Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Ольшевской 18 страница
Поведали нам те же ученики отца Пафнутия,, что некий старый инок (имя его Евфимий), очень духовный человек, имел такой великий слезный дар, что не только в келий, но и в церкви на всякой службе безмолвно испускал теплые слезы. И захотел Бог показать отцу Пафнутию и другим монахам, что не суетные то были слезы, но обращенные к Богу.
Два брата нѣкая любовь имуще между собою, отець же о семъ негодоваше, они же сего ради тай мышляху отити отъ обители. И во время божественыя литургия преже реченный старець Еуфимие обычное ему дѣло творяше: въ мнозе умилении слезы теплы испущаше — и възрѣвъ на отца и на поющихъ съ нимъ. Бяху же съ нимъ въ лице и она два брата. Старець же Еуфимие зритъ и изъ-за нихъ выникнувша нѣкоего мурина, имуща на главѣ клобокъ остръ зело, самъ же клокатъ, отъ различныхъ цвѣтовъ клочье имый; и въ рукахъ крюкъ желѣзенъ имый, имже начятъ преже реченная два брата привлачити къ собѣ за ризы ихъ. И, внегда привлекъ, хотяше хватити рукама, и абие желѣзное то орудие безсилно бываше и отскакаше.
Некие два брата имели любовь между собою, отец же Пафнутий был недоволен этим, поэтому они задумали тайно уйти из монастыря. И во время божественной литургии старец Евфимий, о котором говорилось выше, творил обычное для него дело: в сильном умилении испускал теплые слезы — и посмотрел на Пафнутия и на поющих с ним. Были с ним на клиросе и оба те брата. Старец Евфимий видит: из-за них высунулся некий мурин, на голове которого был очень острый колпак, а сам он был клокат, и клочья были разного цвета; и в руках он держал железный крюк, каким тех братьев стал за ризы притягивать к себе. И, когда привлекал и хотел схватить руками, внезапно железное то орудие лишалось силы и отлетало в сторону.
|
|
|
И отъ сего разумѣти есть, яко: егда врагъ всѣвааше имъ помыслъ еже не покоритися старцу и изыти отъ обители, они же приимаху его и согласоваху ему, сего ради и тъй удобно привлачаше ихъ; егда же супротивляхуся помыслу и отлагаху его, тогда и желѣзное то орудие безсилно бываше и отскакаше отъ нихъ.
И это надо понимать так: когда враг внушал им мысль не покоряться старцу и уйти из монастыря и они принимали помысл и действовали согласно ему, бесу было легко притягивать их; когда же сопротивлялись помыслу и отвергали его, тогда железное то орудие лишалось силы и отлетало в сторону от них.
Егда же начяша чести святое Евангелие, тогда муринъ той безъ вести бысть, и по скончянии же Евангелие паки явися, по первому образу творяше; и во время Херувимския пѣсни паки исчезе, по скончянии же тоя явися, по тому же творяше. Егда же възгласи ерѣй «Изрядно пречистей владычице нашей Богородици», страшный той муринъ, яко дымъ, исчезе и ктому не явися.
|
|
|
Когда же начали читать святое Евангелие, тогда тот мурин исчез, а по окончании Евангелия снова явился и стал совершать прежние дела; и во время Херувимской песни опять исчез, а по окончании той явился и стал делать так же, как прежде. Когда же возгласил иерей «Изрядно пречистой владычице нашей Богородице», тот страшный мурин, как дым, исчез и больше не являлся.
Старець же онъ, видѣвъ сиа, зело въ трепете бысть и яко во иступлении прейде все время службы. По скончании же литургиа, пришедъ, исповѣда отцу. Блаженный же, призвавъ реченныя иноки, поучивъ ихъ еже не приимати отъ врага всѣемая помыслы и не таити ихъ, но исповѣданиемь истерзати.
Тот старец, видевши это, был в сильном волнении и в великом смятении пребывал все время службы. По окончании литургии, прийдя, поведал виденное отцу Пафнутию. Блаженный же, призвав названных монахов, наставил их не принимать внушаемые врагом мысли и не скрывать их, а искоренять покаянием.
Повѣдаша намъ ученици отца Пафнутия, блаженый Иосифъ. «Нѣкогда, — рече, — посланъ быхъ отцемъ въ градъ Воротынескъ, ко князю,[80] сущему тамо, нѣкоихъ ради потребъ и обрѣтохъ его въ скорби велицей: занеже имѣ нѣкоего человѣка, зело любима ему, добродѣтелна и боголюбива, еже повсегда совѣтоваше ему полезная, именемъ Матфия, по отчю имени Варнавинъ; сынъ же князя того ненавидяше его, яко отцу его не по его воли совѣтоваше, и сего ради повелѣ убити его нѣкоему человѣку отъ служащихъ ему; отцу его не вѣдущу.
|
|
|
Поведали нам ученики отца Пафнутия, блаженный Иосиф. «Некогда, — рассказывал Иосиф, — был я послан отцом в город Воротынск к бывшему там князю ради некоторых нужд и нашел его в великой скорби: у князя был некий человек, очень любимый им, добродетельный и боголюбивый, который всегда давал ему полезные советы, по имени Матвей, по отчеству Варнавин; сын же князя ненавидел его, так как тот давал отцу советы не такие, как он хотел, и поэтому приказал одному из своих слуг убить его; князь же об этом ничего не знал.
Убиену же ему бывшу, въсхотѣ всесилный Богь мстити кровь праведнаго, възопившую къ нему от земля, якоже Авелева древле.[81] И сего ради сынъ князя того, повелѣвый его убити, помале напрасною смертию умре; такоже и убивый праведнаго повелѣниемъ его злою смертью и напрасною умре. Мати же того убици восхотѣ сотворити въ третий день, якоже обычай есть, приношение приносити о немъ. Священникъ же облекса въ санъ, посла взяти у творящаго просфиры, хотя проскомисати, еже принести приношение о убици. Творяй же просфиры откры пещь, хотя изяти ихъ и послати къ священнику, — обрѣте пещь, полну крови. Священникъ же и вси обрѣтшиися со страхомъ многимъ прославиша Бога, отомъстивъшаго кровь праведнаго, безъ правды излиянную, и отъ сего разумѣша, каково осужение приаша убившии праведнаго, яко всякаа помощи лишени быша».
|
|
|
Когда убили Матвея, захотел всесильный Бог отомстить за кровь праведного, возопившую к нему от земли, как в древности Авелева. И поэтому сын князя, приказавший убить Матвея, вскоре внезапно умер; также и убивший праведного по его приказу умер злой и неожиданной смертью. Мать того убийцы захотела на третий день по обычаю принести дары в память о нем. Священник же облачился в одежды, послал за просфорами, желая начать проскомидию, чтобы принести дары об убийце. Пекущий просфоры открыл печь, чтобы взять их и отправить к священнику, — и увидел печь, полную крови. Священник же и все бывшие с ним в великом страхе прославили Бога, отомстившего за кровь праведного, несправедливо пролитую, и поняли, какое наказание приняли убийцы праведного, ибо были лишены они всякой помощи».
Той же отець Иосифъ повѣда намъ. «Слышаахъ, —рече, — у отца Пафнутия, яко блаженый Петръ Чюдотворець, преосвященный митрополитъ всея Руси, въ соборной церкви пречистыя Богородица честнаго ея Успениа, еже самъ созда, нача молитися о нѣкоихъ дѣлехъ земскихъ. И пришедъ къ нему инокъ, келейникъ его, прозваниемъ Цѣлада, и глагола ему: „Ты молишися и хощеши услышанъ быти, а въ казнѣ у тебе три рубли". Онъ же въ той часъ повелѣ ему раздати нищимъ и абие получи прошение, о немже моляшеся». Вижь ми, каково нестяжание имяше блаженый сей, и сего ради нареченъ бысть «новый чюдотворець».
Тот же отец Иосиф поведал нам. «Слышал, — говорил, — от отца Пафнутия, как блаженный Петр Чудотворец, преосвященный митрополит всея Руси, в соборной церкви Успения пречистой Богородицы, которую сам создал, начал молиться о некоторых государственных делах. И пришел к нему монах, его келейник, по прозванию Целада, и сказал ему: “Ты молишься и хочешь быть услышан, а в казне у тебя три рубля”. Петр тотчас повелел ему раздать деньги нищим и сразу же получил то, о чем просил в молитве». Смотри, какое нестяжание имел этот блаженный, вот почему он был назван новым чудотворцем.
Той же отець Иосифъ повѣда намъ. «Нѣкий, — рече, — разбойникъ, именемъ Ияковъ, прозваниемъ Черепина, лютъ зѣло, и, помянувъ своя злая, прииде къ старцу Пафнутию, и облечеся во иноческый образъ. И помале, отложивъ образъ, начатъ паки разбивати. И нѣкогда стоящу отцу Пафнутию во вратѣхъ манастыря, Ияковъ же грядый на конѣ мимо манастырь, отець же глагола ему: “Горе тебѣ, страстниче, сугубо зло сотворилъ еси: отвергъ иноческый образъ и на первое зло возвратися, яко песъ на своя блевотины!” Онъ же извлекъ саблю и восхотѣ пресѣщи его, и ударивъ ею по верѣе, за нюже отець ускоривъ скрытися.
Тот же отец Иосиф поведал нам. «Некий, — говорил, — разбойник, именем Яков, прозванием Черепина, был очень жесток, и, вспомнив все совершенное им зло, пришел к старцу Пафнутию, и постригся в монахи. Но вскоре, отказавшись от монашества, стал снова разбойничать. И однажды, когда отец Пафнутий стоял в монастырских воротах, а Яков ехал мимо на коне, отец-игумен сказал ему: “Горе тебе, побежденный страстями человек, двойное зло сотворил ты: отверг монашество и возвратился к первоначальным злым делам, как пес на свои блевотины!” Разбойник достал саблю и хотел убить Пафнутия, но удар пришелся по верее, за которую отец успел скрыться.
Потомъ же въспомянувъ своя злая, и усрамився възъвратитися ко отцу Пафнутию, и поиде ко отцу Варъсунофию, въ Савиной пустыни живущу во отходе,[82] и у него сконча животъ свой въ покоянии, слезахъ. Слышавъ отець Пафнутие, рече: “Сего ради дарова ему Богъ таковый конець, занеже не предавывалъ ни единого человѣка на смерть, но и дружене своей възбраняше, и хотящихъ убиеннымъ быти, отъемъ, пускаше”».
Потом, вспомнив свои злые дела и постыдившись вернуться к отцу Пафнутию, пошел он к отцу Варсонофию, который жил в пустыне за пределами Саввина монастыря, и там окончил жизнь свою в покаянии и слезах. Услышав об этом, Пафнутий сказал: “Того ради даровал ему Бог такой конец, что ни одного человека не предал он смерти, и дружине своей запрещал, и тех, кого хотели убить, взяв, отпускал”».
Повѣдаше нѣкий инокъ. «Нашедшимъ, — рече, — нѣкогда агареномъ, по Божию попущению, грѣхъ ради нашихъ, и много зело поплениша христианъ. Единъ же отъ варваръ взятъ инока и дѣвицу: инока же, связавъ, поверже, а дъвицу веде въ кущу свою и мало отшедъ. Дѣвица же глагола иноку: “Господине отче, разумѣхъ, что хощетъ мнѣ сотворити безаконникъ сей; и аще ударю его ножемъ, нѣсть ли мнѣ грѣха?” Онъ же рече: “Богъ благословитъ тя, тщи: сего ради онъ, разъярився, убиетъ тя, и будеши съ мученики”. И пришедъ онъ, и восхотѣ коснутися ея, она же удари его ножемъ въ руку. Онъ же, разъярився, вземъ мечь, изсѣче ея, и бысть мученица Христова.
Поведал некий монах: «Во время нашествия кочевников, по Божьему попущению, ради грехов наших, многие христиане попали в плен. Один из язычников взял в плен монаха и девицу: монаха, связав, он бросил на землю, а девицу отвел в жилище свое и ненадолго ушел. Девица сказала монаху: “Отец мой и господин, я знаю, что хочет со мной сотворить этот беззаконный; если ударю его ножом, не будет ли на мне греха?” Он же ответил: “Бог благословит тебя, дочь моя: язычник, придя в ярость от этого, убьет тебя, и ты будешь с мучениками”. И пришел враг, и хотел коснуться ее, она же ударила его ножом в руку. Он, разгневавшись, взял меч и иссек ее, и стала она мученицей Христовой.
Тогда же плениша два воина, и связани лежаху. И повелѣ безаконный князь сихъ усѣкнути. И къ прьвому прииде, и възведъ мечъ, онъ же смежи очи и перекрестився, усеченъ бысть, и бысть мученикъ Христовъ. И на другаго возведъ мечъ, онъ же устрашився, дияволомъ прелщенъ, хрящимъ пяту его, сирѣчи конець жития, и возопи окааннымъ гласомъ и рыдания достойнымъ: “Увы мнѣ! Не усѣкай мене: азъ стану въ вашу вѣру!” И едва поспѣ изрещи проклятый той гласъ, и абие усеченъ бысть. И чюдо, любимици: и яко въ мегновение часа единъ обрѣтеся въ руцѣ Божии, а другий — въ руцѣ диавола».
Тогда же попали в плен два воина и лежали связанные. И приказал нечестивый князь отрубить им головы. И к первому пришел палач, и поднял меч над ним, он же закрыл глаза и перекрестился, и был убит, и стал мучеником Христовым. И над другим был поднят меч, он же испугался, прельщенный дьяволом, увидевшим пяту его, то есть конец жития, и вскричал ужасным голосом, подобным рыданию: “Увы мне! Не убивай меня: я обращусь в вашу веру!” И как только произнес тот проклятый эти слова, тотчас был убит. И произошло чудо, любимые: в одно мгновение один попал в руки Бога, другой — в руки дьявола».
Сего ради, якоже преже рѣхъ, и въ путь добродѣтели шествуя, и дольжно есть сѣбѣ внимати и молитися Богу со слезами, да не оставитъ насъ искушеномъ быти отъ диавола и погубити трудъ нашь; кольми паче въ таковыхъ бѣдахъ, сирѣчь въ нашествие варварьское, себѣ внимати и молити Бога со слезами, да не погибнемъ въ единь часъ душею и теломъ; сего бо ради и молимся: «Не введи насъ въ искушение», — сирѣчь не побѣдитися искушениемъ, душею и тѣломъ же подвизатися до смерти, тръпѣти искушение, приходящее намъ отъ съпротивника-диавола, яко да приимемъ отъ Бога вѣнець терпѣния.
Этого ради, как сказал я прежде, шествуя по пути добродетели, надо быть внимательным к своему внутреннему миру и молиться Богу со слезами, чтобы не оставил нас искушенными от дьявола и погубившими наш труд; особенно в таких бедах, как вражеское нашествие, надо углубиться в самопознание и молить Бога со слезами, чтобы в один час не погибнуть и телом, и душою; поэтому и просим в молитве: «Не введи нас во искушение», — то есть просим не быть побежденными искушением, душою и телом совершая подвиги до смерти, претерпев искушение, приходящее к нам от врага-дьявола, чтобы принять от Бога венец терпения.
Въ то же время у нѣкоего воина плениша жену. Онъ же, вземъ съ собою единаго пса да секиру, поиде въ слѣдъ ихъ. Они же приидоша въ некое село болярьское, людемъ выбежавшимъ, и обрѣтоша множество пития. И многаго ради зноя упившеся зъло, и спаху, яко мертви; воинъ же секирою поотсѣче всѣмъ главы. И влѣзъ въ едину отъ клетей, и видѣ жену свою со княземъ ихъ лежащу на одрѣ, такоже ото многаго пияньства спящу. Она же, видѣвши мужа, возбуди варвара. Онъ же въставъ и нача битися съ мужемъ ея, и, одолѣвъ ему, сѣдяше на немъ, и наченъ имати ножь, хотя заклати его. Песъ же его, видѣвъ господина своего хотяща заклана быти, вземъ варвара за усты, за видение и за главу, совлече его со господина своего. Онъ же, въставъ, уби варвара, и, вземъ жену свою, новую Далиду,[83] отъиде, и сотвори ей, елико восхотѣ.
В то же время пленили жену некоего воина. И он, взяв с собою одного только пса и меч, пошел вслед за врагами. Они же пришли в одно село боярское, оставленное людьми, и нашли много хмельного пития. И опились им из-за сильного зноя, и спали, как мертвые; воин же секирою всем отсек головы. И вошел в одно из жилищ, и увидел свою жену, лежащую на постели с главным из врагов, спящую, как и они, после долгого пьянства. Она, увидев мужа, разбудила язычника. А он, встав, начал биться с ее мужем и, победив, сидя на нем, стал вынимать нож, чтобы его зарезать. Пес же, увидев, что его хозяин может быть убит, стал хватать врага за губы, глаза и голову, стащил его со своего господина. И он, встав, убил язычника, и, взяв жену свою, новую Далилу, ушел оттуда, и поступил с ней, как захотел.
Оле бѣсованиа женьскаго! И звѣрей явися злѣйши: сей убо избави господина своего отъ смерти, жена же предаде его на смерть. Изъначала убо вся злая роду человѣческому быша жены ради: Адамъ жены ради изъ рая испаде,[84] и того ради весь родъ человѣчь тлѣниемь и смертию осуженъ бысть; Соломонъ премудрый женъ ради отъ Бога страненъ бысть;[85] такоже и Самсонъ великий, освященный отъ чрева, женою преданъ бысть иноплемянникомъ,[86] и ослепленъ, и удалися отъ Бога. Не точию въ Древнемъ, но и въ Новѣй благодати, не въ мире сущии токмо, но и иноци, и пустыньский прибытокъ лобызавше, женъ ради погибоша и иноческый трудъ погубиша. И изъначала и до сего часа врагъ женами прельщаеть родъ человѣчьскый. Елици побѣдиша таковый искусъ, — якоже прекрасный Иосифъ,[87] и сего ради въ вѣкъ вѣка похваляемъ есть, аще послѣди и жену имѣ, — а девъство до конца в Ветхомъ мали зѣло сохраниша. А отнелиже отъ Дввы израсте цвѣтъ жизни, Господь нашь Исусъ Христосъ, оттуле множество безчислено сохраниша и сохраняютъ подвигъ дѣвъственный, паче песка морьскаго, не точию иноци, но и въ мире сущии, и бракъ презирають, и дѣвъственый подвигъ подвизающеся и до кончины живота въ славу Богу, ему же слава нынѣ, и присно, и въ вѣки вѣкомъ. Аминь.
О, бесование женское! И зверей явилось злейшим: пес избавил своего хозяина от смерти, жена же предала его на смерть. Изначала все злое роду человеческому было от женщины: Адам из-за жены был изгнан из рая, и поэтому весь род человеческий был осужден на тление и смерть; премудрый Соломон из-за жен отстранился от Бога; также и великий Самсон, освященный в чреве матери, женою был предан иноземцам, и ослеплен, и удалился от Бога. Не только в Ветхом, но и в Новом завете, не только миряне, но и монахи, и те, кто возлюбил пустынное житие, из-за женщин погибли и иноческий свой труд погубили. Сначала и доныне дьявол женщинами прельщает род человеческий. Таких, победивших этот искус, — как прекрасный Иосиф, которому за это из века в век творят похвалу, хотя он потом и имел жену, — и девство сохранивших, в Ветхом завете было очень мало. А с тех пор, как от Девы произрос цвет жизни, Господь наш Иисус Христос, бесчисленное множество людей сохранило девственность и совершает этот подвиг; их больше песка морского, не только монахов, но и мирян, которые брак презирают и в подвиге девственности подвизаются, и творят его до конца жизни во славу Бога, ему же слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Повѣда нам нѣкий отець: «В нѣкоемъ селѣ к нѣкоему прозвитеру приидоша насельници того села въ святую Великую среду, еже приати во святый Великий четверток пречистое тѣло и честную кровь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, якоже обычай есть христианом. И с вечера в среду обычному правилу скончану, и поновивъ священникъ покаанием всѣх. В нощи же четвертъка нѣкий муж, уловленъ от диавола и побѣженъ похотию, прииде на жену свою, еже совокупитися с нею. Она же много его наказоваше, сокращение времени предлагающи и труд пощениа, и како малыя ради похоти лишитися имамы животворящаго тѣла и честныа крови Господа нашего Иисуса Христа. И много наказавъ его, и не повинуся ему. Онъ же, усрамився глаголъ еа, отоиде. От диавола же распалаемъ, не възможе удержатися, и, пореваемъ на свою погыбель, вниде в коньское стоялище, и нача совершати грѣх над скотиною, и абие пад, умре смертию, рыдания достойною. Во утрие же взыскаша его и не обретоша. Егда же восхотѣша кони вести напоити, и под нагами их обрѣтоша того человѣка мертва; и вси убояшася страхомъ велиим зѣло.
Поведал нам некий отец: «В некотором селе к одному пресвитеру пришли сельские жители в святую Великую среду, чтобы по христианскому обычаю в святой Великий четверг причаститься пречистого тела и честной крови Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. И вечером в среду после окончания обычного правила священник исповедовал всех. В четверг же ночью некий человек, прельщенный дьяволом и побежденный похотью, пришел к своей жене, чтобы совокупиться с нею. Она же долго его поучала, указывая ему на то, что скоро кончится время поста, и напоминая о постнических трудах, которые он претерпел, и о том, что из-за малой похоти приходится им лишиться животворящего тела и честной крови Господа нашего Иисуса Христа. И долго она поучала его, и не повиновалась ему. Он же, устыдившись ее речей, ушел. Но, распаляем дьявольским желанием, не мог удержаться, и, стремясь к своей погибели, вошел в конюшню, и начал совершать грех со скотиною, и внезапно упал, умерев смертью, достойной рыдания. Утром стали его искать и не нашли. Когда же хотели вести коней на водопой, под их ногами обнаружили того человека мертвым; и всех охватил великий страх.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!