Представление в комнате. Я в комнате. Я - комната

Введение в Чистилище моих мыслей и деяний.

 Эта книжица основана на моей жизни, это былины, которые я прошел, вещи и деяния по – настоящему Вселенского размера я видел, и ворочал соответственно тоже, на серьезном уровне.

 Я с любовью и уважениям отношусь к каждому человеку, не взирая на религии, и вероисповедания, я не имею цели опорочить или осквернить никого, ни людей, ни их направления душевные или духовные, мне ровно, кто ты или вы по религии. И роду. Я не презираю и не оскорбляю, и не стремлюсь к этому.

 Если тебе не страшно, то прочитай эту вытяжку моей жизни и души. То, через что я в своей короткой, но безумно - длинной жизни прошел. Я не призываю ни от кого отрекаться или что – либо свергать. Это правда, которую я собрал. Она страшная и безумная. Имейте, в виду, просто. Я не мог не написать эту книгу. Я не люблю вскрываться в жизни, и, увы, мне пришлось сделать это по - полной. Правду каждый и всякий должен знать, и просто так. Просто так. Я был и участвовал, я видел, чувствовал и ощущал, я беседовал, и я дрался…

 

Записки Чистильщика, кто есть Черная Душа

Босой из Трущеб

Начало

- Паки паки, миром Господу помолимся! Господи помилуй!

- Заступи, спаси, помилуй меня Боже, своею благодатию!

- Господи помилуй!

- Пресвятую, пречистую, Преблагословенную, славную владычицу нашу Богородицу, и приснодеву Марию,

- со всеми святыми помянувше, сами себе, и друг друга,

 -и весь живот наш, Христу Богу предадим! Тебе Господи!

 

Иду. Куда глаза глядят. Одна улица сменяется другой, в ушах звучит музыка, я медленно покуриваю сигарету, одна выскакивает за другой.  

- Сигареты - как вороны, разлетаются в стороны. Подумал я.

 Пытаюсь взять себя в руки, останавливаюсь на время, присяду - ка я на лавку, дух перевести. Сигарета начинает медленно тлеть в моей руке, а я все думаю и думаю, как так в жизни получается, живешь себе, ни кого не трогаешь, и вот на тебе, приехали. Я не жил беззаботно, о нет, скорее наоборот, хлопот мне всегда хватало! Даже с лихвой.

 Я собрался с мыслями, о, да, теперь все готово. На девяносто пять доль. Я все сделал. Ради … Ради него, конечно – же, ведь мы с ним договорились по мужски. Но и его. Я дал свое слово и сказал, что всё сделаю, чего – бы мне это не стоило.

 Осталось только одно маленькое но. Об этом но я вам сейчас и поведаю. Но с начала, я выпью кофе. Хороший, ароматный заварной зерновой, две порции в одном стакане. Спящий тигр степей проснулся.

 Вот теперь начнем. Я покажу вам, что такое настоящее зло. Бросок Тигра.

Кто Я?

 Меня зовут Владимир. Живу я в диком поле, что земли Луганские. Я родину свою называю Вольные Степи, или Долина Рудников. Сам я казак по роду, но руского корня, славянской семьи.

 Мне было семь лет. Все вокруг мне было интересно, наверное, как и каждому человеку на свете белом. Все бегал, все пытался понять и узнать. Родители, естественно учили меня уму разуму, объясняли мне, что к чему, я внимательно слушал, но, всегда полагался только на себя, у меня всегда было свое мнение, и свое понимание, так я воспитан, я должен быть самостоятельным и честным. Так отец и матерь учили меня.

  Я младший в семье, брат старше меня на два с половиной года. Так уж получилось, что я родился светлокожим, как молоко, русоволос, а брат у меня смуглый, смольный, черноволосый казак. В отца, но и я на отца похож, он смуглый от рождения, а матерь светлокожая от рождения. Я всегда смотрел на них, и думал, почему же я не черный? На мужчин. Отец и брат черные, смуглые, а у меня даже волос черных нет. Я внешне перенял русые черты, матери, брат смуглые, отца.

 Я из – за этого сильно переживал. Почему я не черный? Естественно, я похож и на папу и на маму, и с братом мы очень похожи, просто это кажется, что мы совсем разные, и черты лица, и голосом мы очень похожи. Но и очень разные одновременно.

 Я как мал был, он всегда меня прикрывал, за собой таскал, помогал мне, а я его подставлял временами. Маленький был. Дурной.

 Жили мы тогда на поселке Алмазном, города Ровенек. Мне там все нравилось, был хороший финский домик, они такие построены, на два хозяина, по - середине разделенные стеной, и два участка, тоже разделенные. Но часто, временами, меня возили к дедушке с бабушкой, сам всегда просился, в Дубовую Балку, мне там очень нравилось, хутор стоял в степи, но и лес был радом, я очень любил находиться там, бегать по полям. Это так круто, жить на дикой воле, на окраине лесочка, возле степи, дикого поля.

 Время шло, я узнавал что – то новое в жизни, все спрашивал да выпытывал всех, кого мог, всего вокруг было полно, и людей, и зверей, и птиц, и все вокруг жило и дышало, и я жил, и дышал. Со временем я узнал такое слово, как Бог. И мне так захотелось понять, кто же он такой, и самому захотелось стать Богом. Вот бы, а?

- Глава жизни. Так я узнал. Начальник всего. А мы кто для Бога? А где он живет?

- Живет он далеко, на том свете. Так мне отвечали.

– И жить нужно честно, иначе он по справедливости может воздать, но и вознаградить. Так я узнавал.

– Нужно быть человеком, уважать других людей, жизнь вокруг себя, и тогда всё будет в жизни хорошо.

 Я лежал у себя на кровати, на Алмазном. Рассуждал о мире, о свете, и о Боге. Я был совсем мал, и пытался почувствовать его своим сердцем, понять, призвать к себе на помощь. Пообщаться, научиться у него, подружится с ним. Такое сильное было желание. И он явился ко мне, сам, я оторопел, чувство было настолько высоким и, по правде говоря теплым, очень теплое чувство накрыло меня с головой, такой радости в жизни я еще не ощущал никогда, и даже потом, со временем, я не чувствовал более сильной радости, чем тогда. Это было так давно, но я помню, это был блик, мгновение, как- будто он спросил меня, человека, сам Бог, можно я останусь с тобой, ты приютишь меня? Так я почувствовал, без слов естественно. Я обрадовался, и просто сердцем и помыслом принял его. А как по - другому?

 Наверное он хотел жить со мной, или где - то у меня. Как такое возможно? Он спросил, а я сказал да! Мигом все произошло, и мысленно, вспышка, и все. Момент был очень сильный, и чувственный, лишь много позже, потом, уже в молодости, я пойму, что произошло со мной на самом деле тогда, и что я, и кто я для Бога, и кто он для меня. Ну и в тот момент я возгордился сильно, и почувствовал, что я сам какой – то Бог. Со временем это прошло, сразу же, я человек, быть по - другому не может, я одумался и застеснялся, чувство было очень сильное и серьезное.

 Они прилетели следом. Где – то под вечер. Злобные. И спросили меня, и сказали и приказали Бога отвергнуть. Я зарыдал, как это, Бога отвергнуть, не отвергну я. Не буду я этого делать. Так я стал Узником, было мне семь осеней. Это была короткая вспышка, чувственная естественно. Я вообще ничего не понимал, а просто с того времени жизни старался просто жить.

 И началось. С самого того моего детства, неприятности. Одни и сплошные неприятности. Я еще раз повторюсь, я не понял тогда, что со мной произошло, что это было за чудо, ответы на все свои вопросы я нашел. И заплатил за них очень высокую цену. Только через большой промежуток времени я понял, что тогда в детстве со мной произошло, роковая случайность, но быль. Я был в ужасе. И страхе. Но об этом потом.

 Я всегда был самим собой, у себя на уме, но также был очень странноватым ребенком, странным. Мне тогда казалось, что весь мир лежит у моих ног, я понимал, что я безграничен, я родился и рос, и был я солнечным ребенком, Дите Солнца. Такой я от рождения, на капельку большее чудо, чем обычно. Чудной.

 Всегда чувствовал себя котом, и подражал им.

- Я какой – то кот. Так я почувствовал в детстве, замер на миг, и побежал по своим детским делам далее, баловаться. Мне понравилось быть котом, я хотел быть таким же ловким, непринужденным и пушистым, независимым. Лежать всю жизнь под деревом, прыгать по заборам, бродить до упаду, ходить, куда глаза смотрят, жить, как чувство ведет. Я всегда был чувственником, и полагаюсь в жизни только и исключительно на чувства. Я мягкий и нежный в душе своей, я всегда ребенок, хоть уже и взрослый. Даже когда и взрослый мужчина, да. Со временем жизнь меня отесала, но чувствовать я не перестал, я только ими живу и питаюсь, я люблю чувствовать и ощущать. От того мне и было так сложно в жизни, я только сейчас понимаю, со мной от того очень трудно было завести отношения, или общение. Я вот таким чувствительным был, что от любого шороха дрожал. Сложно было в детстве.

   Изначально, я научен равенству и справедливости родителями своими, и с полным равенством и уважением отношусь к каждой жизни вокруг, но, того – же я хочу и желаю в ответ. Если я этого не чувствую, я не общаюсь вообще. Я могу разорвать отношения на ровном месте, даже так. Общаться с человеком, а потом вдруг мимо пройти, и не поздороваться. Я могу что – то почувствовать, мне этого достаточно. Но не совсем на равном месте естественно. Я не ставлю себя никогда выше другого, я знаю истинно, что все люди между собой равны, не важно, кто кем является. Я не признаю авторитетов, и сам не авторитет в жизни. Это не мое. Я человек. Но, по правде говоря, я такой не общительный из - за вороха проблем в моей жизни. Связи обрываются, сил мало. Нет вообще. Этих сил.

 Мне не нравится это слово – авторитет. Это люди с жизненным положением, но даже если ты условный князь, а я простой Босой из Трущеб, кем я собственно и являюсь, это одно из моих имен, так мне нравится жить, собирать имена и состояния души,

 это не значит, что я должен или обязан. Но, к сожалению, наша жизнь так устроена, каждый хочет быть князем, и что б перед ним все лепетали. Иметь положение. И возвышение. И я хотел. Перехотелось. Бог учил меня справедливости и равенству абсолютному, но с уважением к людям и их заслугам. Но не понижению, никогда! Любой может стать его учеником, если захочет естественно.

 Но оно не обязывает, никого и ни к чему, это княжество или авторитетство, это мое личное мнение, мне все равно кто ты, важно, что мы равные в отношении, тогда мы станем товарищами и друзьями, или можем просто нормально пообщаться. Поэтому я почти всегда один. Нет, на самом деле у меня было много знакомых, и сейчас есть, есть настоящие друзья, просто я стараюсь быть честным в отношениях с людьми, я стараюсь не обманывать, а жизнь сама меня то сводит, то разводит.

 Я запоминатель. Стараюсь помнить, все помнить, иметь в виду, и рассуждать исходя из. Но как и каждый человек, все всё помнят, всегда, и я не исключение, я не просто в это верю, я это знаю. Это враньё, что у людей память коротка. Ложь. Даже у котов она длинная, не говоря уже о нас.

 Каждый все помнит, ведь все чувствует. Чувство есть основа жизни. Не свет и не тьма, они являются лишь прилагательными. Свет и тьма не чувствует. А вот жизнь чувствует. Вывод сам напрашивается какой - не свет и не тьма, а расцвет, цветение, плодение, что есть любовь. Плодород, перерод, новород - это основа жизни и души. Душа – цвет. Ни свет и не тьма. Православие лжет. Учение о свете и тьме. Как и все религии. Они делают людей рабами. А мы созданы вольными. И разные течения и вероучения, лгут по своему, в угоду своих начинателей. А Бог истинный строил семью, и он не идол, и ему не поклоняются. Перед ним на колени не становятся, мы его дети. Он наш Отец. Вот просто представьте себе, как это выглядит. Ты, когда приходишь домой, ты перед отцом на колени становишься? Так же и с Богом настоящим. Он Отец для всех. И перед Отцом не гоже на колени становиться, гоже поприветствовать его. Ведь Бог настоящий, он есть Воля, и есть Вольный. Я тоже есть Воля и Вольный, это самое ценное, что у меня есть в жизни, не считая моего розового медведя. Игрушка такая, плюшевый мишка. А в чем твое счастье в жизни?

 Я одиночка, и мне так нравится. Быть собой, жизнь и время все расставит и рассудит. Я кот, который гуляет сам по себе, я всегда это говорю. Но я не гордец, если нужна помощь – я могу помочь, я добрый и добрым хочу быть, и остаться им. Навсегда. Просто зло, как по мне, это совсем не вариант.

 Самое страшное проявление моего недуга, это эйфория. Я, ни с того, ни с сего, еще с детства, смотря в зеркало, да и просто, стал замечать за собой постоянно до предела расширенные зрачки. Чувства все мои были очень возвышенными, завышенными, я летал в облаках, и не мог приземлиться, я был под кайфом, за эйфорией следовал выброс адреналина, следом смятение, в связи с этим гормоны бурлят, и всё до кучи. Мне и употреблять не нужно вовсе. Я постоянно возбужденный на ровном месте, я вечно мечусь, это мой недуг еще с детства, и жить мне с ним до самого отмирания. К сожалению. Вот почему со мной так сложно, вот почему я такой сложный, для людей. Меня не воспринимают. И я не воспринимаю. Так было, но я работаю над собой, делаю это постоянно.

 И все из - за моей болезни, от – того я сделался одиночкой с малых лет, сам по себе кот. Вскормленный одиночеством. Так – же, как и он, Бог, он вскормленный им. Одиночеством. И судьба свела нас вместе. И знаете, даже по жизни, все мои друзья – это закоренелые одиночки. Подобное притягивает подобное. Благо на благо, беду на беду. Все просто, но и сложно одновременно. Вот так я и жил, и живу, я, как и каждый человек, сражался со многими страхами в своей жизни, старался их понять, стать их союзником, очень часто обжигался, почти всегда, из – за постоянной эйфории повышалась плаксивость, я старался не ныть, но слезы всегда предательски следовали за мной.   

 Проблем личных у меня было целая тележка, и с каждой невзгодой приходилось разбираться, учиться, терпеть, понимать себя, объяснять себе. Он, как оказалось потом, в свою очередь, был всегда рядом со мной. Как плохо, что я этого не знал и не понимал, иначе я жил бы по другому, но, благодаря случаю, и стечению обстоятельств в моей жизни, у меня получилось стать настоящим воином духа.

 Они отняли у меня все, Темная Рать, их бездна так я их называю, они врось, но и за - одно. А я называю себя Бъла Рать.

 С самого детства я чувствовал себя пришибленно и одиноко, неловко, я постоянно оказывался в нелепых ситуациях, и мне нужно было учиться преодолевать их, раз уж я постоянно попадаюсь. И всегда я в невыгодном свете. Но только по началу. Под конец я всегда на коне. Руские медленно запрягают, но быстро едут.

 Так и брел я по жизни, чувствовал и ощущал, учился, правда кое – как, не всегда хорошо, любил в основном играть в футбол.

 Время шло, и, чем взрослее я становился, тем тягостнее была жизнь, я никогда ни на что не жалуюсь, дело не в этом, я пытаюсь разобраться в себе, и в причинах, и основах своих душевных хворей. Я не ною, а стараюсь понять. Тяжелая душевная тревога постоянно следовала за мной, я ни как не мог от нее отделаться. Как мог, я пытался заниматься самообразованием, я стал очень чутким, внимательным. Мне было всегда интересно что – либо из жизни, я высоко, очень высоко ценил и ценю чужое мнение, главное, если оно честное и от души, это бесценно, я считаю. Для меня это важно, это наука жизни, нужно заниматься собой и обрастать мышцами духовными, набираться опыта, становиться мудрее, больше слушать, чем говорить. Вникать.

 Я самоучка, мне так больше нравится. Шишки, Фыфки, Фыфка. Я считаю, должны быть только свои, на - чужих не научится, чужих путей не пройти. Моих шишек бесконечность.

 Черная Душа, это мое имя. Как и Узник. Как и Чистильщик. Но это жизненные имена, не прижизненные.

 Кто я родом? Я казак Дикого Поля, рода Русов, руский человек, именно руский. С одной с в слове руский. Я не Russian, я Ruslander, kossak from Lands of Rus. Rus, kossak from Ruslands. Важен правильный перевод на иностранные языки. Между Россией, и другими землями Русов великое различие. Они возвысились над миром Русов, Россияне, провозгласили себя, обычные русаки, хребтом земель Восточно – Славянских, и людьми только оными едино – правдиво рускими, что зовется у них в России русские. Слово русские это тождество слову Россия. С последующим присвоением едино – себе слова Русь, и былей руских, общих, включая Киевских, но ведь именно Киевские земли есть земли исконно правдивых Русов, и есть этот град, вернее был едино хребтом руским, и может им быть, этим хребтом лишь Киев. Не Москва. И есть этот град Киевский колыбелью руского мира, и русаки, научились всему, соответственно, прибывая под крылом Русичей Киева, и язык тот был основой Киевской Руси, русаки – же, лишь косвенно были связаны с той великой державой – истинной Русью, откуда на их замерзшие северные земли и пришел он – язык Русов Киевских. Москва, как и Россия – не Русь, и русью русаки не были никогда, лишь в составе, но частично – Киевской Руси, которая и заложила основу для русакских княжеств, в будущее. Не надо было выделять себя из руской семьи, и ставить себя выше других Русов, которые, на секундочку, являются для вас старшими братьями. Именно так. С начала Русы Киева и севера, потом только Русаки востока, и потом уже, в свою очередь, Русины запада. И все есть и были в прошлом Рысями, что есть производное слова Русь. Именно с рысями отождествляли себя славяне востока. Рыси. Вот правда.   

 Сейчас эти люди зовут себя украинцы. Некогда великий Киевский род Русов перевелся. И частично вина лежит на русаках, которые расхитили мир Руса, и присвоили всю рускость едино себе, хотя ничего, по сути, для развития мира Русов этими русаками сделано не было, наоборот. Вы, и только вы виновны в падении и не существования едино – руского мира. Киевская Русь пала, но на помощь вы не пришли, так и ополячили в быдло Русов. Хоть сами вы еще были тогда немощны. Каждый сам по себе в жизни, и это правдиво.

 В связи с этой духовной наседающей, остальные руские люди, я ввожу это понимание, не русские, не могут назвать себя рускими, так как пропало но и не родилось общее определение для всех, кто есть Русы, Русины и Русаки. Россияне вывели для себя понимание русский. Остальные же Русы не являются русскими, как Россияне, и не живут на их землях, и не признаются русскими по правдам их, русаками обычными. Духовное воровство тоже существует. Не могли – же внезапно потомки Киевских Русов пропасть. Они пали под натисков поляков, и стали их рабами. Имя этих рабов полу – польских – украинцы.

 Нужно возрождать руский мир, но с начала нужно духовно высвободить рускость, которая захвачена русаками, и которая томится в их узах. Такого народа и рода не существует. Русские. Ты либо Рысь – Рус, Русак, Русин - либо убирайся с земель свободных, Восточно – Славянских. Есть только рускость, и руские люди. И это правда. Вместе мы руские. Просто. И язык наш руский, не русский. Я знаю кто я, это вы все не знаете, кто вы, русские, украинцы, белорусы. Я Рысь. Я руский. Но в первую очередь я казак. Я славянин, не Европеец, как вы все привыкли, считать себя европейцами. Славяне не Беляне. Европа заканчивается там, где начинаются Славяне и их земли. Мы иной род.

Медленно, но уверенно

 Время мое школьное подходило к концу, со временем мы семьей перебрались в непосредственно город Ровеньки, и я пошел уже в пятый класс в городскую гимназию номер один. В двенадцатой школе, что на Алмазном, меня хорошо подготовили, только вот в гимназии я не был готов к английскому целиком, вообще не знал. Родители нашли мне учителя, и я самостоятельно догонял, в принципе, быстро догнал, но все – же учеба давалась труднее, чем раньше, и я был взрослее, и все менялось, уроки труднее, жизнь бурлила и огранялась, я взрослел. Медленно, но уверенно. Учился все одиннадцать классов, что до выбора дальнейшего продолжения учебы, я решил пойти по пути юриспруденции, изучать право, стать юристом в общем. Брат уже поступил в юридическую академию в Харькове, я тоже решил поступать туда. Так, моя матерь была юристом и уже адвокатом. Так и все сложилось, я поступаю в академию, на третий факультет, учился я во второй группе, был это две тысячи десятый год, от Рождества Христова.

 Первый курс я хорошо учился, продлил стипендию на год, получал весь первый курс, все не плохо слаживалось для меня, жил одно время в общежитии на Алексеевке, потом перебрался в центр, на Студенческую 5/1, возле Пушкинской. Все было рядом, условия прекрасные, мне все нравилось. Естественно, я хорошо гулял в то время, очень крепко гулял, выпивал, но не сильно. Брат мой жил в общежитии по соседству, учился он на втором факультете. Рядом была столовая, супермаркет, куча баров и забегаловок, все под рукой.

 Курс второй я начал так – себе. Здоровье стало ухудшаться, скосило, но еще не сильно, стала голова проступать, временами, учитывая мою вечную эйфорию и адреналин, сильные умственные нагрузки, плюс я начал вести разгульный образ жизни. Я пристрастился, стал больше выпивать, это помогало сбить оскомину.

 Было у меня парочка отличных друзей, дай Бог вам здоровья парни, мы шумно и весело проводили время и на улице, и в общежитии. На славу, честно скажу, характер такой, гуляющий я, гулять нужно уметь! Люблю погулять, побеседовать, о том о сем, пошутить, развлечься. И все в этом духе. Но всё равно порядок – это главное в жизни, а я стал проваливаться, терял самообладание. Увы. Выскакивала голова временами, просто до безумия.

 Пришло чувство безвозвратной беды. Веретено, меня затягивало, и куда не известно. Я хотел еще тогда перевестись на заочное отделение, это было бы разумно, после первого курса, но родители и декан меня отговорили, я искал повода уехать домой, начиналось вечное головокружение. Потоки сил, очень мощные, я их чувствовал, сильная злая воля держала меня за самое нутро, и выворачивало меня, я сопротивлялся, старался жизнь повернуть в правильное русло, уже временами стал ходить на пары, в основном на семинары. На лекции уже не появлялся, предметы в свою очередь стали сложнее. Второй курс я закончил с тройками, и одной четверкой, выдохнул с облегчением, и поехал домой, на отдых. Нужно было что – то решать, я не хотел уже учиться, надо – мной нависла какая – то угроза, я это чувствовал, как - будто за тобой ходят по пятам.

 Я стал стричься каждую неделю, менять облик, это помогало мне на время изменять душевный след, который есть у каждого, и Дьявол или Дьяволы теряли хватку, так я стал полностью бриться, на голо. Под нож. Раз в неделю или полторы, без пропусков.

Я, сука их чуял. Просто чуял и всё. Они кишили, словно вороны на засохших ветках, вокруг меня.

- Нужно что – то делать, судорожно думал я. Я еще не знал что я, и кто я, для Бога, как и он для меня. Вся жизнь моя скатилась в тартарары. Плевать, разберемся, нет горести, все есть так, как есть.

Я, уже, безвозвратно, знал, что меня отчислят, это было делом времени, мне нужно было разобраться в ситуации, и понять, что поможет от душевных нападок? Что на тот момент я знал?

 Я был крещенным христианином, и соответственно, рабом Божиим. Может, следует мне обратится к самому ему за помощью? Да, я был не бесчервен, скорее наоборот, было у меня много скелетов в шкафу, уже тогда, в двадцать, двадцать один я понимал, что я мытарь, так сложилась уже тогда жизнь для меня. Веретено зла.

 Было очень много опасных ситуаций, некрасивых, которые меня не красят, от того и понял я, что пора искать покров, душевные прения не прекращались, и тогда уже я направил свой взор в сторону Православия. Я понял, что пора. Что я знал о жизни духовной тогда? Я принимал учение и понимание Православия о свете и тьме, признавал Отца, Сына, и Святого духа за своих истинных Богов. За истинных Богов вообще. Из всех религий, Православия, я считаю, самое вменяемое учение. Понятное. Учат добру, побеждать зло в себе и снаружи. Православная вера очень трагическая, от того мне она казалась правдивой, очень связанной с жизнью настоящей. Я приходил к выводу, что я не прав, и что нужно меняться в лучшую сторону, дабы мой Бог обратил на меня свой взор.

 Я ведь его раб, Бога, а он, в свою очередь, сына своего единородного послал за наши грехи умирать к нам, на земли. Может, мне было пора попробовать стать на путь спасения?

 Я долго не решался, я чувствовал, что я превращаюсь в кликушника, юродивца, временами так находило на меня, что ух, держись.

 Брага уже не помагала так, как раньше. Синь – это очень сильный наркотик, расслабляющий голову и душу, да, вот так я и лечил свои недуги. Когда напьюсь – чувствую себя легче. Все всегда в себе держу. Так стараюсь.  

 Так и начал я свой третий курс, в баре. Так и закончил его, с кучей хвостов, и угрозой отчисления. Мне было плевать. Быстрее бы уже. Сил не было никаких. Занимался в общем посторонними делами, на учебу вообще не ходил, я откровенно саботировал, силы душевные иссякли. В итоге на четвертый я все – таки перешел, но уже с хвостами, закрыть которые я не стремился.

 Пришло оно. Сильное Богохульство, оно прямо вшивалось в меня со стороны, как будто выталкивовало Бога из меня, такое свирепое существо пыталось прошить мое подсознание, душу. Оно было безмерно сильное.

 Вшивка упиралась в проигрывание в моей душе, и соответственно, голове, что есть основание души, страшного Божественного проклятия, и, соответственно, самопроклятия. Что я сношаю Бога, только с матом, естественно.

 Таких страстей я не ожидал от жизни, я был уже на четвертом курсе, да, дошел на общих знаниях, ничего не делая по сути, но эта зараза сложила меня. Невозможно было сделать расцепку, но, отдаленно я учуял, что это по - настоящему черная мразь с того света работает. Он так маскировал эту вшивку, что – бы я думал, что это я сам это воспроизвожу своею душою. Не вышло. Но очень отдаленно отдавало, я был не виноват и прав, вот только вшивка эта длилась и пыталась воспроизвестись в душе, и вшиться, естественно во - внутрь, через мое подсознание, миную пространство, мимо сознания. Черные краски сгущались. Меня обрывало.

 Это черное восстание на мою душу, одно из первых самых серьезных. Естественно, за такой черновой пыльцой, которая капала на мою душу, шло душевное истощение, я практически пал душевно, держался я в то время исключительно на пачке сигарет, паке пива и хорошем добром слове со стороны. По правде, тогда я почувствовал на себе, что такое добро. Одно слово доброе исцеляет, и помогает, мир не без добрых людей. Хорошая беседа помагает счистить пласт с души, но естественно, просто беседа, честная. Так и жили. Так я стал перетирателем. Я пытался перетереть зло.

- Все, мне конец, все закончилось. Пора домой. Пора настала поздне – осенняя, стояла на дворе, уже временами шел снег, пробивало, я вышел из своего корпуса, декан сообщил мне, что я отчислен. Плевать, я забрал часть документов с собой, академ – справку не стал ждать, попутно меня выгоняют из общежития, совокупность косяков, я беру билет на поезд Луганск – Харьков, как оказалось, один из последних. В Киеве началось восстание обезьян.

 Вовремя я отчалил из Бендерщины. Это новое правдивое название Украины. А почему нет? Вы приняли эти стяги, бендеры сука. Схавали. Не люди. Мы нет. Вы полицаи, гитлеровцы, мы красноармейцы. Уважать нужно подвиги своих предков, и Советский Союз вообще тут не причем. За родину люди воевали, за родину.

 Приехал в Луганск, еще не разбитый бендеровцами, на ногах еле стоял, добрался до Ровенек, и пошел, естественно, отмечать свой приезд домой, на родину, с друзьями.

 Душу отвели, поговорили о том - да о - сем, да разошлись. Документов из института не было, нужно было искать работу, деньги зарабатывать. Прицелился я пойти ГРП на шахту, да вот не судьба, набора не было. В итоге я получил средне – техническое, но уже МПМ1, а так как стажа подземного не было, я не решился идти работать, хоть на поверхность брали. Это не то. Так не честно.

 Время шло, вшивая вшивка на душу временами отставала, меня уже перекосило, нервы были на пределе, мы серьезно загуляли у одного нашего товарища на дому, закрутились недели на две. В это же время события развиваются стремительно, пацаны наши, кто по – крепче на Донбассе, взялись за стволы, начали собирать ополчение. Попутно стали организовывать вече, за отделение Донбасса от Украины, правда, мне до сих пор не понятно, почему мы не вместе с Донецком, такого бреда я еще не видел в жизни. Нас и так мало, а тут еще и два условных государства. Расслойка Донбасса, как по мне. Очень странно. На вече я ходил, и голосовал за отделение от Украины, и, как по мне, вече было честным, явка тоже была приличная, я даже успел побыть наблюдателем на участке, что в четвертой школе. Все было чисто. Обещали, естественно, в след за первым вече, второй, о заявке на вступление в ряды России. Я был бы за, в принципе, но, увы, мы России не нужны. У них своих проблем и без нас, видимо, хватает.

 Вот и война близко, воинства никто не собирал, что дальше – не ясно. Большинство стало разъезжаться, кто куда. Вот и наша семья решила, что нужно поискать счастья в другом месте. Так я оказался в России.

 Дикая страна, как по мне. Нет, мы дикие на Донбассе, но в России глубинной, дикость  -это не то слово. Люди реально одичалые. Денег нет, разруха как и у нас, злые, как собаки, меня - то в общем все устраивало, бывало и по – хуже, я ехал деньжат немного подзаработать, оставаться в России я не хотел. Просто очень не хотелось уезжать из дому. Вот дома хотел умереть, время подошло. Но что – то я не умирал. Вшивка перетиралась медленно, но уверенно. Но что – то мне подсказывало, что это только начало. Я уже был на автопилоте.

Начало конца

 Ростовская область, Самарская область, в конечном итоге доехали до Казанской губернии. Брат вместе с женой раньше и сразу уехали туда, жили на окраине Казани, мы разделились, но, пожив, то – здесь - то там, тоже двинулись в Казань. Почему Казань, до сих пор не могу понять. Туда занесло. Прямо с вокзала нас отправили в ПВР, что в Васильево, где жили переселенцы с Донбасса. Дикое, невоспитанное место. Тюрьма на воле. Как так можно не любить себя, что – бы так жить? Нормальные люди там по домам сидят, встречал и вменяемых, нормальных людей, но, в общем, ненависть к нам, переселенцам, была безграничная. Мне сразу не понравилось, я рвался домой, лучше, чем дома, в тот момент понял я, нигде нет. Мне показалось, что бедное Поволжье до сих пор голодное.

 Россия – страна контрастов. Получается, Москва жирует, а люди сдыхают за копейки вокруг этой чудо – крепости, города Московского. Дайте воздуха суки людям, что это за жизнь? Понятно, мы чужие на ваших землях были, чужим никогда не рады, это к жителям средней Азии в России уже привыкли, а мы, это что – то новенькое было. Люди смотрели, как в зоопарке, на диковинных созданий, жителей Донбасса.

 Много где успел поработать, и на том спасибо, жили мы, все там - же, в пансионате, что в Васильево. С теплицы ушел, сил не было. Я как призрак уже летал, похудел. Подвернулась еще работенка, я пошел бордюры упаковывать, с недельки полторы поработал, забрал зарплату, там хорошо платили, пошел далее, по стройкам подрабатывать. Физически я уже был не годен к работе, но и духовно мне приходил конец, упадок.

 Россия, родина моих предков, не стала мне родиной. И не станет. Делать мне там было не чего, мы ментально разные люди, более свободные духовно, менее закрепощены, чем в России, это мое мнение. Спасибо и на том, что было, в принципе, все было всё – равно прилично. Но мы чужие.

 Чужаки. Все – равно нас называли украинцами, мы не братья для вас – Россиян, вы считаете, что только вы, как вы себя само - короновали - Великороссы, имеете право называться русскими. И это правда, но, я не русский, а руский, зачем рускость поработили? В чем – же ваше величие, по отношению к другим Русам? Ведь, это, по сути, духовное название, и слово русский, с двумя сс, искажает и ущимляет других Русов, которые не живут на территории России, и, соответственно, назвать себя русскими не могут. Ведь не русские. Я тоже не русский. Так как от тех времен повелось, что руские – это только Россия. Провозгласили едино рускость, что есть истинное название для всех русских, в сугубо свое, державное, Российское.

 Нужно освобождать руский язык, и делать это из Киева, или с Донбасса, или Минска, менять правило, вводить понимание, что руские люди это не только Россия, я считаю, мы имеем право и должны это сделать. Рысь – Русь – Руский. С одной с, в слове руский. От слова Русь. От слова Рысь. Это правдивые руские. Россия никогда Русью не была, это племена русаков, что есть рысаки, по что – же вы, паскуды, присвоили себе всю Рускость?

 От того и вводится вашими летописцами, русакскими, понимание, и распространяется учение историческое, о так называемом древнерусском государстве, дабы вписать свое имя в летопись и былинность руского мира, и поставить себя во главе оного. Паскуды. Руский мир, в первую очередь – Это Киев. Это престол руского мира, и едино – Руси на свете. Воры. Грабители. Киев в порядок приводить нужно было, спасать мир Русов.

 Иван Грозный пытался построить именно Московскую Русь, но его дело не было доделано. В своих названиях, все племена русаков, и их объединения, никогда не использовали понятие Руси. Только княжества. Существовало на свете две Руси – Киевская, и Червонная, где жили Русы и Русины, то - есть Рыси и Рысины, естественно, Рыси. На востоке жили Русаки, Рысаки. В след за польским порабощением двух Русей, и в следствии опускания их до положения рабов Польских, они, но лишь со временем, стали украинцами. Кличка у них такая. От хозяев, хоть уже и прежних, но осталась. Для любого руского человека название украинец- это оскорбление. Так было. Сейчас они довольны, рабы, и души рабские оные. Являются они полу – поляками, полу – орлы. Теперь уже не рыси, и рысями вам не быть. Однокрылые птицы, вы не Русы, и не Русины, просто рабы.  

 Прислуга, и язык, смесь руского и польских языков, но, в основе того языка, что именуется сейчас украинским, стоит костяк языка Русов, и из ста доль в том языке, семьдесят пять доль языка Русов, и двадцать пять доль языка поляков. И правильное название вашего языка, является название Мягкий язык Русов, помеси Польской. Или просто мягкий руский язык.

 Руский язык пришел к вам, русакам, из Киева, поэтому негоже присваивать его себе, это достояние народа Русов, не России, которая ничего не сделала для его образования и развития. Киевская Русь – не княжества русаков, русаки – не Русы. Воры вы, вот вы кто. От того и умерла рускость на землях бывшей Киевской Руси, и люди, являющиеся едино старшими братьями среди всех Русов, стали украинцами. Русаки – это средние братья в семье Русов. Русины – младшие братья. Белорусы – это Русы, ведь живут они на более северных рубежах бывшей Киевской Руси, и если и были пересечения земель Киевских Русов с землями русаков, то только севернее, и то, эти земли просто вошли в состав русакских княжеств, но это не делает вас Русью.

 Это не значит что вы не руские. Вы руские. Просто неправдивые руские. Расхитители Русских духовных богатств и сокровищ, и тянется это все от вашего Петра, который хотел создать нечто большее, чем княжества русаков, придать им лоску в глазах иных государств. Так и появилось тождество. Россия – Русские. Слово русский привязано к слово Россия. Но это не верно. Не существует русских. Есть только руские. Вот вся ваша ложь, и не ложь, как – бы, но все – же. Есть – ли у вас доводы против? По справедливости и правде – ни одного. Предатели руского мира. Это из за вас нет более рускости истинной, и не будет. Русы теперь украинцы, а вы их под гребенку Великороссия вписывали, Малороссами. Кто такие Великороссы, кто такие Малороссы, я не знаю. И не узнаю никогда. Старших братьев одевали в младших. И одели. Все развалилось все – равно, так как правды в этих ваших обозначениях и самоназваниях нет. Но они, те земли, где духовные рабы поляков живут сейчас, те сами именно духовные рабы, оные приняли постриг и кличку, украинцы по правде, и по летописи нашей жизни есть , или была, хоть и когда – то единая, и самая великая Русь. Не Россия. Россияне, что есть русаки, превращают себя в орлов, еще и двуглавость какая – то. От того не Руси вы, и не рыси, и даже не Русаки более, сколько можно шестерить под Европу, косить под греков, где наши славянские имена, степные имена? Где наша гордость. Руси – рыси. Не орлы.

 Слава роду рускому. С одной с. Это наше общее правдивое имя, для всех славян Востока славянского рода.

 От того вас так и не любят рабы украинские, так как являются предками великой Руси, но назвать русскими себя не могут. Так как не русские. И где – то они затерялись, заблудились. И почили. Рабами. На всегда. Гнилое племя стало. Имя, им, укранцам – Гнилоба. Вон в Польшу с земель Русов, рабы. Вон!

 Это духовная оказия, и выправить ее будет фактически уже не возможно. Как и руского мира, не существует, и существовать не будет уже никогда. Что можно сделать. Отпустить рускость в свободный полет, она не пренадлежит России, как и язык. Это язык Русов. Так и должен называться. Язык Русов. Не русский язык, и даже не руский язык. Это достояние славян Востока, Русаки, не ваша собственность, собственники. Руси не присвоить и не купить, и по правде не стать, хоть вы и исполняете на всех этих уровнях, пытаетесь вернее. Я в вас руского духа не учуял, так как вы тоже более Не Руси, как и хохло – бендеры. Руского духа почти – полностью уже не осталось. Так нас перемалывают с верху, но не с верху, а от – туда, враги славянского рода, рода, который сердцем чует Бога. Чуял. Времена, они меняются.

 Один казак, но и Русич в степи Дикого Поля стоит, и стяг его развернут за Бога того, что Отец. По правде. Бъла Рать, это я. Рать Бога. Один из рода людского, Божественного который.

 Забросил работу, кое – какие сбережения сделал, решил попробовать исправить свою душевную немощь, погрузившись в Православие. Я, как крещеный человек, решил, что это будет верное решение, до этого, изнемогая, я все – равно не хотел идти в храм, но случилось происшествие со мной, в один из дней моих, когда я ехал с работы, уставший, наблюдал за массами темно – серых облаков на небе, увидел её, Деву Марию.  

Перетрусило меня сильно тогда, выглядела она, и правда, как на иконах пишут, молодая, укрытая шалью, руки были ее сложены в молитвенном положении, и рядом, в след за ней, правее, она открыла мне картину наречения воина, облаченного в черный доспех, с огромным мечем. Мне показалось, что она просила меня не только потерпеть и перетерпеть эти душевные трения со злом, неведомым мне доселе, но и обратится в храм.   

 Я, естественно, за все это время, обращался и молился, как умел, к Богу и Богородице, как ее называют в Православии, но помощи особой, еще с Харьковской моей душевной блокады, я не получил, ни единой послабы, ничего не менялось, все становилось только хуже, но, это знамение приободрило меня, и я, все – таки решился обратится и погрузится полностью в Православие. Я начал сходить с ума по – настоящему. Вопрос времени был, когда я стану кликушником, или юродивцем. Я надеялся, что Православие мне поможет.  

 Родители мои являются Православными по – настоящему, но меня никогда не заставляли и не принуждали ни к чему в жизни. Сам решился, и направился я, в местный монастырь, имя ему Раифский. Туда ездили родители, и я решил попробовать.

 В один из дней, предслужебных, я, собрался с мыслями, разузнал, как готовится к исповеди, приготовился. Не пил , не ел, и даже не курил с утра, и поехали в монастырь. Красиво все сделано в Раифе. Я был впечатлен. Естественно, страшно было. Исповедь – это не просто поговорить, это, считай, явка с повинной. Виновен ли я? Естественно страсти кипели в душе, ведь, это был мой первый заход, по - настоящему. С исповедью, и причастием.

 Я был в тумане, еле на ногах стоял, нужно было собраться. Зашел внутрь, было тепло, хорошая обстановка. В центре стояла головная икона, в честь кого воздвигнут храм, я зашел позже родителей, осмотрелся, перекрестился, направился к матери, она дала мне свечей, и я пошел помолится, поставить несколько свечек на алтари.

 Служба начиналась, батюшек было много, хор был полон свиты, было воскресенье, но все – равно святые отцы принимали исповедь. Я направился в левый угол, принимающих отцев было двое, один помоложе, крупный, второй уже совсем старец. Я пошел к старику.

 Все свершилось, полегчало, но немного, на - последок он пожелал мне удачи. Меня трясло, я, попытался аккуратно продвинуться в центр храма, робко перемещаясь среди рядов богомольцев, стал по - середине. Ближе в право, так как в этом храме женщины все стояли с лева, а мужчины с права. Я закрыл глаза, как вдруг улавливаю блик. На мгновение. И мощные гласы, как будто из алтаря выходят в два ряда мощных мужей, служителей Христовых, они отпевают меня, и трясут кадилами в такт. Так я почувствовал, меня отпели с того света, в живую. Что значило только - то отпевание, я так и не понял сразу.  

 Ведь я был живой, а выглядела эта процессия и величаво, и жутковато одновременно. Я открыл глаза, что – бы посмотреть вокруг, не заметил ли кто – нибудь, и не увидел ли того же, что и я, но все было ровно. Почудилось лишь мне. Я все – таки причастился в тот день, мне полегчало, но не сильно.

 Я находился очень долго под впечатлением, от увиденного мною. Жизнь нужно было менять, я понял это точно. В принципе, у меня есть что таить, есть вещи, которые меня не красят, их вдоволь, но не на целое отпевание с того света! Я их видел, мгновением, но видел! Таких басов нет, и не будет ни в одном храме и монастыре стодольно. Я был впечатлен и угнетен. Зачем меня отпевать? Я знал, что мне приходит конец, но не на столько – же. Но ходить в храм я только начинал, и решил стараться отныне не бросать. Я верил в Православную Троицу, как же иначе!

 Попутно с духовными делами, я ходил по врачам, пытаясь найти проблему и изъян или недуг физический. Я обследовал голову, но, ничего критического обнаружено не было. Вот дела. Где я только не был, вот только по правде скажу – от недугов душевных не поможет ничего. Ты либо защищаешься, и пытаешься духом защитить свою душу, от воздействий злых и преобразовательных.

 Именно только едино духом своим можно защитить свою душу, и едино им. Либо отмираешь, душевно умирая, падая соответственно - коли духом, и телом соответственно. Коли дух твой сокрушат - значит и ты пропал, вот и тебя нет. И хули. Выбора нет. Мне лично очень нравится это слово, хули. Отличное, не ругательное. Слово – изгонятель.

 Чему я научился за то время своей душевной и личной смуты? Перетирать зло, пережидать, засекать и ждать, чувствовать, ощущать зло.

 Обороняться я только лишь учился. Именно обороняться, почему? Так как душа и жизнь не нападает на другую душу и жизнь, даже черную. Это основа моя, но и не только моя -это единственно – верное духовное положение. Жизненная истинна, которую я постиг сам. Я всегда так старался жить, всегда от защиты, но это не значит, что я постоянно паркую автобус в штрафной.

 И вот теперь мне приходилось держать круговую оборону, так я стал на путь защитника. Само – защитника. Бога звал, он не отвечал мне, может, не хотел меня слышать? Я скажу честно, у меня есть несколько серьезных скелетов в шкафу, я влипал пару раз жестко. И уже тянул по Православным определениям не на мытаря, а на тяжкого мытаря. Вот такой я. Не святой, но и не грешный.

 Я не принимаю и не воспринимаю слова грех. Мы затронем эту тему позже, пока – что рано. Я просто скажу, что я чувствовал себя не безгрешным. Я винен, да, но грех – это нечто ужасное настолько, что исправить этого невозможно. То - есть грех – это непоправимое в принципе. 

 Смысл жить, если жизнь, по Православному правилу абсолютный грех. С этим я не смирился и не приму на себя. По - этому я всё равно с опаской относился к Православию. И хотел найти истину. Обрести и понять. Но ничего лучшего не было, да и я духовно еще не окреп как нужно, поэтому, да, я считал, что Православие это путь.

 Время в пансионате проходило быстро, был свой круг общения, было нормально. Как – то раз, стояли на балконе. Погода была уже не летняя, насколько я помню, начиналась ранняя осень, в Казани холода рано приходят, холодные края, и дождливые.

 Так она появилась в первые, но не просто появилась, а показала свои зубы. На небе я увидел пантеру, которая прыгает в сторону заходящего солнца, будто пытается его поразить, облако то было темного цвета, от того казалось, будто черная пантера прыгала, изогнувшись в броске на солнце. Само солнце. Следом мне пришло чувство, от нее. –  -

- Клеопатра …, задумчиво протянул я про себя, я почувствовал на один блик, мгновение, как ужасающе она мощна, и содрогнулся от страха. Я вызова не боюсь, дело не в этом. Она меня запугивала, откровенно, но, помимо нее мне хватало сущностей, которые припугивали меня. Откровенно запугивали, и даже начали забивать мою душу. Пытались поработить.

 Я отчетливо почувствовал, это была несомненно она, та, что Фелопатор седьмая, собственной персоной. Она важная и сильная женщина на том свете, так я понял и почувствовал. Ее духовная мощь поразила меня, я был впечатлен. Но, и напуган, так мне еще не угрожали. Мне и без нее хватало хлопот.

 Сначала Дева Мария, потом отпевание, теперь еще и Клеопатра. Что ей нужно от меня и от солнца? Не трогай солнце. Что происходит, и во что я впутался, или меня впутывают? Это было начало моего конца. Брага еще помогала мне расслабляться, но, я чувствовал, что пора завязывать. Синь - не выход. Мне даже стало интересно, во что я опять вляпался не вляпываясь, так у меня честно всю жизнь, что эти все души от меня хотят? Мое имя – Опять двадцать пять. Нет, я вечно во что – то как впутаюсь, и, эти путы, они , словно опутывают меня сверх до головы, змейкой затягиваются на шее потуже, и я, кручусь котом всю жизнь, хотя и удавом можно бы. Но об этом позже. Змием то - бижь. Время шло, а узы на мне только затягивались. Как петля на шее. Чувство безвозвратности и безысходности висело надо мной, человек, он всегда все чувствует.

 Мужчины чувствуют не меньше женщин. Все мы созданы для этого. Чувствовать и ощущать, то – есть любить. Чувство и есть проявление любви. Главное чудо на свете. Чувство. Чувство и есть творение. Незримое, и основа вселенского процесса творения, твердь которого – любовь. Вместе, все мы, живые существа, которые чувствуем, есть Вселенная любви и добра. Все. Вселенную эту каждый чувствует, каждый строит, вносит свою лепту в мир общий и вселенский духовный, но не зримый. Через вселенную можно почувствовать и найти Бога в том числе. Чувства очень опасная вещь, с ними не играют.

 Так я и воевал понемногу, уже, начиная с Харькова, полтора года. Да, вшивку сбил, но уже по пути домой. Начала слетать, я пересиливал недуг. Я побеждал.

 Все - равно немощь косила меня, я здоровый двадцати двух летний парень, а уже немощный. Непригодный, негодный вообще. Я еле ходил, я стал за собой замечать, что по утрам ворчу, еще со студенческих времен это началось. Я резко душевно старел. Лицо перекошенное, нездоровое. Я стал заядлым курильщиком, был нервным, много дергался.

Тропа в Ад

Вот мы и дома, собрали все, что с собой увозили, да что нажили, и приехали домой. Брат с женой остался в Казани, работал в банке. Менеджером. Он парень очень умный и способный, он зацепится везде. Я вот перебитый жизнью недоучка, приехал домой откровенно долеживать свой срок на диване. Уже еле ходил, силы таяли, они сжигались вместе со мной, помимо всего прочего я, как уже говорил выше, впадаю в эйфорию, в добавок, постоянный адреналин в крови, так выжигало меня дотла. Я как спичка, кончался.

 Есть не хотелось вообще, я обычно заставляю себя есть, что – бы неумереть, но вот сбой пошел. Невозможно есть, когда не хочется. Я питался водой, кофе, и сигаретами. Ссыхался. Сон пропал вдобавок. Начинались уже серьезные невзгоды. Меня ломало каждый день, и сламывало до конца, моя задача – собраться. Я не самый крепкий парень на свете, да, но, я один из самых перебитых и переломанных. Пошла такая война. Ломают – я встал, собрался. По несколько раз в день. Срывы были, плюс денег тогда – еще хватало, я улетал в запои, потом выходил из них. Попутно изучал Православие, что это за устав, просил о помощи ежесекундно, ответа не было, не чувствовал ничего. Хулил, что это за Бог такой, который ничего не может, может он не Бог вовсе? Но все – равно плелся в храм, и так каждый день. Так наставал для меня день сурка, мой личный ад. Причастие не помогало вообще, меня наоборот сильно изматывало душевно, не духовно, духом, как я говорил, я защищаю свою душу, я этому научился сам. Я изранен душевно, но раны затягиваются. Так я стал собирать свои собственные знания и понимания о душе и о духе, о мире, о жизни. Все проще, чем кажется, так я считал с детства, со временем я в этом убеждался все сильнее.

 В принципе, в Православии меня устраивало все, по – началу, и в продолжении тоже. Я стал верующим, захожанином – да, но углубился я прилично, чуть ли не до фанатизма, так меня знобило.

 Где оно, спасение, в чем оно, спасение, что такое душа? Дух и душа - это единое целое, но несколько разные вещи. Я знал и читал много молитв, выполнял правила, но ничего не помогало. Так, отдаленным эхом, лишь дух угнетало, эта вечная все грешность и недостойность. Я ходил по городу кругами, моя музыка была с собой всегда, я рассуждал, думал, прикидывал, молился, надеялся и верил. Ждал чуда, каждый день ждал. Упорно верил, что все пройдет, и я заживу нормальной жизнью вновь, пойду работать, женюсь быть может, все как у всех. Ничего не хотелось, лишь избавления. Я и по бабкам переходил, где только не был, у всех врачей, все говорят, что все хорошо или будет, но это не утешение. И не правда, если мне не просто плохо, а хуёво. Душевная брань усиливалась, хула шла, рвал кресты по два три раза в день, бросался на иконы, полное сумасшествие. Потом снова одевал, и так изо дня в день. Ничего не менялось, я уже стал свыкаться, надежда растаяла. Все еще только было впереди, я этого еще не знал. 

 Что делать, - Паки паки, миром Господу помолимся.

 - Прийдите, поклонимся Цареви нашему Богу … - почему Бог он же и царь? Подумал я. Может я чего – то не понимаю, но в Православии слишком много оказий, и принимаются они за чистую монету.

- Зачем Богу душу человеческую под себя крестить? Очевидно, что он немощен, и Богом не является, и без крещения над душою власти не имеет, так зачем ему, над душами – то, эта власть? Если ты Бог – то ты Бог, и никакого крещения тебе не нужно для этого, что бы быть Богом. Рассуждал я. Это был мой самый веский аргумент против Православия, но я отложил его в дальний ящик. Я все – равно верил, ни смотря ни на что, невзирая на то, что даже не помогало.

- Терпи, так учат, враг силен. Говорят нам. И это правда, враг очень силен. И он не один, их Черна Рать. Я всё – равно сопротивлялся, я чувствовал лишь одно. Если сдамся, будет хуже, и так хуже, что я лучше отмучаюсь сто лет, но сделаю все что смогу, узнаю всю правду, не сдамся, чем паду и стану очередным переломанным и заломленным. Замученным и павшим. Так я чуял, так я подстегивал духовных своих коней. Выхода не было, нужно бороться. Или реально будет хуже.

 Время шло, мой дух закалялся, я становился сильнее и мудрее, но и война на меня становилась сильнее. События развивались стремительно. Я был уже дома, стал ходить в храм, изучал молитвенные правила, церковные правила, и, в принципе, я уже знал кое – что.

 Православие учит нас во всем полагаться и уповать лишь на Спасителя, так как мы греховны, а он безгрешен и чист, что он едино способен и умеет побеждать зело и зло. Наша задача сводится лишь к постоянному обращению к Богам, коих три, что есть Святая Троица, которую любит Бог. Соборы Апостолов, святых, мучеников и Ново – мучеников за Бога и Веру Христову. Архангелы, ангелы, воинства Божии.

 Вести я старался прилежно себя, я завязал с брагами и винами, уже не помогало отходить, наоборот, стало труднее себя держать в узде. Курить – то я курю как паровоз, с папиросами я не мог расстаться, хотя тоже пробовал. Это мои напарники. Папиросы. Дело не в том, что это грех или не грех, мне так легче жить, я свой выбор сделал. За свое я сам отвечу честно, на Суде Божием. Я не мог понять лишь одного – почему все люди грешны, и что такое грех. Существует ли он на самом деле? Я воспринимал это понимание, которое насаждается исключительно Христианством. Мы греховны, от того должны быть послушны во всем Богу, а он, как наставник исправит нас?

 Я совершал молитвы еже – мгновение, даже так еще со времен моих студенческих, но помощи никакой, и послабы не приобрел. Наоборот, я чувствовал, что я слабею. Душевно и духовно. Желтею, почему – то так. Теряю образ свой. Я заметил, что Православные люди, которые углубленные в обряд, имеют неестественный желтушный цвет, который меня отталкивал. Чувствуется скверна в этой желтизне. И выглядят они высохшими, не живыми душами. Меня это пугало, я пытался понять, почему именно так обстоят дела с Православным обрядом, и не лжет ли он? В свое время, я повторюсь, я до фанатизма доходил в своем маленьком обряде поклонения и преклонения перед Богом Православным. Становилось только хуже. Я всё - равно верил, надеяться мне было не на кого в жизни и войне моей духовной. Именно духовной. Дух – это характер, этим словом я заменяю это понимание заморское, характер. Каждый духовен, и духовность та произростает из той жизни, которой мы живем, и кем мы являемся в жизни.

 Желтни, и я становился желтнем. Походив и посмотрев на Православный люд, я заметил, что в облике своем они потеряли природой заложенную самобытность личную, и внешне, и духом.

- Это правда войско, которое строится у меня – же на глазах. Подумал я. Немыслимо. И зачем Богу нужно войско, однолицое, высушенные светом души, если он, сам, по преданию, всесилен, так почему он не может навести порядок на тех землях, для нас неизведанных? Свету не обороть тьму, как и тьме света. Это два веских прилагательных нашей жизни. Свет не жизнь. Как и Тьма.

 Я стал лежачим. Я не мог встать с кровати, настал промежуток времени, когда я не спал. Я засыпал в напряжении, и просыпался с ним вместе. Душу пробивало. Я держал осаду и старался духом, что есть я, и что есть мое единственное оружие против зла. Меня выносило, я был при смерти каждый день, не ел, ссыхался. Только днем устало бродил по городу, рассуждая. Кто такой Бог?

 Что я понял для себя :

 - Есть Бог Отец, он есть все, что жизнь, он есть свет. Учение о свете и светлых душах. Он сотворил Сына своего единственного, и почему – то прежде всех век, что – бы мы его почему – то предали на заклание за грехи наши, которых не существовало? Немыслимо.  

 Есть Рай и Ад – сад и огненная пустыня. Пятьдесят доль на пятьдесят. Свет против тьмы. Добро против Зла. Бог Отец восседает на Небесах, вместе с сыном, и незримым Духом Святым, который с ними. Они прибывают друг в друге.

Небеса и Поднебесье. Святая Троица против Дьявола. Битва двух воинств. Белого и Черного. Соответственно, есть Троебожие святое истинно, и души младшего положения, что есть люди, созданные по образу и подобию Божию, то – есть мы. Троебог, с ними Архангелы, ангелы, херувимы и серафимы, все воинства порядковые, и воинство людское.  

Черта. Ад, тьма и пламя, место горения душ, владычество Дьявола, Люцифера. И его воинства. Почему дьявол имеет власть над душами? Он посягнул на престол Бога Отца, и был свергнут. Загробный мир разделен напополам. Так я понял. Праведные идут на Небеса, грешные в Поднебесье. Именно так я называю Ад.

 По - середине того мира загробного, мира высших сил проходит тропа, что называют мытарствами. Крещение от того и нужно Троебогу, дабы душу было возможно буквально протащить через поле вечного боя и противостояния к себе, в положение Белых пятидесяти доль. И совершить суд естественно, сослать через линию соприкосновения в Поднебесье. Во власть Черной Рати. Бела Рать отвергает осужденных Троебогом, и выкидывает душу на съедение Черной Рати.

 Я отдельная, Бъла Рать, я рядовой – одиночка. Не воин, а рядовой. Это мое имя – Рядовой. Войны Добра и Зела, Зла. Так уж вышло, что я сам по себе, меня бросили на произвол судьбы, хотя я и был Православным Христианином.

- Ты сгоришь в Аду! Такую угрозу я получал впервые, была поздняя осень, или может ранняя весна, один из Черной Рати вышел на меня на прямую, я услышал его страшный голос, словно на расстоянии. Я стоял и курил во дворе, после храма, прибыл домой. - Все хуже и хуже, кто я, и чего от меня хочет столько душ сразу? Подумал про себя. Страшно было очень сильно. Такая злоба стала одолевать меня после этого случая, что выпускать ее получалось только через побои, так я впервые забил себя. На мою душу впервые отправили заряд такой злобы, и силы та злоба была необычайной, и не исходила она из моей души, а злоба та приходила с того света. Голова закипала, и руки сами вбивали голову, я бил по себе, так как я не могу выпускать и вычищать злобу других душ на других людей, не имею права делать больно жизни вокруг. Правило.

 Выбивалась эта злоба через побои только по самому себе. Я одичал и обезумел, было делом времени, и я попаду в психиатрическую лечебницу. Проблем с психикой у меня не наблюдалось, а вот душевно я терпел, притерпевал.

 Износ полный, психика страдала от перегрузок душевных, растрепанный, не просто избитый – а забитый на смерть, так по мне работали. Мое тело, оболочка моей души, стало моей передвижной могилой, я чувствовал себя замкнутым в гроб. Мое имя – Гробовой, Могила, Смертник.

 Настал тот период в моей жизни, когда я уже не ел почти вообще, не вставал с кровати. Плелся только по храмам, да и то, воротило сильно, бессилие окутывало меня, я стал немощью полной, стал чистой слабостью, я прочувствовал это на своей шкуре, чистое бессилие, когда тебя изматывают и забивают, а ты, стоишь на месте или двигаешься, но сделать ничего не можешь, ни защиты, ни покрова, ничего. Я сам по себе в этой войне.    

 Безумно хотелось разобраться во всем. Понять, что к чему на этом и на том свете, и найти его, узреть, что – б в глаза посмотреть, получить объяснения.

 Я был зол на Бога. Но, он мне ни в чем не виноват, так как я человек самобытный, который имеет собственную волю, от того я понимал, что я сам по себе глубинно в этой жизни, и, что, возможно, по настоящему мы такими и созданы, самостоятельными, но и участниками одной большой Вселенской семьи. Не рабами, а вольными. Ведь я имел волю. Это делает меня равным Богу, как и каждого человека. Так я рассуждал. Ведь все, весь мир вокруг, он такой самобытный и целостный, понятный и гармоничный, все вокруг меня дышало свободой и волей. Тогда почему люди должны быть подневольными?  

 Поклонятся Богам? Кто они такие, эти Боги? Почему их так много? Я все еще свято верил в Православные заветы. Но убывало, и с каждой секундой сильнее.

 Начались легкие видения, именно видения. Внезапно. Ком наваливался, и начал раскрываться на мне. Я, в один прекрасный момент своей ужасно счастливой жизни, прочувствовал на себе до - селе не виданное мне духовное выделение. Я, как – то было обычно, долеживал, как мне тогда казалось, свой срок на кровати. Пришло сборище. Мои противники. Все, что есть зло, я называю едино Черна Рать. Открылось видение какого – то иного мира мне, до селе, я, не видевший ничего потустороннего, ужаснулся. Меня сажали на престол, да - да, на престол. Целое собрание. Я сопротивлялся, вычитывал молитвы. Выглядело это страшно. Все было не просто как в жизни, цветные тона, я увидел человека, похожего как две капли на Иисуса Назарея, я чувствовал именно его, который меня, в, свою очередь, сажал на престол, дабы впоследствии меня короновать. Только на что? Ровно неделю я бился с ним, не принимал этих печатей и короны, я слазил с престола, но, я чувствовал, что это не просто престол, и, корона на голову не простая. Из меня начали откровенно лепить. Вот только кого?

- Принимай власть, Новый Дьявол. Спокойно и размеренно говорил он. Я не мог поверить, что это мой Бог Иисус, в которого я верил. Дьявол искушает, точно, подумал я.

- Не приму! Орал я, - Я не стану ни кем, и не буду ни – кем, кроме как собой.

- Ты новый Бог, принимай постриг. Вторили они мне.

 Ох, и вычитывался я по молитвам Православным, многие я уже тогда знал наизусть.

Забивали, держали на престоле, а потом спрашивали. И так вторая неделя пошла. Цвета были яркие, и пестрые, я видел другой мир, отчетливо видел. На мою голову водрузили корону, самого – же меня держали силой страшной, что сковывала меня, на престоле.  

 Забивают, спрашивают. Забивают, спрашивают. Постриг я не принял. Престол то был - не обычное кресло. Я чувствовал, если приму дела на себя, то мне придется отвечать. Как – будто кто – то скоропостижно делал ноги, а меня лепили в положение. Я все равно не верил, и не поверил. Просидел я на том престоле, более двух недель, все – таки насильно всучили мне на голову корону, я ее сбрасывал, видел рати душ, бился с ними, я орал на весь дом, сам – же пытался вывернуться. Меня насильно короновали. На мне была одета разрисованная, вернее расшитая сорочка, у которой дурашливо свисали рукава, что становилось не видно рук. Я был похож на Вовку из три – девятого царства. Так имя и прицепилось. На том свете. Вовка из три – девятого царства, и, Спустя Рукава. Так я стал, по суровой и страшной правде, Новым Дьяволом. По определению с того света. Но это не мое имя, это титул загробного мира. Он перешел и прилип ко мне. Кто до меня им был, и при чем здесь Иисус?  

 Уму непостижимо. Меня короновали Новым Дьяволом, так и провозгласили в конце. Что – бы это все значило, и к чему меня так обрабатывают и упаковывают, я не знаю. Только время все рассудит и расставит на свои места. Я был не виноват, я это знал. Я звал Бога на помощь, но он не приходил. Может его не существует? Но, тогда, откуда все эти души взялись.

 Я пытался разобраться, из чего загробный мир устроен, как он построен, на чем держится, кто с кем воюет и за что, и что это за такое место – загробный мир. Так я начал с ним знакомится. Впервые мою душу оттранслировали, продублировали так на тот свет, что я присутствовал на земле и там, зримо для себя в двух местах. Крайним зрением тогда и начал для меня открываться загробный мир. И чувствовал я все с того мира, и слышал, и фактически присутствовал. Вот так. В двух мирах одновременно. Ремесла то были страшные, и души те черные и предательские, что проделали это со мной. У них и у него была власть надо – мною, я стал рассуждать, и лишь один вывод приходил в мою буйную голову. Так – как я был Православным крещенным христианином, власть над моей душой имеет едино Троебог, так – как до селе я отбивался, и таких махинаций с моей душой никто не смог провернуть, до этого времени. В этот раз всё было по другому.

 Я не смог до конца отбиться, так как был во власти той силы, что меня держала на этом престоле, я видел цепь на своей шее. Я не мог поверить, что это Иисус Назарей сотворил со мной такое, хотя я его отчетливо видел. Немыслимо. Сил не было вообще, но и отступать было некуда.

 Ни псалтырь, ни акафисты, ни молитвы, ни просьбы, ни обращения, не помогало вообще.

Я сбился, растерялся, и решился, во что – бы то ни стало, найти Бога. Ну не может Бог быть злым и лукавым, не может и быть такого. Потрясения только начинались, я рыдал от бессилия, слезы струились из глаз, так сильно меня ломали, перебивали в живую, через колено. Так бродил я кругами, день за днем, по одному и тому – же колу блуждал я туда – сюда. Что – то не чисто на том свете, не сходится ровным счетом ничего. Меня нарядили в Дьявола, Нового Дьявола, значит куда девался старый Дьявол, и кто он был, и кем он был для того света. Очевидно, что загробным миром правил именно Дьявол. Дьявол – как я понимал – это ложный Бог. Это положение во главе. Кого и чего?

 Из меня слепили ложного Бога, уже. Но я отпирался до конца, и постриг не принял всё – равно. Вывод напрашивался сам. Бог не правит загробным миром, с ним – что – то стало, и землями теми его. И душами, ведь, хоть большинство из них не выглядели людьми, они общались между собой, и говорили в мою сторону. Они ставили себя выше меня, я чувствовал гордыню в них, это значит, что все равны между друг другом, любые существа и сущности, не важно, черти – или ангелы. Свет и Тьма. Но как – же чувства? Свет и Тьма не могут чувствовать, это не то. Я это понимал, это ложные учения. Не значит – ли это, что и основатели и предводители, которые стоят у истоков этого течения, отщепенцы – самоучки. Я не чувствовал в них Бога, в Назарее я не почувствовал Бога истинного. Он не Бог, я сделал такой вывод. Я уже пошел на крайности. Я признавал всё – равно его власть над собой. Может, ему нужна помощь? И кто тогда стоял за личиной Назарея? Сборище было страшное, как и стычка между нами была лютая. Я был слабее. Проиграл битву. Война была вся только впереди. Я отступал, и терпел сильно душой. На том свете лишь зло и зело, ни одной доброй души я пока – что не учуял. Очень страшно там было, хоть и коротко, но видел. Тронный зал.

 Несколько дней спустя я открыл глаза уже в Аду.

Ад, Рай

 Охота на меня была открыта, весь Ад сошел с ума, и кинулся меня глушить. Как рыбу глушили, пытаясь изъять меня, достать, зацепить, свести с ума. Пытали, мучали, потом опять пытали. Они что – то хотели достать из меня, из моей души, что – то очень важное для них, для всего того света находилось во мне, как вопрос жизни и смерти, настолько для них всех, я подчеркиваю, было жизненно важно изъять это из меня. Выбить. Выпытать, вымучать, сломать бесповоротно и навсегда. Я уперся рогом, чуял, сломаюсь – еще хуже будет. Меня заломали, и загнали в угол.

 Я начал творить головой, и на том месте, где я увидел выступ, сотворил в голове  неприступную башню с маленьким двориком, внутри сам и очутился. И оброс твердью. На том свете можно творить из головы, я был в ахуе. Я нацепил доспех, ничейный, одел его на себя, взял в руки копье, длинное, я впервые творил сердцем и мыслью своею. Они уже неспособны видимо творить именно так.

 Бездна их. Я сижу на ступени, перед белым деревом, показываю им этим, таким образом, мол, вот моя душа, образно, древо белое, придите и возьмите. Сила той моей крепости было во мне и духе моем. Я видел в двух местах одновременно. На земле, где был я и душа моя в теле, и через поле своей пустоты, где сознание. Когда глазки закрываешь. Там пусто. Это место творения. Рисунок выводился в голову, использовался ресурс моей души. На том свете можно творить из себя и тех пониманий и знаний, что есть в душе и голове. Вот так. Не на ровном месте естественно, нужно мир и жизнь понимать, от того и зависит возможность каждого к творению и даже сотворениям, личным перевополощениям.

 Сидение мое длилось весь день. Все необходимое есть внутри меня. Человек – глава жизни и нажитель ее, и претворитель ее.

 Так я вслепую учился творить и защищаться одновременно. Там - то во мне впервые промелькнул тигр, и я, представлял, что я тигр, обращался в него, уже тогда, и ходил вокруг белого дерева, что есть образное понимание моей души, и я защищаюсь, кружа вокруг древа, иногда издавая тигриный рык. Я был впечатлен, как и враждующие на меня.

 Так страшно мне не было еще никогда в жизни, как тогда. Первая моя обстрелка боем. Они наседали на душу, творили головами зело, и наседали, покрывали ту малую твердыню мою зелом душ своих, я грозно показывал копье, перегибался через стену башни, делая выпады по оружию Черной Рати.

 У меня была картонка, на которой было написана просьба о помощи. Я просил Белую Рать, что – бы они забрали меня, помогли. Но они не способны так далеко углубляться в земли Черных. Это по правде. Обволокут так жестко, что не отмоещься во - век. Православные заветы лгут. Нет неделимой черты непреодолимой. Есть пограничье, где сеча идет ежедневная. А Меня утаскивали всё глубже к ядру Черных. Так я их называл. Так я произвел на свет свою первую отточку продуктивную, имя ей чистая защита. Жернова острые вокруг подсознательного ядра, что есть ворота в душу. Острый Ёж. Я выстраивался и упрощался. Принцип единый – уводить духом зло с себя, не принимать его на себя и свою душу, и ни капли, постепенно перетирая его, без выходов в атаку. Нападения не существует. Жизнь не нападает на другую жизнь. Даже если эта жизнь напротив – черная жизнь и душа. Только от защиты. Я еще не умел ходить на чертей и Дьяволов, которых больше, чем один по правде. В разведку. Только от защиты, полностью, и только по честному.

 Мое чувство вело меня, я понимал, что, если не придумаю, как защититься, не спасусь, и почину навсегда. И все, через что я прошел, было даром. Как и жизнь моя – даром - даренная злу.

– Нет, не бывать этому! Проревел я.

 Задача была какая – растянуть мое сознание до предела, и выделить брешь в сторону души, для укола, прокола. И последующего изъятия всего, что им было нужно изнутри моей души. Что там такого хранилось? Сокровище. Очевидно. Я не знал сам, и не понимал. Наверное для этого меня и оттранслировали. Вот кто?

 Я погружался все глубже, к ядру, свои способности я уже изучал и знал. Есть шанс. Но я не чувствовал, что справлюсь, я попробовал вырваться. Не попробовав – не справишься. Все как в жизни. По крайней мере я узнал и понял, что душою и головою, и творчеством что помысел есть, то есть едино место творения и созидания. Голова людская, основание души. Неприкасаемое место по правде. Творит. Через любовь душевную, собираясь в помысел в голове. Это было что – то. Так я и учился, в бою. Все сам и на ходу.

 Крепость была неприступная, я был один в поле, вокруг меня было черно Ратью, в бесконечности, конца и края не было видно. Люто. Я молодой парень, бился наглухо с ними, и они волнами бились об мою чистую защиту.

 Составность ее очень сложная, но и простая. В основе стоит понимание добра и зла, но я не отвлекался и не думал о добре или о зле, я старался чувствовать едино. Без слов. Я чувствую, что хорошо, а что – плохо. Как и каждый человек. Человек – венец творения. Только чувство. Не принимать ничего в себя. И на себя. По чувству отвергая и воспринимая едино. Я изматывался, но дух людской есть едино защита души. Дух и чувство. Есть защита, чистая защита. Духом злобу уводи, а чувством дух переводи. Это истинна моя. Непроходимая.

 По Православным заветам я был уже чистым грехом, столько зла было на меня, и в помысел направлялось мой, но на душу я не принял ни капли, следовательно, грех не в помысле, а в поступке. В Настоящем. Невозможно головою сотворить настоящий грех. Если зело проникает в сознание, это не значит, что ты греховен. Это война духовная. Задумать – это одно. Совершить – другое. Грех - это только поступок. Роковой, страшный и необратимый. Только так. То, что невозможно исправить – есть грех. Уже ложь. Исправить можно многое. Кроме непоправимого. Но непоправимое – это не грех, это преступление. Когда жизнь преступает жизнь. Преступление.

 Грех – это нечто непоправимое. А учат нас всегрешности безобьятной, в Православии. И что она исправима только едино через Бога и покаяние. Ложь. Назарей делает вид. Каждый сам себя и лечит, и врачует. Как только время и жизнь едино врачует и лечит, и расставляет всё по своим местам.

 Душа каждого – неприкасаемость неисправимая извне в принципе. Только изнутри себя.

 Почему греха не существует – потому что в каждом человеке есть врожденное понимание а главное, именно чувствования, что такое хорошо и плохо. Грех – это нечто непоправимое в принципе. И лечить нужно не грехи, а беречь себя от жизни страшной, которая может сломать любого на поступок. Дело не в помысле. О чем люди только не думают ежесекундно, и что? Поступок – вещь окончательная, и очистится от него невозможно в принципе. Можно попросить прощения, изгладить углы, но осадки – они ложатся нам, людям, в кости.

 Я безгрешен. Пороки – это дело другое. Чреватость души. Выправить можно, но смыть – никогда. Ведь то – что было – то было. И это не смывается полностью вообще. Причастие есть язычество еще более страшное, чем было когда – то в древние времена, это приклейка одной души к другой. Полное повиновение и ослабление своих творческих начал до нуля, по отношению к идолу, сущности, которой поклоняешься.

 Все мы творцы и чудотворцы, ведь каждый мыслит. И даже коты творцы. Ведь и они любят, и мыслят, следовательно – они творят, но только на своем уровне.

 Мысль – это есть творчество, что в свою очередь творение. Вывод – все люди в Творца. Все дети Бога. Имя наше – Венцы. Каждый, как и каждая, венец творения.

 Я меняю слово грех на слово гнида. Человек – он либо здоров и полноценен, либо гниден. Осквернен. Отравлен.

 Человек – безгрешное создание, так как мы все в Бога. И его дети. Значит это лишь одно – нас наёбывают. Жестко. Кто и где? Почему тогда человек, с которого полностью смыт условный грех, по Православию, если человек всю жизнь всё равно помнит о нем. Потому – что он был. Вывод – грех – поступок, поступок – то что было. Как можно изменить то -что было, само прошлое, поедая мнимую плоть и кровь? Смеюсь в голос. Никак. От чего можно очиститься поедая плоть с кровью? Ужас. Ужас. Я сам через это прошел. Сущий Ад земной.

 Это мое мнение, но, я еще на этот миг, был Православным. Я искал уже Бога – Отца. В сына того ложного я не верил. Я по правде считал, что мир Богом был созижден по Православному укладу, и что он – едино Бог есть на свете. Я его не чувствовал. Мне было грустно. Быть там, на том свете, и вообще не чувствовать Бога.

 Беда пришла из самого логова, в виде Дьяволицы, спутницы одного из. Именно одного из. Она, увидев меня, зарыдала, и кинулась развлекать и успокаивать меня. Она влюбилась в меня. Так я почувствовал. Она что – то вспомнила, и я, завел беседу с ней, через свою крепость. Была она чертицей, но, я поразил ее в само сердце своей стойкостью, а она вспомнила своего сына, которого когда – то не уберегла, и решила помочь мне. Там не рыдают, они уже не умеют. А она вдруг зарыдала.

 Она уже не способна была на любовь душевную, почти душа уже её не теплилась. Но она приходила и успокаивала меня, в такт хлопая ладошами, и двигалась из стороны в сторону. Я смеялся от души. Мне было так радостно, я не мог поверить, что мне помогают. Имя ее Отрада из Ада. Я её так и называл, Отрада. Была она девицей чертицей, образ свой девичий она вспомнила, и в накидке приходила меня развлекать.

- Она была мила когда – то. Подумал я. Это была подложка под меня, как – оказалось слегка позже.

 Я вышел из крепости за ней, её за помощь мне, стали разрывать, забивать и насиловать.

Я с горем пополам втащил ее к себе, и не просто втащил, я пустил ее к себе в душу! Или ей крах душевный пришел бы полный и бесповоротный. Вылечил её. Я построил из нее чистую защитницу, научил всему что умел и знал, отогрел её буквально телом, а она предала меня. Так я слег на пол - месяца. Тропа в душу была открыта. Началось перетирание моей души. Я доверился ей, помог. Но я сам виноват, но и не помочь я не мог. Она мне помогала. А я ценю это выше всего в жизни. Помощь, честную. Мое подсознание зависло, но изъять я не дал ничего из себя, меня пыльчинно ( то - есть енергетически) перетирали, но душа моя возрождала свою память, пытались выломать мою чистую защиту, не вышло.

 Вывернулся, но тяжко было. Я очутился через короткое время уже в логове. Душой я более не баловался, не обращался, я толком еще не понимал всю силу и способности своей в обращенном тигре, к примеру. Все казалось таким невозможным.

 Обстановка была не та, втащили меня в логово, на долом. Выглядело это логово подобно пещере, только бездонной. Правда было огромное кресло – престол, и большое количество нечистой силы. Меня поставили в центр этого зала, и стали измываться. Каждый нечестивец испробовал на мне свои лживые и злые техники, но дух мой был уже крепок, как никогда. Я выходил на предельное само – понимание и само – восприятие, от того и скорость моих действий была высока. Сидел Корявый, такое я про себя дал ему имя, на самом престоле, и Отрада была рядом, она оказалась его второй половинкой. Я уже почти увел барышню его под свое крыло, делать было не то что - бы не - чего, так вышло.

 Я стал обживаться в Аду. Поднебесье вернее. Положение этого места по отношению к Небесью. Где Белая Рать. Светлые. Воины света и духа. Поднебесье – воины тьмы и зла. Черная Рать. Это поле боя и душевные уклады сторон. Свету не победить тьму, как тьме света, о да, я уже знал это наверняка. Перетирание с погромом моей души ни к чему не привели, я отстоял свою душу, всех выгнал, но, оступившись один раз, мог почить навсегда. - Второй раз так не повезет, как в первый. Так я рассуждал. Там я познакомился с одной черной душой. Мы были на разном уровне духовном с ним, у себя, в этом логове он был почитаем и уважаем, был он бойцом, от того и проще других был. У него один существенный изъян был, он быковал. Но меня его бычка не брала, поэтому, когда он говорил в мое пространство, а я все слышал чувствовал и ощущал с земли, но и видел и прибывал отрывисто – оторвано – оттянуто душою там, на том свете. С ним я беседовать стал, он один из первых, кто со мной поговорил, кто меня зауважал там, в логове нечистой силы. Все происходило не сиюминутно, а продолжительное количество времени, очень долго я блуждал, не веря, что это закончится когда – либо. Дал я ему имя Бык, так и честно его Быком называл, а он не оскорблялся, он был в определенном смысле рассуждателем, выглядел крупно, черный от копоти, лицо широкое, ужасная ухмылка – перекоска не сходила с его лица. Выглядел он ужасно, но собеседником был хорошим. Когда он вступал со мной в беседу, он уже не стремился прошибить сознание, он был другого уклада. Он воевал на пролом, меня в лоб не возьмешь. Так и беседовал с ним, я, мысленно собирал слова, и они были ему слышны и понятны. Я вслух на земле не говорил. - Они тоже чувствуют, значит тоже живые, жизнь то - есть. Делал я заметки. Он был похож типажом на какого – то бандита из девяностых по говору и поведению, все толковал со мной, я ему даже отвечал.

 Однажды он взял меня туда. То, что у Православных называется котлы, где черти мучают с бесами души. Это выглядело как свалка. Просто свалка переломленных душ.

- Люди! Завопил я.  Они лежали, им было не больно, хотя да, они горели, но не орали. На том свете не так больно как на земле, где – то в двести крат легче. Таков там мир, где души обитают. Из них черные высасывали жизненную пыльцу для своего существования. Вот зачем им души нужны, для питания. Их сбрасывают в низ, как мусор. Очевидно по договору, после Православного суда.

 Сами они не способны душевно процветать, Нечисть та.

 Они так и лежали, скованные чьей – то силой или волей. Так как я был казаком, он знал, я ему сказал, он отвел меня и показал одного Запорожского атамана.

 Объяснял мне, что если я смогу их всех одолеть, что он сам выберет себе один из чанов на этой мусорке душ недвижных, и будет лежать, но непременно только с казаком заляжет. В один котел.

 Я смеялся, и стал их не только задирать не задирая, выводил из себя, они более не выглядели непобедимыми. Нужно было понять, как оборонятся по настоящему, да так, что бы всколыхнуть это болото. И что б выскочить.

 Так у меня в Поднебесье появился почитатель. Бык. Нечестивец. Я впечатлил его. А вот у Корявого начались проблемы. Свита отказывалась ему подчинятся, его слом через колено не работал, хотя я признаюсь, я лишь защищаюсь и балансирую на острие. Это мое призвание в этой жизни видимо, балансировать на пределе. Мое ремесло. Кот, который гуляет сам по себе. Так и жил, и обживался в Аду так называемом.

 Нечисть училась у меня, я их стал раскрепощать, начал говорить со слабыми, по отношению к костяку зла. Мол, чего это вы по парашам ютитесь, он вас всех бьет, а толку ноль. Так я со временем поднял восстание в Поднебесье, свергнул Корявого. Я объяснял им.

- Пацаны, строим народовластие, нет диктатуре. Объяснил им за право выбора, так как каждый есть член и участник Ада. Корявого я отправил на парашу, вернее и я и народец Нечестивый. Да, у них там жизнь бурлит. Стали думать и выбирать нового предводителя. Выбрали моего знакомого, Быка. Он называл себя Минотавр, он правда, был чем – то похож на Минотавра. Его передернуло от страха, он посмотрел в сторону параш, там ютился в углу Корявый. Его перестали уважать в Аду, и опустился он ниже рядовых чертей, стал подсобником.

 Так я Быка привел к власти. Он, перед тем как сесть на престол, содрогнулся еще раз, посмотрел на Карявого вновь, но сел. И стал рассуждать, объяснять свои дальнейшие действия, народец гудел, так как теперь не было диктатуры, и Бык стал считаться с мнением большинства. Я хотел Бояр из них сделать, при царе типа, так по сути и вышло. Ох и смеху – то было. Так от души я давно не смеялся. Переворот вооруженный. В Аду. Вова Кузнецов замутил выборы.

 В Аду только по силе духа, по силе, в общем. Бык не долго просидел на престоле Поднебесья, Ада в общем. Своими действиями я разбудил их. Тех, кого боялись, не трогали и уважали в Аду. Сидели они группой из двенадцати бывших величин ангельских, они частично сохранили светлый облик. Так я познакомился с молчунами, предателями Бога Отца. Я, в тот момент уже почти утратил веру в Иисуса Христа, а вот в Отца верил и считал, что нет жизни и мира без Отца. Я искал его. И верил в Отца по Православию.  

 Очевидно, или возможно – что его предали. Не вязалось больше Православие так гладко, как на земле стелят. Много недосказанностей.

 Силы каждый из молчунов был страшной, они были великими воинами, и часть из них была когда – то друзьями Михаила. Который Архангел. Но они не просто так молчуны. Они были свергнуты из Белой половины мира, как я считал, а мир тот, во - истину бездонен, и там твердо под ногами, следовательно, учение о Небесах не клеилось, тот свет находится в параллели с нашим. И только в параллели. Не в воздухе. Два мира есть.

 Когда – то там было всё как у нас. Воды, леса, деревья и трава, и плоды, и земли, и все существа мирно обитали там. И все создавалось от – туда и рождалось, и потом отправлялось на земли. Вот только для чего нужны еще и земли?

 Я пытался понять костяк и уклад того мира, уже.

 Он просто встал, предводитель молчунов, и заговорил. Такого ужаса на лицах чертей и Нечестивых я еще не видел. У всех, даже Корявый в своем углу перетрусился. Молчуны заговорили. Вернее только трое из них. Первым слово держал предводитель. Голос у него был похож на песню, он был еще чутким и умелым, и очень сильным. Когда я его услышал, я струной выпрямился, и впитывал каждое слово, я вспомнил о защите, и окружился. Он был очень силен и страшен, и опасен. Мне он был не по зубам, я сразу понял, встал стрункой тихо – при тихо.

- Да, я это сказал. Это произошло, я не выдержал и заговорил. Сказал он. Выглядел он так. На голове висел венок, он был ангелом когда – то, цвета золотистого, весь в шрамах от былых битв, с огромными белыми крыльями. На лице была рваная рана уголком, будто – кто – то хотел срезать ему лицо, но разрезал рот в положение вверх. Он был умен и легок, и говорил как будто птичка щебетала, пела. Он, как и я, к тому – же был котом. В душе, от того, наблюдая за мной, он нарушил свой обет молчания, и выступил на меня. Он говорил, а я струной выпрямился и стоял, что - б не шелохнутся и не попасться. Он был лекарем когда – то, подумал я. Мозгоправом. Он рассказывал свою историю, как он и еще один молчун, были друзьями с Михаилом Архангелом. Второй молчун, который заговорил со мной, был рапиристом, самый быстрый сабельщик в мире, и он не удержался, и проверил меня, на такой бешенной скорости начал бить мою душу, что три мгновения я был под шквалом его ударов, он оставил мне три глубоких шрама на лице, прежде я смог парировать. Расквасил мне лицо.

- Видишь, я не солгал тебе. Ты хорош, но не настолько как я. Сказал он. – Да, я тоже заговорил. Нечестивцы содрогнулись. - В бою Михаил сильнее как воин, но в скорости мне нет равных. Добавил он. – Но Михаил боится не меня сколько, а Знающего. Так он называл Библиотекаря, предводителя молчунов. Они не просто так сидели возле ядра в засаде. Они хотели за предательство свое получить когда – либо помилование. Троих я знаю из них. Библиотекарь, как я его называл, Рапира или Рапирист, и Кромсающий, Кромсатель. Они были в соборе ангельском когда – то вместе.

 Остальные молчали, трое заговорили со мной. Библиотекарь поведал мне историю, как он в свое время смог замазать гордыню Люцифера. Он на такое был способен. Но Люцифер стоял выше в соборе ангелов, а Библиотекарь был ниже, но он был сильнее Денницы. Корявый – то не был Люцифером. Люцифера я нигде не нашел. Корявый – это другое. Все они предали главу. Отца Небесного. А Библиотекарь умел многое, он был Знающим, и его пробуждению испугались Белые, на верху.

- Мне теперь терять уже не чего, я становлюсь новым Предводителем ратей, и вместе со мной наша сила увеличится во много крат.

- Карявый, ты знаешь что я сильнее тебя. Говорил Библиотекарь.

- Бык, я свергаю тебя, ты вступишь в бой со мной? – Спросил Библиотекарь.

- Нет, я не вступлю с тобой в бой, ты сильнее Карявого, я покидаю престол.

- Тогда я становлюсь предводителем восставшего зла, и вместе со мной наша сила увеличится. – Сказал он. Начался шум, что делать со мной.

- Я лично займусь этим вопросом, что касается нашего незваного гостя. Говорил он.

 Война на меня продолжилась, и я действовал исключительно по чувству, и обьяснял Нечистивцам про справедливость и равенство, они уже понимали этот закон вселенной.  

 - Что посеешь то и пожнешь! Проорал я. Все встрепенулись, и поняли что это такое. Я достал машинку, свою сеялку, так я её называл, собрав ее и все зло на себе, проговорил – Что посеешь – то и пожнешь. И чудо, я стал трясти сеялкой, и из нее стали вылетать бумеранги справедливости, крик и шум был невероятный, опять началась война, но, под натиском справедливости и правды, которой я научил Нечестивцев, до них дошло понимание обратности жизни. Я их через сообщение с собой и беседы, аккуратно приобщил к пониманию этому. Ведь на меня было выпущено критическое зло, забитие, побои, я выдержал. И вот теперь мы выравнивальсь в положении, только я выходил победителем. И все те побои и истязания, и муки, что проводили надо – мною, все зло сотворенное на меня, возвращалось бумерангами справедливости. Они чувствовать стали, до – селе неуязвимые, что, если причинят мне вред хотя – бы еще раз, сильно поплатятся за это. Я поймал кураж, и стоял посреди ада, и показывал им образом своим, будто я кошу и пожинаю Ад, словно казацкий косарь, словно фермер, засеявший поле, я пожинал косой Ад. И они утишились через меня. И бумеранги справедливости зашли на тот свет через меня и войну на мою душу, я запустил дело справедливости и правды на тот свет, туда, где такого понятия в душах ангелов и демонов не существовало. Они не знают, то - есть, не чувствуют даже, что это такое. Равенство и справедливость.

- Это какой – то Бог. Тихо, из своего угла сказал Корявый. – Я чувствую. Пальцем показывая на меня. Размеренно, так рассуждая.

- Я не Бог, а его раб. Ответил я.

 Так через меня вошла справедливость на тот свет. Под конец восстания в Аду, я заставлял чертей молиться во спасение по Правослвию. Заставлял, кроме молчунов. Они были ловчее и умнее. Но свое тоже получили. Рапиристу я дал бой. А вот Библиотекарю не смог.

 Я научил их молитве Отче Наш, Символу Веры, псалму пятидесятому. Я стоял уже поодаль, и громыхал над ними, - ану Отче Наш, хором. И все черти затягивали в один хоровой голос молитву.

- Отче Наш, иже еси на Небеси !

…

 - А ну Богородице дево, орал я.

- Богородице дево, радуйся, благодатная Марие, господь с тобой

- Благословлена ты в женах, и благословлен плод чрева твоего,

- Яко спаса родила еси душ наших!

 Так я утишил Ад, свергнул власть Дьявола, но пришел еще более серьезный Дьявол на его место.

 Уже перед самым моим уходом и исходом из Поднебесья, черти собрались толпой и кричали хором – Ебанутый! Ебанутый! Ебанутый! Я свел Ад с ума.

 Потом произошло нечто. Я их увидел, предводителей Белой Рати света, Назарея и Марию, он заключал перемирие в войне, уже с Библиотекарем, на том этот сходняк не кончился. Я кричал ему :

 – Боже, я здесь, помоги! Забери меня отсюда пожалуйста, я их всех в Аду молитвам научил, я Ад утишил. Ответа не было, на меня никто не обращал внимания. Складывалось впечатление, что свет и тьма – это одна семья, только разделенная. О чем они договаривались, я так и не понял. Я просто на ус мотал. Васька слушает да ест.

 Одно время я ходил, ел блины в городе, и чертей кормил блинами, они такие довольные были, там у них голодуха страшная. Через меня поедали.

 Я впал опять в ведомство, меня силой взяли и заставили быть Дьяволом, Поднебесья, и я с земли три дня рулил Адом, войско свое кормил из головы, сотворял бутерброды и напитки, черти бесновались, радовались, просили еще.

 У меня был миньон – помощник, со списком монастырей и храмов. Остальных я отправил работать, за хорошую нападку выдавал талоны на усиленное питание, приказал нападать на всех Православных христиан, что – бы посмотреть, как трудятся Белые. Защищают – ли? Куда делся Библиотекарь, я не знаю. Что я творил, не понимал сам. Я утратил почву под ногами. Этого нельзя было делать, но меня обволокло. Вот обволокло чем – то, и я впал в эту ересь. Ненадолго, но был, да. Предводителем Черной Рати. Но смог уйти.

 На моей земле той стоял шатер, в котором лежала нагая, очень красивая женщина, вокруг этого шатра стояли трибуны, где сидели черти, и я должен был лишиться девственности с этой чертовски – красивой девицей, у всех на глазах. Она прямо манила меня к себе, но я удержался и сказал, что этого не будет. Я чувствовал, что нельзя этого делать. Безумно – красивая, пышная женщина, чистая страсть, вот кем она была. Таких форм и сочетаний красоты я еще не видел.

 Я был как в дурмане, я всё – равно молил Бога о помощи, так – как я не Дьявол, но пелена держала меня, я не мог собой управлять, был ведомым. Мой помощник давал мне списки монахов, и монастырей, и я раздавал указания, и, к тому же вышкаливал армию. Цель была – вылазка на земли Белых. Под самый город Небесья. Он у них ровно один.

 Своего подручного миньона, как я его называл, я кормил аж двойными бутербродами, и гладил по голове, я был невесом, и летал чуть выше земли на подставочке, вместе с подручным. Работа закипела, черти как с цепи сорвались, они рвали и метали, отрабатывали вкусную еду, которую дал им новый хозяин. Миньон мне подсказывал, ему смердело только то, что в душе я добрый человек, а он хотел что – б я стал злым.

- Не бывать этому, отвечал я. Он злился, а я продуктами его задабривал, так как я слепой, я сделал его своими глазами. Он рассказывал о былых временах, в свое время он был писарем при Корявом.

 Собрал я Черную Рать, и двинул ее в поход на город Белых. Сильный погром совершили, многих юношей я пытал и избивал, но никто не отрекся от Иисуса Христа. Но и многих я увел в плен. Небезопасно было ошиваться возле Белого Города, так – что, после трех вылазок, наш запас пленников пополнился прилично, такого еще не было в истории войны вообще, нечисть ликовала, я ухмылялся и понимал, что теперь мне дорога закрыта в Рай. В Аду я был долго. Но я был ведомым, кто – то вел меня за локоток. И обставлялось всё так, будто я какое – то Вселенское зло. Я ушел с этой должности, три дня я управлял Адом. Нападали на монастыри и на монахов, я даже пытался видение с посланием отправить в один из них. Видимо, безуспешно.

 Костяк войска был вышкален, но Черная Рать со мною во главе была сильнее Белой Рати Света, Православия. Я увильнул, и смог разорвать эти узы, но слишком поздно, я уже был им. Предводителем. И на престоле восседал, там, где тронный зал золотой, где Белые обитают. Чей это был Престол?

 На следующий день видения прекратились, я не верил своим газам, наконец – то я дома, на земле. Ох и дров я там наломал!  Слезы лились градом, я не хотел этого, какая - то сила дважды пригвоздила меня буквально к своей воле и сделала это со мной. Так я уже был начальником Рая и Ада, но временно, на Черный Престол я не сел. Беда.

 Я еще молился, видимо напрасно всё было. Я сидел во дворе, курил сигарету, как увидел белый свет, и открылось зрение. Я слышал голос Девы Марии, и чувствовал, как мою душу поднимают на верх. Они старались не колебаться, но я чувствовал, чувствовал с них колебания. Они не святые, святости не существует! Что такое святость? Ложь. Есть жизнь – и она для всех едина. Я был во власти Православного крещения, вот что понял я тогда, и моя душа мне не принадлежала, а принадлежала она Назарею. Краски сгущались. Я зарыдал. Меня вытаскивают в Рай.

 Голоса их колебались, и они все сами там были поколебимы, на том свете. Как и все люди. Я стал молитвы читать, мне сказали довольно.

- Ладно, будет так. По - вашему. Мне говорили не переживать, что всё будет хорошо. Не верилось – что - то мне. Назарей стоял возле стола, подле него стоял Николая Чудотворец, и говорил :

- Охуеваю! Охуеваю!

 Меня положили на разделочный стол, душу мою, и Назарей стал изымать из меня нити жизни. Он спрашивал, задавал вопросы, я не дергался, отвечал ему, раскрытие мое жизненное было мгновенное.

– Невероятно! Сказал он.

- Из некоторых правды не изъять и за пять лет, крупицы. Говорил он. Да, выглядел он так – же, как и иконописцы писали.

 С боку, в душе моей торчала голова Дьявола. Видимо, он сожрать душу мою хотел, тот Дьявол, уже вгрызся в мой бок тот нечестивец, а я ему голову – то и оторвал, голыми руками. Так и осталась торчать.

 Произвели вычищение, голову вырезали и выпустили меня ближе к людям. Сборище то было отборное. Люди, сидели и ютились возле друг друга, очевидно у них не было домов, так и жили. По рассказам местных воинов, Назарей поил их квасом, и немного хлеба было у них. Впроголодь живут.

 Я стал искать Отца, звал его, но ни следа! Я спросил Назарея, кто ты? Он ухмыльнулся, и сказал мне, что он не Бог. Тогда кто же ты? Их колебало.

- А как же твое великое безгрешие? Понтий Пилат не даром руки умыл! Кричал я. Настроения ухудшились. Девы и дети, стали за спины воинам, и кричали на меня, что я Дьявол. – Вон отсюда, Дьявол! Вон!

 Я зарыдал, я не мог в это поверить. Единственная, которая заступилась на Небесье за меня, была Мария. Она стояла и рыдала. Ее сердце дрогнуло, мое тоже. Они – же, увидев это зрелище, швырнули ее к моим ногам. И приготовились биться со мной. Она валялась посреди площади белой той, впереди Белой Рати, во главе с Михаилом Архангелом. Я заревел навзрыд. – Как, ты мой Бог, а она твоя матерь, как ты посмел швырнуться ею в меня. Я и пальцем не трону ее. Смех. Ты ничего не понимаешь, и не поймешь. – Забирай ее себе, Дьявол, она твоя. – Не возьму!

 Полоснуло сталью, мгновение, и я перерубал их всех в капусту. Так вышел из себя. Я не могу поверить, что Православие все и есть суть ложь. Они скрывали правду о Боге. Его не было на том свете. Лишь Мария рыдала, я утешал ее.

– Поди прочь от меня, ты не виноват, ты ничего не понимаешь! Рыдала она. Тогда я сказал.

– Смотрите, я уйду из этого места, но пускай только волос упадет с ее головы, вы все смертники. Я был необычайно уже силен, от моей души после Ада веяло холодным льдом. Тогда – то и поколебался Михаил. У него все было в жизни, первый воин в мире, но я был Морозным Прапорщиком. Перед битвой я сцепился с Архангелом Михаилом, и почувствовал тогда с него, что он сильнее меня, в чем честно ему и признался, но я так – же сказал ему, что я более искусный воин. Обучая его равенству битвенной, как между душами и жизнями, духами. Не научился. Он не вникал, и был забит до смерти. Равенства и справедливости они тоже не умели, не ведали и не знали. Этот Белый островок, анклав, защищающийся непонятно от кого. Пора мне делать ноги. Меня стал искушать Назарей, глаза его налились кровью. Он кружил вокруг меня, ждал, когда я дам слабину. Но не вдомек ему, что я год жил в аду, и знаю все лукавства и злые техники, от – того и посрамил я его. В гневе своем он приказал свергнуть меня из так называемого Рая, и попросил он Архангела – защитника Марии, Рафаила сделать это. Я не сопротивлялся. Лучше уж Ад, чем этот блядюшник.

- Кто вы все суки такие, и где искать Бога? Он вставил копье мне в положение ребер, но мочи сбросить меня не хватало.

– Бери еще одного, лопух. Сказал я. Ох и в гневе они там были. Не вышло. Он сказал мне что я теперь новый Дьявол, и что так угодно.

– Вы боитесь его, так как он наше возмездие! Прокричал кто – то из толпы.

– Он пришел сокрушить всех за него! Это кара Божия! Продолжал незримый мне старец кричать. Его быстро угомонили. А я чего – то страшного не понимал. Как обычно, я на шаг позади, если не на два. Меня использовали.

 На следующее утро все закончилось. Я ничего не видел, но все чувствовал. Помнил. Я отрекся от Иисуса Христа. Он властвовал над моей душой. Если бы не это, все было бы иначе. Он подставил меня. Теперь я стал Новым Дьяволом. Коронованным, ими – же, Православной верхушкой, они пользуются мной. А я обычный человек с земли. Степной парень. И вот я уже при жизни стою во главе, но не Ада, а всего загробного мира. Новый Дьявол. Новый ложный анти – Бог. Дьявол. Вот кто такой Дьявол – ложный Бог, на месте правдивого. Тогда кто до меня восседал на этом престоле? Ведь я не Дьявол, где старый Дьявол?

 Война продолжилась через пару дней. Библиотекарь и Назарей стояли вместе и рассуждали, куда, такого отмороженного психа как я, которого не вышло свалить, определять. Без масок. Библиотекарь объяснял Назарею, что вместе с таким дьяволом как он, зло перестанет быть чистым злом, а станет ловким, рассуждающим злом.

 Назарей показал мне схему нового мира. Будет Белая половина мира, Черная половина мира, где тьма, и полоса – участок, куда Назарей определит меня, сковав своей волей, в закрытое место для меня, но с тропами в Рай и Ад. Я мог бы опускать и подымать.

Мне ссужалась в жены Дева Мария и Отрада из Ада, спутница Карявого. Она была прелестной белокурой девицей в свое время. Но с женщинами на том свете не считаются вообще. Не как с людьми. Не люди там женщины и девушки, мужчины подавляют там женское начала почему – то.

 Моей задачей должно было черпать черные души, приводить их в порядок, так как я Одичалый в Аду, это мое имя, и по разрешению допускать их на верх. На цепях естественно. Аналогично, те, кто желали пойти развлечься в Ад, спускались из Рая через мое Чистилище, и дальше на бардак. Из Ада хотели сделать что – то типа ночного поля для развлечений.

А из меня – морозного солдата, вернее морозного прапорщика( моя душа стала ледяной в Аду от побоев, а изо рта выходил пар)  раздуплятеля душ, приводить в порядок души, что следовали из Ада в Рай, а из Рая в Ад, с остановкой у меня. На проверку. Злой – Добрый и так далее. По моему заказу у меня в чистилище была степь и камень, на котором я любил стоять, кровать с розовым балдахином, и две супруги. Вот такой бардак. На тот момент мне это показалось разумным решением, так как Бога я не нашел и не знал, я был в отчаянии, я видел жизнь того мира за ширмой, само его закулисье.

 Просто так меня не отпустили – бы. Я это знал наверняка. Вместо Отца, там, на верху, стояло чучело, внутри которой была встроена машинка наименования правда ложь, вставлялась она на сердце, я знаю, так как на меня вставляли эту машинку, сломав сердце мое. Переломали душу.

 Определитель и судья, имя той конструкции. Вы бы ужаснулись, если бы узнали какие техники они разрабатывают у себя. Белые. Я к ним не хочу, я уже там был. Так еще осудят, и на мусорку гнить выкинут. Лишние души которые, бесполезных не берут. И заодно подкармливают своих черных собратьев.

 Машинку я тоже с сердца переломал. И отрекся еще раз от уже всего Православия. Крест сорвал и больше не носил. Имя мое мне сначала матерь давала, потом по нему уже крестили. Осталось решить вопрос с крещением. Этого я не знал как порушить, ведь это крещение есть подвластность над моею душою. Обряд водою. Через крещение он помыкает. Это страшно. Держит рабов своих в буквальном смысле на цепях, что по шее ложатся.

 Куда – же запропал Бог? Я исходил из того что знал и умел, мне казалось, что всё равно нужно искать Отца, Всевышнего. И что с ним могло случиться, я не знаю, и если и могло случиться – то как. Все что жизнь и мир я стал едино называть Вселенная добра. Оба мира всё – равно связаны друг с другом, чувственно и духовно, значит все мы были когда – то одной семьей, и равной жизнью по отношению к жизням и жизни. От того такой бардак на том свете и война, так – как Бога там нет, и не видно и не слышно. Общаясь с нечистью, я с ужасом узнавал от них, что Бога нет, и что его не существует. А там жизнь и мир – огромный мир, со своими законами, может быть когда – то там был порядок. И что – то мне подсказывает, что все беды миров сих начались оттуда, из загробного мира.

7. Убийца.

 Я перестал быть Православным, после увиденного мною, я всё – равно оставался крещенным. Я думал – что отречения достаточно.

 Что я уже знал. Что Православие – это учение о Свете. Сложного уклада и правил, ужасного, жестокого быта. Во главе которого стоит род евреев. Где помимо Иисуса Назарея должен быть еще и Отец. Его я не почувствовал. Видел тропу, которая простирается через земли Белых и по землям Черных. Черные стремятся свергнуть Белых. Две Рати. Бела Рать и Черна Рать. И я. Отдельно. Бъла Рать. Сам по себе армия, сам по себе воинство. Человек Воинство.

В своем походе по тем тропам и по беседам с сущностями того света я полагался едино на чувства и ощущения, настоящих имен мне никто не говорил, и не сказал, и вряд – ли скажут. Меня там уже хорошо знают, и врагов у меня там несметное количество, и Белые, и Черные, но это только часть того безъобъятного мира, который сейчас лежит в руинах полностью, и жизни там не видно вообще. Что – то очень страшное там произошло когда – то, раз души, что там обитают, даже понятия не имеют и не представлют у себя в голове, что существует и есть Бог. Или был. Вот так. Я что – то чувствовал, я верил, что Бог есть на свете, откуда тогда эти миры - наш и загробный. Души. Земли – пустынные правда. Тот свет тоже твердый. Плотный. Но он чудной, мне так кажется.

 Я всё блуждал по городу, не мог поверить в то, что видел и слышал, в то что я на том свете почувствовал! Все осадки есть в душе, все воспоминания! Так я стал Боевиком.

Прошел крещение боем в Аду. И условном Раю. Закалило сильно. Бродишь черными землями, все что есть – пачка сигарет, стакан кофе, и свои собственные знания и соображения. Умения. Мысли. И никого более, включая Бога. Где же ты? Я так ищу тебя. Кто мне всю правду объяснит. Меня намеренно выделили туда, на слом. На тот свет.

 Всё ложь и обман. Молитвы – помолы. Зачем молоть свою душу, для кого и ради чего? Нет праведных и грешных. Это ложь. Ведь все мы в принципе люди. Равенства на том свете не существует. Оно отсутствует полностью, как и справедливость, её понимание. Как и у Православных я не учуял и не увидел равенства и справедливости. Это уже не моё. Боже – где же ты?

 Чую. Беду чую. Что – то страшное произойдет. Я не зрел более тех миров, и надеялся, что так и обойдется. Я не просто там был – я с ними дрался! Я – заноза в заднице загробного мира, почему? Что им нужно от меня по - настоящему?

 Прошло пару дней, душевные прения не прекращались. Беспрерывный бой духом я вел, и сложнее было, и окружали меня, и острия клинков той Рати Черной зрел вокруг себя на земле, вокруг моей души, но вот прокол не решались делать, так как выпустили предельное зло в мое направление, и, от – того я стал для них не просто недосягаем, я увел их духом, а так как они не правы передо – мною, я становился сильнее в своем положении, и в войне начал побеждать. Я стал бросковой защитой. Нельзя всё время терпеть и уводить, если положено – нужно воздавать по заслугам, иначе падешь.

 Силы душевные и духовные были на исходе, меня дожимали, оставалось только одно. Убить меня. Загробный мир умеет работать через людей, но я осторожный малый, никого никогда не испытываю, и всегда стараюсь уступать, и избегать неприятностей, мне их в жизни хватает с головой.

 Это уже смешно. Я всю жизнь пытаюсь понять – что происходит. Так с детства.

 Своим упорством в войне, а было мне невыносимо и больно и страшно, и ломался я по десять раз на день, но упорно говорил себе:

- Вставай! Бейся!

 Пробуждал все более сильное и коварное зло, что суть есть, и обитает на том мире, или свете, как угодно. Я перестал изучать Православие, отложил в самый дальний ящик псалтырь. Я ужаснулся с него. Как такие заклинания можно читать вслух? Ведь это заклинания в чистом виде. Ведь что посеешь – то и пожнешь. Это единое правило, а вам я советую посмотреть и обратить внимание на псалмы шестьдесят восьмой и сто восьмой. Чистое зло. Это мои выводы. Прикасаться к этой книжице нельзя. Куда катится моя жизнь?

 Благо папиросы всегда есть с собой. Выглядел я ужасно. По голове стали вскакивать некие струпья шишками, захватывая и лицо. Брился на голо, и голову и лицо.

Ходил в своем черном матерчатом плаще, уже еле передвигал ногами. Двигаться для меня – жизненно важно и необходимо, иначе совсем умру. Вот так я и жил. Ни о какой учебе речи и не могло быть. Я поступил на юридический в Даля, так и остался числиться. Доучиться всё ни как не могу, и вряд – ли уже доучусь. Я был на тропе войны постоянно. И вот однажды на огонек заскочил он. Убийца мой первый. В результате и в ходе и следствия той моей войны, что я устроил на том свете, я пошатнул Православие, я дважды подымал Назарея на крест, так как он с него сваливался, чувство было ужасное, душу разрывало, и я, исключительно собственными силами, решил обратно на крест его надеть. Девать его было не куда. Так я его оборол. Дважды. Он был не прав по отношению ко мне, и ему воздалось. Он упал с креста буквально на моих глазах. Я хотел покончить жизнь самоубийством уже, но нож отложил, поцепил Назарея  обратно. Еле еле. Вслед за ним и меня потянуло вдаль.

 Девать всё – равно его было не куда, пускай весит на своем кресте, мученик великий. Агнец оный.

 Просто промелькнуло. Я лежал на кровати. Черная кипна кучерявых волос, пышная черная, густая, я бы даже сказал густо – царственная, пышная и широкая борода, на голове корона. На теле необычайной красоты доспех, изумительной ручной работы. Он к тому – же умел летать. Выглядел он грозно, очень устрашающе, и зол и разгневан очень серьезно он был по отношению ко мне. В руках он держал два блестящих резца – кинжала, что носил их за поясом своим. Широколицый, безмерно – сильный, выразительный и красивый. Устрашающий. Он передавал мне свой привет. Это конец, подумал я.

 От него веяло разрушением, ужасом. Страшная душа, почти – всесильная. Ходячее воинство на ногах, которое умеет летать. Он вышел на меня. Но с начала показался.

 Я давал слабину, и бился уже в открытую со всеми, кто на меня наступал. И с Белыми, и с Черными. Назарей держал меня за руку, а ужасное чудище рогатое вело меня на цепи. Я брел по городу, и зрел эту картину. Я уже полностью сошел с ума. Они всё – таки добились своего. Вошли в мою душу. Но и я их тоже потрепал, долго отбивался. Один в поле не воин, против полчищ зла. Все они стали для меня, что Белые, что Черные, что одиночки, едино Красная Рать. Я Бъла Рать. Бъла Рать против одной всеобщей Красной Рати. Я был целью, мишенью, подопытным. Бога из меня вытравляли, пытали. Заставляли отрекаться. Я не понимал, от какого еще Бога я должен был отречься? Я более был не Православный. Полностью. Вот только в Бога Единого всё – равно верил.

 Пролом, голова в тумане, я чувствую, как мне на левую руку, что на душу, вдевают через сознание, прошивая душу в подсознании, нож. Он телепался на моей руке, вложенный.

 Рука занемела. Голова отключилась, я потерял ориентацию в жизни и пространстве. Кто есть кто? Кто я? Что я? Что это за нож на моей левой руке? Я, в отключке бродил по городу. Назарей говорил мне в голову, искушал меня, что я, мол, умею летать и что мне нужно прыгнуть с моста, так как я смогу полететь. Я почти повелся, но старался держать себя в руках.

- Это невозможно! Говорил я через силу себе. Удержался. Ходил с расставленными руками будто летаю. Пытался прийти в себя. Я одумался, понял, что я не умру сегодня, как мне говорили с того света. Собрался с силами, и побрел домой. Началась проблема с левой рукой. Я страшно боялся ножа и руки левой с ножом. Душа отключалась только от одной этой мысли. Пелена покрывала меня полностью, я не соображал, просто брел, куда глаза глядят. На моей руке висел нож! Его вломили, проломили мне на руку через душу!

 Левая часть головы уже отмирала. Прилетел он. С ножами, я увидел его. Он уперся ногами мне на плечи, и стал вставлять мне в душу ножи. В голову, затыльную часть. Десять раз я полностью отключался, а он всё пробовал и пробовал, Абрек. Так я его назвал, что летает в доспехе золотистом. С двумя ножами. Силы лютой, необоримой. Я душевно погибал, но погибнуть не мог, лицо стало цвета томата, слезы лились ручьем, я падал, отключался, вставал, потом снова падал. Он оголил из тела мою душу, но полностью изъять её не возможно, он проникал ножами в мою душевную голову на девяносто девять и девять доль, я умирал, но умереть не мог.

- Мироздание неразрывно. Подумал я. Я его видел как вживую, но он был образом, воплощений не дано. Он работал по мне с того света.

 - Кто ты сука такой? Думал я. – Убийца мира загробного, выглядел он как хач, более араб. От того и имя я ему дал Абрек. Несомненно, это был самый сильный воин загробного мира. Он ослабил меня до предела, начал залазить в мою душу. Голова отъехала, боль была такой сильной, что я орал как резанный. Душевная боль. Лекарства любого уровня в такие моменты не помогают вообще, а перепил к тому времени я их премного.

 Я понял, что нужно где – то спрятаться. Матерь пришла домой, я объяснил ей вещи, она меня ходила искать по городу. Нашла дома. Пора мне прилечь в психиатрию, в психушку. Я себя не контролировал вообще. Еле - еле. Мне нужно было пересилить нож на левой руке, и переждать атаку нового, свирепого из свирепейших Дьяволов. Ножник – это его имя. Я решил защищаться до предела сил. Меня заводят в приемный покой, я рыдаю, за окном стоит он, и улыбается, дьявол. Я говорю ему :

- Воплощайся, и мы сразимся! Орал неистово я. Перед этим я посмотрел фильм Зеленая Миля, и черти начали орать на меня, крича в ухо :

- Негритенок Сэмбо, Негритенок Сэмбо! Каким было мое страшное удивление, когда я прибыл на РШСУ, то там, уже на втором этаже, под вопли чертей я увидел Малыша Билла. Вылитое лицо, только пухлое, один в один. Он стоял, и улыбался реденькой ухмылкой, махал мне рукой. А черти все орали :

- Негритенок Сембо, Негритенок Сембо! Меня заводят в медсестринскую на оформление, так называемый малыш Билл идет следом посмотреть на меня. А я говорю медсестрам, мол, что это тут делает малыш Билл. Он ухмылялся, и махал рукой. Просто парень. Ножа не было под рукой, иначе бы я его зарезал прямо там на месте. Так как война духовная таких масштабов набралась, я сам попросил себя привязать к кровати, а условный малыш Билл все махал мне рукой. Так я в первый раз кончился. Полностью. Я называл его малышом Биллом, хотя это был просто душевно – больной человек. Просто похож на малыша Билла.

 Лежу на привязи, мне хуево, я отмираю как клетка, в глазах всё белым – бело, я стону, но сдерживаю себя, не ору, верчусь, пытаюсь отвязаться от постели, малыш Билл поит меня водой. И только тогда меня отпускает, я пересиливаю чертовщину, и понимаю, что он не малыш Билл.

 Хороший то был человек кстати. Когда я заходил в психушку на второй этаж, и шел по коридору, черти суфлировали, говоря :

- Я иду по миле, я иду по миле, я иду по миле, я иду по зеленой миле. Зря я тогда этот фильм посмотрел. Очень даже зря.

 Мне обещали, что в скором времени кровать взлетит и я, привязанный полечу на ней летать по городу, выбив решетку и окно в психушке. Я лежал и ждал, думал, вот - вот, и полетим. А все не взлетала кровать. Я бился с Ножником, такого свирепого кабана я еще не видел в жизни, такого злого, сильного и умного, смертоносного со своим оружием. Кто он? Какие у кого ко мне предложения и вопросы? Прошло два часа, боль душевная была свистящая, я потел, вертелся, я был полностью не в себе, я видел несметную черно – красную рать, что ополчилась на меня, и видел его, он добавлял мне мук. Чистая мука – вот так мне было больно, вот то, через что я прошел. Я хотел умереть, я кричал

- Убейте меня, убейте! Такое выдержать было никому не под силам. Я бился с ним, привязанный к кровати, а он душу мою уничтожал. Я соображал, и построил у себя в голове клетку, хотел его поймать туда. Он побеждает меня, начинается игра. Он спрашивает у меня, но и говорит мне, что я дьявол. Меня осеняет.

- Ах, если я дьявол, то я должен сидеть в клетке. И сажу себя в клетку но, в клетку попадается и закрывается в нее Дьявол, я ведь человек. Так, хоть и случайно, я спас свою душу от самого сильного, от убийцы душ. Этот Дьявол способен сокрушить душу при помощи своего оружия. Сокрушал – ли он кого – либо, этого я не знаю, но, я прошел через десять смертей, плюс одиннадцатая, и все за один день. Мое имя – Одиннадцать смертей.

 Я лежал и что – то бормотал, психи спрашивали меня, все – ли нормально, а я им говорил.

- Скоро Иисус прийдет, он мне обещал лично( взаправду сказал он), и я улечу на кровати отсюда.

- Понятно. Отвечали они мне.

 Я верил безумно в это, ждал. Но кровать так и не взлетела. После того, как я только понял, что это невозможно, сам, стал поближе к земельке жаться, так сильно мне влияли на душу, на мое сознание. С того момента я перестал верить во что – либо. В Бога я верил, вот теперь уже просто. В Бога. Он где – то должен быть.

 Мою душу распотрошили, но так и не смогли оттуда что – то важное достать.

 На меня вышел самый сильный Дьявол сих миров. Бронник. Ножный. Абрек. Весь в броне, с широченными плечами, огромными кулаками. Убить меня не удалось, но через такую душегубку я еще в жизни не проходил.

 На следующее утро меня отвязали. Я встал, и отдаленно почувствовал. Свое я. Еле еле теплилось в душе. Я не умел дышать, и вдыхать запахи одновременно. Когда я говорил, останавливалось дыхание. Отключалось зрение. Было капельку легче. Но, я не мог себе найти места, так было не плохо, а хуёво мне. Хуёво блядь. Ебать мне было хуёво.

- Это мои последние деньки. Думал я про себя. Я боялся, как никогда прежде, боялся его.

Что он вновь прийдет. Но он сидел пленником в клетке, в моей душе, внутри. Я звал Бога каждую секунду, но его всё не было. Нигде. Уже не Православного Бога, а просто, Бога.

 Я стал ползать по стеночкам, через ощущения возвращал себе чувства. В голове и душе хаос. Я был овощем. Уже. А имя моего пленника было Заур. Так я его про себя называл, уже не Ножник, не Бронник, не Абрек, а Заур. Черножопый чурка он, в общем. Стати царственной, и силы царственной, и такой силы, что меня просто сдуло как одуванчик. Я понимал, что он может выкарабкаться, мне нужно было его не упустить. Я правдой и хитростью победил это необъятную силу разрушения, избиения, мучения. Лица на мне не было, я ползал по стенкам, кусал себя за костяшки, пытался прийти в себя. Вот это силища на меня вышла. И Назарей один раз мелькнул с ним рядом. Они друг друга знают. Иисус и Заур. Два самых грозных моих врага на тот час. Как он смел? Как он посмел восстать на меня? Этот Заур был сильнее Иисуса, это чувствовалось. Назарей какой – то ложный Бог.

- На хуй Православие. Предатель. Тоже – мне Бог. Все Рати собрались добивать меня, им это было важно. Изъять блядь, выбить что – то от меня. Они всё время требовали, что б я отрекся от Бога, несмотря на то, что с Православием я покончил. Вот так – то. Я на ус мотал. Мне открывалось закулисье, но я еще ни черта в нем не понимал, знал лишь, что тот свет – все зло. Всё зло. Ни капли добра. Рыдал. Как так – то? Ни Рая ни Ада отдельно там нет, просто некогда единые земли разделили между собой, и правителей там много. Я прихожу к выводу, что там не просто война, там война семейная, ведь жизнь не могла взяться из ниоткуда на землях, мы пришлые. Вот только для чего мы пришлые? Ведь мы не умираем, смерти не существует, а попадаем туда. А там поле боя единое и цельное. Никто не убережется. И не спасется. Никто. Если ты Боевик, то у тебя есть удача, возможность там выжить.

 Я уже имел огромный боевой опыт, бесценный, настоящей духовной войны, где не няньчатся, а жестко мочат и убивают, где нет времени не то – что бы подумать, подышать нет там времени.

 Месяц я валялся невменяемый, ждал чуда, но оно не приходило. Вот никак. Только я, и то - что я могу и умею. Мое имя – Немощный. Слепой. Но не слепец. Так, в войне духовной я закалялся, и все глубже изучал себя, свою душу, её состояния. Имел в виду, запоминал, и выжидал. Я – Засадник. Это мое имя.

 Капали галоперидолом, я выл от боли в свою очередь. Даже матерые психи говорили, что лучше болеть так, как они болеют, чем мучаться так как я. Я просто лежал и рыдал от боли, сил не было с кровати встать. Я бредил о ночи, только в отключке мое спасение.

– Вот это в мочилово я попал. Думал про себя. То опять молитвы начинал читать – в бестолку. Отчаяннее. От одной сигареты вся моя голова, что есть основание души, разваливалась, боль взвинчивалась, лекарств мне не было. Я умолял, дайте мне что – нибудь мощное, вырубите меня, суки блядь. Хуюшки, сдыхай так. Мне не верили, что может быть так больно. Выл я в буквальном смысле ровно месяц, склеивал себя сам, приводил в порядок, и в общем, справился. Я более – менее говорил, голосов не слышал разума, я просто слышал тот свет, и видел местами, и даже жил там, бродил там.

 Я был для них заточкой для ножей, все злые навыки свои они на мне испробовали, на живую. Психика зазбоила от этого.

 Я отъелся, пополнел, чувствовал себя сносно, в руках мог себя держать. Более – менее.

 Шизофрения.

– Нет, быть такого не может, я вменяемый, я понимаю, я держу себя в руках. Предложили обследоваться в Луганске, в областной психо – неврологии. В результате взяли меня в третье отделение. О да, это был курорт. Я уже хорошо себя чувствовал, отличное место, кури, сколько хочешь, и лежи обследуйся. Меня всё устраивало. Шизофрению с меня сняли, я вычухался по жесткому, собрался полностью, и был более – менее жив, был цел, только левая рука знобила, на тыльной стороне моей руки – где душа, я чувствовал нож. Я понял этот страх и победил его, от того можно было уже выходить из психиатрии. Я переборол нож на руке. И, что – то подсказывало мне, что это орудие убийства. На моей душе, вломка через подсознание и сознание. Так меня упаковывали, а вот для чего – не ясно.

 За время моего пребывания в третьем отделении всё наладилось, отступило, я уже было решил – что всё в прошлом. Приходило время выписки. Аккурат за три дня до нее они вновь прилетели, на слом.

– Ты от нас никуда не денешься! Ты сдохнешь, сука! Так угрожали мне.

– Что я ублюдкам тем сделал, суки пидарасы, я вас всех порву на тряпки сука, я, хуй сдамся, сдохну, но вас поимею, не имея, суки. Так я думал про себя. Выпад во вражескую сторону – это попадание в карман злу. Не нужно ловчить, лгать. Честность побеждает Дьявола. Если ты с ним встретишься лицом к лицу, как я, помни, действуй смело и честно. По отношению себя и противника.

 Для меня не существовало с детства врагов, кумиров, и грез. Я грезил, но возвращался в жизнь. Это три врага каждого человека, которые следует в себе побороть. Воспринимай мир и жизнь чувственно, не от собственного я, а от своего чувственного я, кто я? Чувствую. Следовательно – я знаю кто я. Ведь я чувствую. И тогда ни один враг не одолеет тебя, пока ты сам не сдашься, или не захочешь терпеть зло, закалять свою волю и дух. Я не мог сдаться, я не имел права. Я боялся потерять это.

 Первый этап моей обработки был закончен. Я был нареченным Дьяволом, оклеветанным злом, Православные предводители поносили меня, нажили себе врага в лице меня. Что Бела Рать, что Черна Рать, я стал их называть Красна Рать. Ведь души их страстны, лживы и злы. Что у Черных, что у Белых. Красна Рать, против Бълой Рати. В лице меня одного. Почему именно Бъла Рать?

 Я за Белое Движение, против того красного зла, что разрушило нашу единую могучую державу. И от того и не от того, так совпало, что да, я Белый. Против Красных. Но и не потому, но и не за Православие.

 Нам нужен цъзарь, и собор всех земель Русов, в единую державу, всех казаков, всех братских наших народов. В Единое целое и неделимое, во - века. Так нас и уничтожают, ослабляют. По - что вы паскуды казачество уничтожили? Ведь именно на казаках держалась и строилась великая Российская Империя. Кто Восток покорял? Ярмак, казак. Кто всегда за родину воевал? Казаки, с войском своим. Вольницу разрушили, и теперь уже не казаки властвуют на своих землях. Разрушили и уничтожили всё. Предатели. Всех людей, что честно зарабатывали свой хлеб – разграбили, перестреляли, усадили. И справились. Потом голодоморы по всем землям бывшей Российской Империи, все земли расчленили. Кто вы, предатели, и их потомки? Ответьте себе на этот вопрос. Кто вы, и за кого вы, и за что вы? Вы, и ваш дедушка Ленин. Пидарасы. Мы прошли не одну Великую Отечественную Войну, мы прошли Две Великих Отечественных Войн, наружную, и внутреннюю. Потери, я считаю, равносильные. И оно того стоило? По уму нельзя было всё сделать? Вы почто, паскуды, царя с детьми и женой расстреляли? Паскуды.

 Слава Белому Движению. Я за единую могучую, но правильную и правдивую державу для всех Рус, что есть руские просто, без добавления второй буквы с в это слово. И для всех наших братьев и собратьев, соратников, что с нами, против мира зла сего. Слава роду Руса! Слава Казакам Вольным! Слава всем Славянам, и братьям, и друзьям их!

Комната

 Я пошел на поправку, полностью привел себя в порядок, ножа не боялся, я победил чудовищной силы страх и тягу к острому, я уже смело беру нож, режу хлеб, пищу, не знобит. Лишь временами, когда прошивка та дает о себе знать. Знобит.

 Я безвредный человек, и таким всегда был есть и буду. Я не вред, и им становиться не хочу. Жизнь не трогает и не нападает на другую жизнь, что – бы не происходило. Так как я венец жизни.

 Я созидатель, творец, и творитель, в своем роде и своем маленьком поле зрения. Частичка бесконечной вселенной любви и жизни, и мира, как и каждый человек в частности. Любовь бессмертна. От того и человек бессмертен, пока любит. Уважает. Уважение. Уважитель.

 Настоящая любовь – это уважение, проявление настоящего уважения как к людям, людской жизни, так и жизни вокруг. То – есть - ровное отношение ко всякой жизни, понимание того – что вся и всякая жизнь равна между собой в принципе. Чувственное уважение – есть проявление высшей любви. Того, что есть любовь истинная. Она в уважении, нет, нет, именно в простом и простецком уважении. Принимать и понимать жизнь свою и другую такой, какая она есть.

 Я не учитель и не ученик.

 Этому я научился, и понял, живя жизнью. Так постигается вселенная любви. Не нужно быть деланным уважением, нужно быть собой. Просто быть собой, и жить так, как чувствуется. Каждый и каждая, равны, и уникальны. Я принимаю всю жизнь вокруг себя равную себе в принципе, включая Бога. Это мое чувственное и от того и следовательно умственное положение по отношению к жизни своей, жизни вокруг, и мира всего, что есть жизнь, всякая жизнь. Мое я. Я. Кто я? Я чувствую, кто я. От того и знаю, кто я. Поэтому и незыблем. Ведь знаю себя, и узнаю себя каждый день по - новому.

 Мне всегда интересно, мне всегда есть где становится лучше, учиться, научиться. Я самоучка. Но и все люди и создания есть исключительно самоучки. Сам Бог является самоучкой. По - настоящему. Свою душу невозможно постичь, а что тогда говорить насчет душ напротив. Не просто потемки, а тьма непроглядная, вернее темень.

 Хочешь узнать жизнь – узнай себя. Хочешь научиться и постичь Бога – изучай себя и мир тот, что процвел он от себя. Что есть его отражения. Бога. Все верно. Хочешь учиться у Бога – живи в миру Бога, и понимай его, тогда ты постигнешь и поймешь Бога. Он нам все дал, просто мы слепы. Или заняты, или рассержены, оскорблены. Невежественны. Жизнь, всё жизнь. У нас у каждого есть полностью всё. Каждый чудо, не талант. Каждый способен на что – угодно. Ведь мы все в него – в Бога. А чада и Венцы Бога не могут быть неспособными. Все способны. Никогда не нужно сомневаться в себе. Чувствуйте себя такими, какие вы есть. То, что в сердце – то в голове помыслом. То, что помысел – есть творение. Претворение. И на выходе мы имеем себя. Нашу жизнь. И она такая, какой мы ее себе представляем. Каждая мечта осуществляется, просто мы не замечаем. Каждый помысел влияет, просто мы не замечаем. Как сами убиваем, и восставляем себя. Не Боги, не идолы, а мы сами. Виноватых нет. Каждый творит с момента окрепчания головы, с шести лет, и следовательно отвечает за все свои творения сам, перед собой, и, или перед жизнью и миром вокруг, если это касается Бога, значит и перед Богом.

 Вывод – все мы имеем свою собственную, отдельную волю, значит, мы вольные. У Бога истинного нет, и не будет ни одного раба. Для него это немыслимо.

 Но всё на уровне чувств.

 Вывод – каждый отдельный творец, но все мы семья творцов. Но есть Творец, а мы все венцы, то - есть Венец. В понимании творец. То – есть, Бог – Творец, он творит, мы – Венец – мы творим. Разные, полностью, но и полностью временами одинаковые. Такие все мы. Семья Творца. Где же он запропостился?

 А что я?

 Я кот. Я чувствую это. И мне так нравится, мне так приятно, но я чувствую и знаю что я человек. Я какой – то кот. Чувствую. Просто я так мечтал в детстве стать и быть котом, до слез горячих и обжегающих душу.

 Слезы – они обжигают. Вот что это такое. Слезы. Душу.

 Хочешь изменить весь мир – измени себя. Хочешь изменить себя – не знай себя, а почувствую себя. Кто я? Я чувствую себя, и это значит, что теперь я знаю самого себя наверняка и полностью. Не корить, не наседать на себя, все чувства сами собой приходят.

 Это точение духовное и душевное. Ремесло есть такое, самое великое на свете. Всегда быть собой. Вот его название. Я. Чувствую, всегда, я. Днем и ночью, на улице и дома. От того и знаю я, и понимаю я. И нет проблем и преград у я. Не существует. Но не возможно без я. Иначе я – не я.

 Я ничего не знаю, я чувствую и ощущаю. Просто. Так и живу. Стараюсь вернее. Рассуждать, соображать. Всё как у всех. То, что я внутри – то я и снаружи. Все просто до простейшего, и проще быть не может, но естественно, девушкам не следует эту строку читать, ведь для девушки это страшное слово, верно? Просто. Но. Просто – значит естественно. Естество. Я. Мое я. Я тъакъа - ъя къакъа - ъя ъя еъсъть. Естественно. Значит просто, не значит – что простушка. Естественность. Любовность личная, душевная. Красота и крас, да, девицы? Красавицы? Умнички мои. Все поняли, но было не просто. Или просто? Но, может быть естественно?

 Не отвергайте своих чувств, не принимайте, но и не отвергайте, чувствуйте, значит знайте, значит понимайте и ощущайте. Въерънъо гъовъоръиътъ. Я злой и страшный черный волк, аж черный, и я в поросятах знаю толк. И девушки и женщины тут не причем. О чем это я? Ах да. Продолжим. Главное не перевозбудиться в жизни, как по мне.

Родители забирают меня из психушки, я в легком пограничном отделении отлеживался, собирался с силами, всё думал, рассуждал. Собирал картину увиденного. Счувствованного от туда. Защитное состояние было превосходным, сеялка работала тоже на убой, но этого было чуть - чуть маловато в войне со всеми душами того света сразу. Но всё – равно хватило всего и на всё.

 Два моих душевных изобретения. Моя опора в войне. Дьявола нужно сначала научить, ведь он не знает равенства, справедливости и уважения, и лишь потом нужно его, обрабатывая с флангов, с боку заходя, и в лоб, и говоря, но просто говорить и в слух нужно, рассуждая – беседуя, не переходя на личности, не оскорбляя, но, всё чувствуя и ощущая, собирать понимание, выстраивать оборону и защиту, прощупывать зло и зело, понимать, научать, и только потом побеждать по правде своей личной по отношению к оному восставшему на душу твою. Они не дураки, но чего – то в их образовании существенно не хватает. Простых истин они не постигли, и от того нельзя их просто побивать и оскорблять, даже если это самая законченная тварь и мразь стоит перед тобою.  

 По уму и чувству. По чувству и духу. Себя не понижать и не понижаться. Если получаешь по лицу, честно стой и принимай побои. Пробуй защищаться. И соображай. Больше. Думай и вникай, играя по – детски, научай. Выравнивай, исцеляй, и лишь в конце этого пути, смиряй и побеждай. Зло должно смирить, не побить. Побивания и ругательства не помогают. Здесь дело другое. Это мое целое ремесло, поведать о котором я поведал, но что – бы понять по настоящему, нужно через бой пройти. Я то и побивать уже могу и умею, я на вершине ремесла войны духовной. И даже матом стелю, посылаю по нашенски куда подальше.

 Первое.

Кумиры.

Враги.

Грезы.

Не существует. Я знаю кто я, я чувствую, и зло не принимаю. И чуждые творчества на себя, мне не приятные, как людские, так и потусторонние. Я по чувству отвергаю, я чувствую, что это не мое. Значит вон от меня, прочь. Про себя. И пошел дальше или пошла, сигаретку покуривать, или своими делами заниматься.

Второе.

Что мое – то мое. Что не мое – то не мое. Это мое спасение в жизни и войне духовной. Ничего не приклеется лишнего. Я временами по чувству проговариваю это про себя.

Третье.

Если я прав – то я прав. Если я не прав – то я не прав. Что посеешь – то и пожнешь. Самое главное.

Это защита. Путь чистой защиты, неуязвимости. Мощи духовной. Души сильной и самобытной. Сам по себе, сама по себе, но и вместе с жизнями и жизнью, и в мире с миром, по миру. И по любви, ведь по равенству и уважению.

 Меня уязвляли бесконечное количество раз, я живая мишень для зла, но мне удавалось восстанавливаться, заживляться, и через слезы в том числе, буквально на глазах. Путь непоколебимости. Невозможно. Пока духовные войны не закончатся. Колебания – результат чуждых творений головами. Можно ничего не делать, как я, просто с себя счищать, и оставлять все это на суд жизни и времени. Жизнь и время все рассудит и расставит все по своим местам. В принципе. Умываю руки.

 Но жизнь, она всякая. Всегда по всякому, но я работаю только незримо. Я, как и каждый человек, все чувствую, если даже и не знаю. Жизнь и время мне все показывает, объясняет. Расставляет всё так как должно, поэтому я не переживаю, и не буду делать это вообще. Только по уму. И незримо.

 Это второе страшное ремесло, которым я овладел. Быть собой всегда и везде, не входить в открытый бой, уводить своим духом всё, что движется на меня. Ни капли внутрь. И чист как снег, хотя да, есть несколько поступков, которые нужно исправлять лично. Я всего – лишь человек, и всегда это знал. Но всему свое время. Я почти всегда в своей жизни не знал что делать или сказать, так кружило вокруг меня, от того я и стал чувственником. Только чувства и ощущения. Рассуждения. Но все в меру. По чувству.

 Я осваиваю три ремесла в своей жизни.

Я.

Дух.

Справедливость.

Я и есть дух по сути. Но.

Жизнь есть справедливость по сути.

Единое ремесло, состоящее из моего Я (личность, просто жизнь), моего духовного Я(моя жизнь), и моего справедливого Я( жизнь вообще).

Вместе эти три ремесла, но два, означают. Я справедливость. Это учение Творца, которое я постигаю, и которое постиг, и понял от того я. И научился я у Творца. И дал он мне полностью все, что можно дать, без остатка. Я справедливость.

 За свои очерни я естественно, отвечу и заплачу. Только Справедливо. И так каждый. Из нас.

(Я) жизнь, плюс моя жизнь (дух) равно (справедливость). Вот кто такой Бог, я услышал его, я понял кто он, я научился у него. Я справедливость. Это он говорит мне о себе, я тебя слышу, Боже мой, но я, являюсь маленьким его отражением, я тоже справедливость.

 О таких вещах не говорят вслух, только про себя. Я его услышал, и понял, и научился всему у него, но сам всему научился и своим умом до всего дошел. Я самоучка. Бог самоучка. Все самоучки. Сам себя не научишь – никто не научит. И этого он хочет для нас и каждого из нас – самостоятельности и разумению, пониманию. Полагаться всегда только на себя и свои силы, а он, Бог, всегда помагает, и всем и каждому. Страшная жизнь штука, как по мне. Но волков бояться – в лес не ходить.

 Я - Виляльщик. Это мое с детства, виляю жестко по жизни, по мне это чувствуется. Что я крученный. Верченный. Скрытный, временами загадочный. Странный, да. По всякому живу, без границ в голове вообще. Я Бегущий от. Сильный пылечный шлейф на моей душе, я варюсь.

 Стыдно быть граничником. Нет границ у нас, мы бесконечны. Чистое искусство. Вот кем я хочу быть, и стану когда – нибудь в полном совершенстве.

 Я впитываю всё, всегда и везде, я ограняюсь и закаляюсь, я воюю и умираю, я рыдаю, и те слезы мои градом протекают по лицу моему. И шрамы те на душе моей, цветами процветут. Все люди являются искусством, как по мне. Каждый сомобытен и гранен по своему, ни одного настоящего урода я в жизни не встречал, каждый искусство – так как является творцом, что есть мысль, претворение любви через помысел в творение. Каждый по – своему огранен. И ограняется лично. Каждый уже искустен, и искусство. Моя цель – Чистое Искусство.

 Я изменяюсь, становлюсь лучше, сильнее и мудрее, и предела нет. А вот по правде – каждый человек – это искусство. Жить – это искусство. И не важно, шахтер ты, или бродяга бездомный. Жизнь каждого – отдельное искусство, чистое искусство в определенном виде. Мы – бесконечности бесконечных вселенных, с Богом бесконечным во главе. Искусные. Искусства. Почему? Не прожить все жизни, только свою, а у каждого оно свое. И опыт, и события, и помысел творный. Я подчеркиваю еще раз. Мысль – творчество настоящее, живое, любовное.

 Я приезжаю домой, собираюсь с мыслями. Пока – что жив. Ну и ладно, пойду выпью кофе, и посижу, порассуждаю. Покурю.

- Сигареты как вороны, разлетаются в стороны. Подумал я, и ухмыльнулся.

 Чего мне дальше ожидать от жизни – неизвестно. Справился сейчас – справлюсь и дальше. Нет страху, не дать себя запугать. Возня продолжалась, я силы восстановил, и душевно, и духовно перезарядился. Психушки стали для меня глотком свежего воздуха, я сшивал свою голову с нуля. Сшил. Получилось. Чую, беда, все время чую её, беду, и смерть, что вслед за мной по пятам бродит.

– Убейте уже меня, творение сердец человеческих! Я не боюсь смерти, так отвечал.

 И она просто кружилась со мной в том медленном веретенном танце.

– Смотри, голову вскружу тебе, смерть! Ухмыляясь, говорил я ей. Терять мне было нечего, я стал плясать со смертью. Понравилось. Временами было жутковато, но у меня получилось, так как я смертник. Это мое имя. Смертник.

 Я потихоньку начал слегать вновь. Уже серьезнее, чем в первый бой. Передышки мне хватило, это хорошо. Бьют и бьют, слезы сами текут, маленькими ручейками. Лекарство.

 Недели шли, и прошли, удачно или нет, и в тот момент и в одночасье, хворь одолела с головою вновь. Они искушали меня, отщепенцы, вот кто они.

 Был вечер, я лежал и смотрел в потолок, пытался вновь не свихнуться, как услышал его голос. Он пришел в мое сознание, я, закрыв глаза, видел его в своей голове. Он искусил меня, и сказал вновь, что он не Бог, Иисус. Предложил мне чудо – комнату развлечений, и показал мне мельком её, где я буду развлекаться со всеми женщинами мира сего, с левой стороны, подле меня, он пообещал мне одну девушку, в которую я был искренне влюблен. По правую руку со мною будет Мария Дева, и я, если захочу, займусь со всеми ими любовью, но только при одном условии. Я соглашаюсь на комнату, в Бога я уже не верил на тот момент, крупицы Православия полностью вышли из меня. Открывается мне вид, вживую. Я восседаю на престоле, из злата.

- Очередной престол, подумал я про себя, а передо мною стоит женщина, и силы такой страшной как и красоты, душевный мой орган не выдержал. Да, на том свете можно совокупляться. И еще как можно. Она стояла полностью нагая, такой Божественной красоты и сочетания форм на нежно – золотистой коже я еще никогда не видел. Было жарко. У неё оттуда вытекало мёдом, там было вкусно, такие соки жизни у женщин на том свете очевидно.

– Ну и блядюшник, подумал я. За ее спиной стояли две её подружки – маленькие копии, черноволосые и прелестные, нагие. Они знали, что я люблю Деву Марию, но я отказался от нее, и от той девицы тоже которую искренне когда – то полюбил.

 Я кот, я сука чувствую, что я в самой глубокой жопе мира буду, если рыпнусь, или перетрахаюсь хоть с одной. Засада почище Ада в живую.

 Она, именно женщина, была там главной, не Иисус Назарей, не Заур, что был моим убийцей, когда я чудом выжил. Они оба были подле нее, этой женщины. Но они стояли глубже. С минами кислыми на лице. Значит они знали друг друга.

 Такой силы я еще не чувствовал. Она была сильнейшей из душ, которую я за свою жизнь встречал. К тому – же женщина. Даже сильнее Заура убийцы, и Назарея, да и всех их вместе взятых.

 Я сидел на престоле том золотом, она сказала мне отречься от Бога, и тогда я получу абсолютно всё, и даже её но при одном условии. Я стал рассуждать. Я, лежу на кровати на Громова 25, Иисус Назарей заводит меня в некую комнату, где я восседаю на престоле, и походу, это был престол тоже какого - то Бога. Где Бог, что это за такая страшная женщина, что все её боятся и слушаются бесприкословно.

 Ох и красиво и приятно там, господа, так сладко. Мысль не колеблется, душа то – есть.

 У меня стоял жестко, и на земле, и в комнате той, где я, как обычно, сидел в рубахе спустя рукава, а из штанов торчала труба. На престоле, золотом. В короне. Вова Кузнецов.

- Ты будешь новый Бог, ты восседаешь на его престоле, престоле Бога. Ты принимаешь себя за Бога, берешь это на себя? Говорила она. Рубаха опять дурашливо свисала по рукам, на мне была корона, я начал смеяться.

- Я не Бог, я Вова Кузнецов, я раб Божий. Отвечал я ей.

- Я Бога не предам, и Богом не буду и быть не могу, так как я всего – лишь человек. Говорил по чувству.

- Я не Бог, понятно тебе. Холодок пробежал у меня по лбу. Она слегка вышла из себя, но сделала вид, что всё нормально. Я до смерти испугался, но не дрогнул до конца. Такая эта женщина мощь. И была та комната бездонной. Именно комната. Где я?

- Хорошо. Сказала она. Голос тот её был прелестнейщей песней из всех голосов, и сила дичайшая чувствовалась в ней.

- Ты не хочешь всех девиц, что обитают здесь? Спросила она.

- Это какой – то подвох. Отвечаю ей я, покачивая указательным пальцем. Положение взрывоопасное.

- Вот Клеопатра, хочешь её? Спросила она. И из - за угла вышла совершенно голая Клеопатра, золотистая, чистая красавица из всех красавиц, правда красота очень сильная, по мощи и красоте она уступала только этой женщине, я назвал её про себя Предводительница. Клеопатра подмигнула мне, ловко крутнулась бочком, и такова была. А я, дурак говорю. Прямо так и сказал, хотя краше Клеопатры я там не видел, ну, только Предводительница. И еще я чувствовал, что она, Предводительница мне не по зубам, а я взял да и ляпнул. Клеопатра еще была на месте.

Которая седьмая Фелопатор.

- Я выбираю тебя, зачем мне та Клеопатра. Кто она такая, возле тебя. Она оскорбилась сильно на меня, почему – то. И вышла.

- Раз уж так, то я выбираю тебя одну. Сказал я Предводительнице. Взвесив положение и красоты тех девиц.

- Хорошо, но только либо я, либо все остальные девушки вместе взятые, я буду твоим призом, хорошо солнышко? Она умела убеждать, труба моя торчала до небес. Еще не лилось. Я именно здраво прикинул, и пришел к такому страшному выводу, что одна это девица стоит абсолютно всех дев на свете вместе взятых, я говорю честно и серьезно, клятва кровью.

 Клеопатра правда сильно оскорбилась, ну да ничего, сбрил её жестко. Это был промах мой, с девицами лучше не играть, с сердечками их. Хотя я признаюсь, я девственен, никогда с барышнями не спал. Это я к чему.

- Мы сделаем это сейчас, ты подаришь меня себе, зайчик мой, и всё будет хорошо. Ты мне доверяешь? Кокетничала она со мной, окружение зароптало в страхе. Она хотела стать первой женщиной со мной, в моей жизни. Очевидно, что она уже женщина. А я еще парень, но и мужчина всё равно, я бился, я сражался. Я не спавший с барышнями.

- Нет, я отказываюсь от этого, меня ты не соблазнишь, ты мне не нужна. Мне стало страшно за себя и за возможные последствия. Я брыкался, распалял ту Предводительницу, намеренно, хотел увидеть, на что она способна. Это была моя ошибка.

- Милый мой, попробуй удержаться. Сказала она, крутнула своей пышной упругой попой, и стала извиваться вокруг меня, нагая и златая, сильнейшая из девиц в мире, выгибалась в положения, мне стало душно, я потек. Она засмеялась, все прошло быстро.

- Да, я потек, мгновенно. Сказал ей смущаясь. Её подход был великолепен, но я полагался на чуйку, на чувство, недаром я тот свет прошел.

- Да, я в тебя влюблен, и только тебя едино хочу и в жены бы взял, но не будет этого.

Я не сдамся, погибаю но не сдаюсь. Только тронь меня. Я что – то чувствую, и всё. Сказал я ей.

- Я и не собиралась, сказала она. Я, привирнув ей, сказал :

- Ты хороша, но я справился, подключай своих подружек. Небрежно – деланно так сказал. С ухмылочкой на лице. Я не простой пацан, со мной нужно пожоще, я скрытен, и меня она не раскусила, для меня это был вызов всей жизни, на тот промежуток времени.

 - А ты с духом сильным. Как – бы невзначай заметила она. Имени я её не спрашивал, вылетело всё из головы на - прочь. Девочки подключились к ней, и началось страстное безумие. Такого жара я еще не ощущал на себе, такой страсти и тяги, и блаженства любовного, но на кресле сидел, не рыпался, к ним не вставал. Она кончила меня там, раз пять, и на земле. Схватила меня, душой, то – есть придавила. Я обессилил. Такого я еще не ощущал в своей жизни, у меня и девиц не было никогда, предохранитель видимо на них стоял, честно говорю. Такой всплеск, в глазах бело. И всё.

- Теперь ты готов. Ты Новый Дьявол, да, я знаю, зверь 666. Прощай.

- Я не зверь 666, отрекаюсь, и не Дьявол я, отрекаюсь, я просто человек! Заорал я. - Чего вы от меня хотите?

 - Да дорогуша, тебя отымели. Так я думал про себя. Я еще и типа Зверь 666. Я посидел на престоле еще и в какой – то комнате. Ох там и тепло, так хорошо, никаких колебаний. Иное нечто. Меня упаковали по полной, и лоск навела именно женщина. Она сильнейшая на свете, я чувствую хорошо. Я многих душ видел, но такой сокрушительной красоты и мощи я еще не встречал.

 Я попытался отречься от всего, что делал и видел. Помогло, или нет, я не знаю. Все они в той комнате были живее живых, и я попал в комнату ту. Назарей завел, видимо он имеет над моей душой власть. Крещение. Нужно что – то делать с этим срочно. Меня используют и имеют как хотят. Упаковали полностью, я понял, что это значит. Зверь 666. Тоже что и Новый Дьявол. Ложный управитель. Чего? Семьи? Мира?

Я уже не рыдал. Слишком много совпадений не бывает. Я в итоге отказался, а она похолодела. Значит я отбился, как смог. Отбился! Я ликовал. Я не вляпался полностью. Нет, я как – обычно вляпался, но возможность отмыться, наверное была. Никакого Православия, хотя шлейф остался. Пора смываться. Я был накрещен, и значит, был во власти. Так не бывает, со мной эти фокусы не пройдут – я кот, который гуляет сам по себе.

Начало представления

Моя кровать на Громова двадцать пять стало местом сбора. Сборище злых душ и зла, отребье и отщепенцы, даже обстановка духовная была тяжелая, столько душевных пылец вертелось вокруг меня. Жизненный и духовный обмен, скорость бешенная.

 Мое сознание полностью захватили, оставалось только пробиться в душу. Все маски были сорваны, никто не скрывался от меня, работали лично.

 Какое – то масштабное событие намечалось, колоссальное, все так завертелись вокруг меня, и я, находился в самом эпицентре взрыва. Рок, неизбежность, долбанное невезение. Что тут скажешь. Душу один раз прошили, уже. Я обороняю подсознание, они растягивают массами. Не получается достать меня. Я был уже не плох. Закрывая глаза, в своем пространстве, я видел, как меня обшивают, навязывают узы на душу мою, все они были заодно. Все они для меня Красна Рать, Рати того света. Что Белая психушка, что Черная зона. Вот места расположения Православных душ после отмирания клеточного. Они замуровывали меня, и обматывали, забивали подход около моей души. Сотворили из меня душевную бомбу Вселенной, их было на четыре стороны вокруг меня. Назарей прошивал меня в конце, я был готов. Четыре воинства стояли вокруг меня, замурованной души и полностью опечатанной, и смеялись. Я вертелся на месте, они в бой на меня. Не прошибли. Я уже Шеф Защиты. Рядовой одиночка, который отказался сдаваться. Мое имя – Рядовой. Так меня знают на том свете больше всего. И в комнате. Я в отказ, они бьют меня, достать не получается. Я кричу Назарею :

- А ты моим Богом был когда – то, я любил тебя! Он лишь криво ухмыльнулся.

- Тебе никто не поверит. Сказал он.

- Я прекрасно это знаю, но смотрите вы, все, что – бы вы со мной не делали, со мной будет очень весело. Я принимал образ, именно образ грустного клоуна, дабы припугнуть своих врагов. Они почувствовали, что я живьем не сдамся. Мою душу залепили полностью, зашили узами, замотали, полностью обработали, поставили в какое – то невыгодное положение. Очень невыгодное.

- Будет сложно, но я справлюсь. Думал я про себя. Ведь у меня было бесценное время боевое на том свете, в живую, я умел биться с ними, хоть со всеми сразу. Я уже был Рядовой. Такой парень неприметный, в дубленном бушлате, рубашке, шапке подкатке на голове, с сигаретой в зубах. Я затачивал себя с самого начала своей жизни, точил дух, от того и выточил себя, и был полной заточкой самостоятельной. Это мое имя – Заточка. Это значит, что я полагаюсь только на себя и работаю только по себе. Исходя из того, что я умею и знаю, то и применяю в бою. Я умел находить подходы к сердцам любых нечистых и злых, казалось – бы недосягаемых, так выстраивали они свое положение, дабы быть всегда в атаке. Первое и самое главное правило жизни – жизнь, разумная жизнь, никогда не нападает на другую жизнь. Это принцип моей составной но простой чистой защиты. Смекалка и сообразительность нужна в войне духовной, и ценятся эти качества больше всего. Задор, баловство, лихость. Это Бросок. Выпад у Дьяволов, у зла, у добра бросок. Я только на броске. Не на выпаде. Выпад у змей. У Гадов. А у Гидов только бросок. Гады, ни одного Гида я еще не повстречал.

 Я был упакован полностью, душевно в ловушке, мои глаза душевные были залеплены. Я был обездвижен душевно. Для чего всё это? Всё что я делаю в своей жизни – это понять, что, сука блядь происходит нахуй, и какого лешего я замешан в аферах сил того света.

 Православие, Преисподняя, Клеопатры, Дева Мария, Архангел Михаил, Иисус Назарей, Заур – убийца Ножник, в доспехе. Предводительница, зверь 666, новый Дьявол, комната. Всё это не укладывалось у меня в голове. Меня вылепливали. И голову мою, мое сознание, где пространство, вварили в некую комнату. По настоящему, на моих глазах Назарей вложил две коробки безграничных в мою голову, в душу. Я был завязан на Православии, на Престолах, на мне была печать Зверя 666, я был Новым Дьяволом, но от всего этого я отрекался и не принял. На моей душе, на левой руке висел нож. Это, мне казалось, уже вишенка на торте. Я не принял постригов зла, но на престоле на том свете в живую сидел, значит я Дьявол в положении из меньшего. Силой усадили. И нож. Вот только два момента, в которых я был бессилен. От всего ушел, Колобом катил, но я не настолько всесилен.

 И постоянно требуют моего отрешения от Бога, пытаются покалупаться в моей душе. Тщетно, видимо, душа человеческая имеет очень жесткое устройство. Я не принимал в себя ничего, кроме того, что меня закаляет. Так я обростал мощью духовной.

 До представления в моей душе – но голове, что происходило в поле лишь моего пространства, оставалось немного. Я был перевязан насильно клятвами через бесконечность с Назареем, я был во власти его, не мог остановится. Крещение сука.

 Вот теперь полный фарш. Я знал, что я смертник. Мне терять было нечего вообще, и от того решил я, только по справедливости и правде в жизни. Только жестко. Только так, и для себя, и для всех, кто восстал на меня. Ничего не хочу в жизни, кроме справедливости. Где тот Бог, помощи ждать неоткуда. На том свете все Дьяволы. В комнате тоже. Я становился ловчим. Я чую и работаю по чувству, опираясь на свой дух, на самого себя, и от себя. И я один против всех. Увы, все на меня. Понять бы, почему? Боже ты где?

Представление в комнате. Я в комнате. Я - комната

  Меня используют в какой – то очень опасной и лживой игре, войне, а я уже не просто Узник, а еще и Заложник. Заложник зла, зела. Меня всё – таки приперли к стенке. Обычного парня, Вову Кузнецова. Я тут вообще при чём?  

- Хули Вам всем нужно от меня, суки?

 Я решил не сдаваться. Подготовка меня была закончена. Война продолжилась не только в яви, но и во сне. Добро пожаловать на новый уровень. Я стал бояться ложится спать. Раньше сон был моим спасением и облегчением той духовной войны, что вели на меня, и что я вел. Красные души, отщепенцы, так вернее. Отщепенцы. Просто отщепенцы. Я чувствовал – что это какие – то отщепенцы. Не существовало для меня более ни Белой рати светлых, ни Черной Рати темных. Грани между светом и тьмой нет, два разных восприимчивых положения, не силы. Сила не в свете, свет – это светло, а тьма – темно.

 Отщепенцы, все сука. А я не просто в дерьме, я почему – то глубоко в жопе.

 Сны. Трехэтажные сны – яви, которыми наполнялось мое сознание в дрёме, для проникновения и прошития, и влияния на меня и мою душу, личное вхождение другой душой в пространство сознание, души и нескольких душ. Из другого мира.

 Я не спал, я жил во сне. Это было явью, я во снах видел и слышал, жил, пил, ел, дышал и смеялся. Дрался. Всё выглядело не просто настоящим, это была явь, в которой я жил, и чувствовал, я чувствовал внутри этих сонных явей, и всё то, что я чувствовал и делал, становилось былями моей жизни, ведь я чувствовал, хоть и во сне. Отщепенцев много, бесконечность. И девицы, и парни. Со мной естественно работали, и обрабатывали меня лучшие. Я боялся спать. Закрыв глаза, я чаще всего попадал в свой родной город. Всё было как обычно, я устало плелся по городу и лесу, курил сигареты, на пути мне встречались живые души, я их чувствовал, я с ними общался, беседовал. Меня грамотно обрабатывали, я не понимал, что нахожусь во сне. Если я чувствовал опасность, я начинал удирать, почему – то всегда по терриконам убегал, по посадкам, за мной гнались. На пути мне встречались девицы, такие красавицы, они тормошили меня, соблазняли, меня манило к ним. Лишь под конец этих сонных явей я немножко замечал не то, краски сгущались, я чувствовал, что я где – то застрял. И думаю.

– Где я, черт побери? Я блуждаю, ищу выход, ухожу от погони по лесу своего города, забегаю домой, захожу в комнату. Это во сне. Кровать моя пустая, на ней сидит женщина. Хороша. Чего – то от меня хочет.

- Возьми меня, зайчик. Возьми меня. И улыбается. На лице её я замечаю неестественно – именно корявые гнилые зубы, а она красотка, и понимаю. Ловушка. Я дома. Но где я? Она лезет ко мне, я чувствую, как начинаю ворочаться на кровати, и в последний момент, перед убийством, открываю глаза в кровати. Кусаю себя за костяшку. Больно, значит жизнь, не сон. Разные уклады сонных явей я проходил. Я до сих пор блуждаю в них, хотя всё на эту данность уже закончилось. Города, люди и знакомые, девушки, страны, курорты, отдыхи в пивнушках и барах беседы со мной. Всё в явях, и во снах одновременно. В этих явях я чувствую, поэтому это опасно для меня и моей души. Так со мной входят в тесное соприкосновение душевное. Пытаются заарканить, сломать и убить. Прямо во сне. В них я действую и чувствую, поэтому сонная явь есть данность, настоящая реальность в нутрии сна и дрёма, следовательно, мои действия и поступки, как и действия и поступки душ, которые пробираются в моё сознание и создают явь, реальны, и осадки на душе от тех действий есть. Реальности во снах. Действенные. Правдивые. В такие моменты я больше всего уязвим. Во снах меня хорошо крутят, обрабатывают, я всегда чудом, на чуйке спасаюсь.

 Однажды я попал в трёхэтажный сон – явь, в котором я убегал и дважды просыпался в собственной кровати, я побеждал третью явь, а просыпался во второй яви, смотрю, я проснулся, а свет горит, и понимаю, что это сонная явь, ведь я выключал свет когда ложился спать, рядом крутятся они, я понимаю, что опять сплю, во сне, что есть сонная явь, я кусаю себя за костяшку левой руки – не больно, но чувствую боль откуда – то еще, приходит ощущение себя уже вне яви сонной, на земле, я открываю глаза весь в холодном поту, и рука знобит от укуса. Живой, пронесло. В таких явях можно по настоящему совокуплятся душами любовно, поэтому в основном ко мне приходят девицы – Дъяволицы, сочные, но пугающие, хотят поработить собою и пленить мою душу в яви сонной. Или убийцы. Так я и жил. В осаде.

 Я лежал уже прикованным к кровати. Мое тело стало моей могилой. Отщепенцы очень умело старались выделить душу из тела, для нанесения побоев и слома духовного. Я опять побрел.

 Нечисти – поле не паханное, всё как всегда. Я лежал у себя на кровати, и видел не тысячи душ, и даже не сотни тысяч душ. Их было бесконечность. Отщепенцы. Я полез в бой. Работаю заточками умело, только по чувству, захожу в штольню, открывается вид ужаснейший. Души очернелые, угарелые, я присматриваюсь туда, где сидит старший. Это уже был не тот свет, а та чудо – комната, в которую меня завели, и в которой меня вмуровали, головой в буквальном смысле вварили. Бездонная комната, так я понимал. Все нападают на меня, я увожу духом, образовываю, объясняю просто и в слух, а не по направлению в сторону души. Разговор один на один с душевным направлением в сторону личности нечестивца, это прямая угроза попадания в карман. Я работал по чувству и от защиты, я начал лапошить те нечистые силы. Я уже на спрашивал, как их зовут. Меня спрашивали. Я отвечал каждый раз по новому, но правдиво. Что в голову взбредет.

- Ты кто? Спросил Дьявол над штольней во главе. Я ему отвечаю :

- Кто, кто, Конь в Пальто. Он смеется, а я правду сказал и назвался таким именем. Он поверил мне, так как почувствовал что я не солгал, я сказал правдиво и наобум. Какая ему разница. Если работаешь на штольне, нельзя переходить на личности, никогда. Я сковывал штольни справедливостью, уводя бесконечные побои, на себя, выводя Дьяволов на себя. Да, я принимаю удар грудью. Он теряет равенство по отношению ко мне. Я проделывал неслыханную работу, одновременно уже с целыми штольнями. Задача не просто обыграть Дьявола, а играючи, задором лихостью и смекалкой оболванить его, и, таким образом вывести его из себя, то – есть, посмотреть, из чего он сделан.

 Образно, виляя, и между строк вкоренить понимания равенства, справедливости и уважительства между душами, и сковка. – Что посеешь – то и пожнешь. Бумеранги справедливости завязывали Нечестивцев удавкой на шее, от того что они понимали и чувствовали, что дальнейшая война против меня бессмысленна, покорялись и ложились пачками. Я уже ходил по штольням с сигареткой в зубах. Каждый представлялся или Дьяволом или Богом, это из тех кого я видел, пройдя штольни. Их бесконечность, теперь уже, блуждая по комнате, я стремился найти ядро, очаг, для сбора данных об этом месте.

 В этот раз всё происходило по другому. Не так, как на том свете, когда я год проблуждал по настоящему там оттранслированным.

 Всё тоже было по настоящему, но обстановка была другая. Видел всё на яву, бесконечная штольня, разделенная на сферы влияния. Я зачищал по одной, от нечего делать. Иначе далее не пройти. Только по чувству. И беседовал, и вызнавал, а где мог – уже даже выпытывал, там, где ложил к себе в карман серьезного нечестивца. Всё было полным – полно душами, я звал Бога.

– Боже, ты где? Я орал от ужаса.

 Комната висела в поле моего сознания, где пустота, когда глаза закрываешь. Эта пустота в голове является местом творения для каждой души. Человек, он творит любовью сердечной уходящей в основание души, что есть голова, где восприятие и отдача человека, мыслью творение происходит, от себя и своего помысла. В любом направлении.

 Я пробирался всё глубже внутрь. На пути мне попадались уже иные души, ветхие, заросшие по настоящему природой, они были похожи на древней, я спрашивал их :

- Ты Бог? Они отвечали да, я Бог. Но я улавливал капельку чего – то не того. Не Бог. Боге на тысячном я отчаялся уже его найти, но уже понимал, есть столько душ, и сильных душ, и дремучих душ, старинных во - истину. Бог явно должен быть в этой комнате.

 Я так понял, что из меня, и моей души сделали новую комнату, и все обитатели старой комнаты перешли ко мне, но вот висели они все на уровне моего сознания, той безграничной пустоты в голове моей. Я чувствовал орды душ, беседовал с ними. Все они пытались раскусить меня, а я, завязывал их всех на себе, смиряя. Становясь недосягаемым для оных, я работал вкоренителем правды и справедливости. Перед битвой или сокрушением по правде, противника нужно обучить основам человеческой души, то, на чем держится каждый. Равенство, что есть равновесие и способность к творению. То – есть равенствующее понимание и восприятие жизни и мира своего, и вокруг. Я буквально заражал жизнью.

 Я мог видеть свою душу со стороны, я был дикой жизнью, цветущего зеленого цвета, закалка душевная через дух.

 Я огранялся с каждой секундой боя, имея лишь себя и свои знания. Затачивался на ухнарь, готовился к возможным битвам. Меня предали и подставили, я уже брожу по комнате, но и сам ею частично являюсь. Пространство в моей голове вместило абсолютно всё. На голоса я не реагировал, отталкивался исключительно от своих чувств, и пониманий и восприятий, полагаясь на чувство слова ситуации, дела, души напротив.

 Я приближался куда – то, в середину, наверное, души вокруг менялись. Я пытался всё запомнить, что видел и слышал, действовал только по чувству. Это очень важно. Очень важно. Одна ошибка – час побоев. Побивали – да. Но и я бился. Выгинался, и бил, но бил я словом в то сердце, и растапливал его. Все души, которых я повидал на новом пути, у всех был недуг личностный. Обособленность и гордыня. Самомнение, а не понимание.

Я с пониманием к делу, они с самомнением.

 Нечестивцы – полностью выделенные души из равных отношений, к примеру, как у нас, у людей. Они являются существами разумными, но не разумеющими. И у каждого есть своя личная правда, а не правда настоящая, общая для всех. Моя задача проста – включить все эти души в правду, в настоящую и едино – сущную для всех, которая по правде говоря, общая для всех и всей жизни. Обособленцы – гордецы. Не путать со словом гордость. Гордится можно, когда можно, а вот быть Гордецом – ставить себя выше жизни. А ставить себя выше жизни – ставить себя выше Бога. Бог не ставит себя выше жизни в принципе, он живет в жизни и жизнью. Расслоение душевное в правдивых пониманиях, единых для всех. И почему – то все воюют на меня. Я знал наверняка, уже тогда, что образов жизни бесконечность, но всё это преобразования от единого вида, общего для всех. Ведь я бился и с Ангелами, и с Демонами, и они не были сильнее меня духовно, это люди, которые превратились в низших существ. Под влиянием учений света и тьмы. Я ставлю себя в первую очередь жизнью, любовью. Равенством и правдой. Не обособляю себя и не выделяю себя из жизни, я - Гонор. Гонор – это жизненность в самом его проявлении. Гордынность – разумная, вычурная обособленность жизни из жизни, преставлением души, выделенной из жизни, выше над жизнью и другими жизнями. Это душевное отмирание. И смерть. Вся жизнь связана между собой чувственно, из этого состоит общая вселенная жизни. Её можно почувствовать, и понять. Что – то не ладное происходит, пыльцы зла витают и попадают на нас, на землях, а мы, получается, перерабатываем зло. Жизни тех миров отмирают, а ми, жители земель, держим вселенную правдивыми жизнями и жизненностью своею. Мы младшие, а выполняем работу старших душ по отношению к нам. На нас, на людях, держится Вселенная жизни и добра, и только нами она и куется.

 Я постоянно подмечаю огромные прорехи в образах и образовании нечестивых душ, ангелов и демонов, чертей и бесов, Дьяволов, и самозваных Богов. Что такое Дьявол. Дьявол – это анти Бог, и ложный Бог. Людей еще не встречал. Лишь чертированные, людские души. Почему именно людские души? Потому – что эти души меня понимают, могут беседовать со мной. Эти формы жизни убыточны и ущербны. Хотя они считают себя просветленными. Полное безумие, и все это в моем пространстве, в моей голове, и на жизни любовной моей души. Меня с грязью смешивают, я вывариваюсь. Каждый нечестивец преподносит мне что – то новое, я учусь, набираю опыт.

 Я был мальчиком для битья, пора пришла отдавать. По заслугам. Мне так казалось. Именно на мне все эти души вымещали злобу и свою ненависть, гасились об меня. Называли именно меня Вселенским Злом, настоящим Дьяволом, и, таким образом воздавали мне по заслугам, как виновному в чем – то. Из меня слепили некоего Наместника, да. Но как я могу быть виноватым во всех бедах душ тех, если меня подставили. Грубо и жестко. Никто не обращал на это внимание, все подряд лупили меня как виновного во всем и вся. Я уже был запечатан и упакован, на престолах сижен, в живую. На том свете. И в комнате.

 Я стал пережигателем. Изначальный образ, общий для всех – человеческий, вот что мне удалось вызнать. Черты людские проступали на тех лицах. Я зашивал все смиринные души на себе, но, как только я справился с одной штольней, открывалась другая штольня. Это уже был не тот свет.

 Через мою душу произошла подключка на все души одновременно, еще на земле. Я почувствовал, как проник в каждую жизнь. Я не понимал что происходит. То, с чем я столкнулся – с таким еще никто не сталкивался. Не у кого было спросить совета, и помощи ждать было не откуда.

- Боже, ты где?! Орал я.

- Помоги мне, умоляю, прошу тебя! Продолжал я.

 Страх. Животный страх от действа сего, что – то на мне сшивалось, я это чувствовал. Я рыдал, слезы лились вновь, я думал, что уже видел и чувствовал в жизни всё. Как я ошибался.

 Я стал комнатой. Той комнатой, в которой видел Предводительницу, и барышень. Но она, главная из них, была девицей, не чертицей, не ангелицей. Именно женщина. Кто она, мне только предстояло узнать.

Суд Божий в моей голове. Бог

 Вижу, вижу твою мать, чувствую, это точно он! Я добрел до него.

 Захожу в самое сердце комнаты. Маленькая узенькая тропка, вокруг да около меня сидят люди, настоящие, я их вижу, живые люди, даже мои знакомые. Я кидаю взор, и мне представляется картина просто непередаваемая. На престоле сидит он, Бог настоящий, чувствуется любовь и тепло от него, несомненно это Бог. Я нашел его, восемнадцать лет искал, и нашел. До него было далеко, и было это великое собрание душ человеческих, и я, как всегда, вваливаюсь последний. Все оборачиваются на меня, бесконечности глаз. Народ зашумел.

- Кто это там? Крикнул кто – то.

- Это Дьявол пришел. Ответили ему.

- Кто ты, мальчик? Спрашивали сидящие около тропы.

- Меня зовут Вова Кузнецов. Отвечал я. По бездонной этой зале пронесся говор, а потом смех.

- Кто, Вова Кузнецов? Знаем такого, лопух пришел последним, все сидим, и ждем его. А он еще и Дьявол. Только Бога задерживает. Добавляли на меня. Я выглядел семилетним ребенком, шел я в своих любимых зеленых штанах, а в руке нес своего розового медведя. Самое ценное, что у меня есть в жизни. Я так долго искал и ждал Бога, думал, может я в чем провинился перед ним, потому решил, что должно с даром прийти к нему, может тогда он меня услышит и примет. Так я рассуждал. И вот момент настал, и я не упустив момент, просто решил с подарком прийти, тащился через весь зал в обнимку с розовым медведем, на встречу к нему. Пасть перед ним на колени, прощения попросить, объяснить, что я не Дьявол, что меня подставили. Я был весь в печатях. Зла. По мере моего приближения, стало шумнее.

- Убирайся отсюда, Дьявол! Стали кричать люди. Мелькали знакомые лица. Что за немыслие – все живые, и настоящий Бог в одном месте, но у меня на пространстве. Неистово.

 И вот я подошел уже к нему, так я еще не рыдал в жизни, слезы лились рекой, а он спокойно восседал на своем престоле. - Он добрый, добрый! Почувствовал я. - Это он.

Кричу ему, падаю на колени :

 - Господи помилуй меня грешного! Православные замашки остались.

- Прийми пожалуйста моего медведя, это всё что у меня есть в жизни ценного! Хрипя, рыдая я, обратился к нему.

- Спасибо тебе, я принимаю твой подарок, так как он честно и от души мне подарен. Но передо мной на колени не становятся, встань пожалуйста. Сказал мягко и с теплом он мне.

 Люд сначала смеялся с меня, и моего подарка, но теперь им стало неудобно.

 Статен был он и высок, правда похож на какого – то волшебника, от него одного веяло теплом и спокойствием, я понял, что держаться нужно его. Люд меня не воспринимал.

Я резко встал, на мне, как сейчас помню, была белая рубаха и зелёные штаны, все вокруг были сами в себе, а я был семилетним. И проговорил, руку приставив к голове.

- Раб Божий Владимир! Вытянулся стрункой, а Бог мне терпеливо объясняет.

- У меня нет, и не будет рабов, я Бог, да, но у меня семья.

- А как же Православие, я думал ты Отец!

- Какое Православие? Ответил он, что и отвечать не было нужды.

Люд засмеялся.

- Куда я попал? Это точно Суд Божий, конец света. Точно, конец света. Подумал я.

Я обратил внимание на бездонную окружную площадь или местность ту, со всех сторон сидели, люди. Они хлопали в ладоши, и из воздуха, как по волшебству, появлялись питьё и еда, люд ждал, был в предвкушении.

 Бог встал с престола и сказал.

- Вот пришел тот человек, о котором я вам говорил, который станет за меня горой, и я не солгал, он стал за меня горой.

- Да, Бог, все как ты и сказал, но что он сможет сделать нам всем? Рассуждали люди, оживленно.

- Это человек, который умеет всё. Теперь мы начинаем.

- Всё будет только по справедливости и правде для каждого. В продолжении сказал Бог.

- Боже, я ни в чем не виноват, из меня сделали Дьявола, я тебя клянусь. Прохрипел я, голос тот мой был детским.

- Я знаю, ты ни в чём не виноват. Никто ни в чём не виноват, но каждый должен разрешить свои личные жизненные ситуации и обстоятельства. Все говорили по руски, возможно, из – за меня. Все происходило через меня. Я был уже на Суде Божием. И он начался с моего прихода, и с меня, и во мне он прибывал. И были там абсолютно все. Но, очевидно, что другие люди и жизни, что были здесь на суде, были отдельно от себя на земле и на том свете, лишь я был собой с земли и на суде. Животный страх.

 Я стоял возле престола Божия, повернулся лицом к бесконечной аудитории, и началось. Начался. Суд Божий.

 Всё это действо произошло быстро, я полностью успокоился и раскрепостился, я не понимал, почему я семилетний, но мои умения и знания были со мной. Мне нужно было сбить с себя печать Нового Дьявола. Хотя – бы до Наместника.

 Я живу и работаю полагаясь только на чувство и самого себя. Развернулось поле боя. Та картина быстро исчезла, я был уже в гуще, Бога было не видать. Эту картину я видел в живую и прибывал на месте, с земли. Всё действо развернулось во мне. Двадцать первый век, от Рождества Христова две тысячи шестнадцатый год. Точно не помню, бойня такая была. Вроде в шестнадцатом году. Всё по правде. Все деяния и быль та отпечатана на моей душе. Я там был. Явь.

---

Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!