НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, ЗДРАВООХРАНЕНИЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

 

Несмотря на все типичные для военного времени трудности, связанные с нехваткой учительских кадров, бумаги и учебных пособий, в Локотском округе предпринимались все меры для того, чтобы наладить нормальную работу школ. По довоенному советскому образцу была восстановлена система органов народного просвещения, включавшая в себя окружной отдел и подчиненные ему районные отделы. Последние возглавлялись заведующими, в подчинении каждого из которых были участковые инспектора, курировавшие работу школ на закрепленных за ними территориях, включавших, как правило, несколько волостей.

Руководством округа и лично Каминским было сделано все возможное, чтобы поднять престиж учительской профессии, максимально приблизив его к дореволюционному. Прежде всего было объявлено, что учитель больше не является проводником линии какой-то определенной партии, а становится абсолютно независим в своих суждениях и методах преподавания. Инспектора отделов народного просвещения оценивали теперь работу учителей исключительно по уровню преподавания и качеству знаний учащихся. Всевозможные общественные нагрузки, съедавшие при советском режиме значительную часть времени учителя, отменялись. В деле нравственного воспитания детей учителям рекомендовалось руководствоваться христианской моралью, духовным наследием русских писателей и поэтов (Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина, А.В. Кольцова), однако при этом учителю предоставлялась большая свобода выбора, каких-либо распоряжений, предписывавших держаться определенной идеологической линии, не существовало.

Школы использовали учебники, изданные еще при советской власти, а перечень изучаемых предметов фактически остался тем же, за исключением разве что введенного в программу Закона Божьего

O том, насколько серьезное значение придавалось народному просвещению, свидетельствует приказ обер-бургомистра № 45 от 11 сентября 1942 года:

 

«В соответствии с п. 3 Программы национал-социалистической партии России в области народного просвещения, приказываю:

§ 1.

Ввести с 1 октября 1942 года в городских и сельских школах Локотского округа обязательное обучение учащихся 1, 2, 3 и 4 классов.

§ 2.

Обязать родителей учащихся и всех лиц, на иждивении которых находятся дети школьного возраста, обеспечить 100% посещаемость школы с первого дня учебного года.

§ 3.

Привлекать к материальной ответственности в виде денежного штрафа до 500 рублей всех лиц, которые будут задерживать детей дома без уважительных причин в дни учебных занятий.

Уважительными причинами необходимо считать:

а)болезнь учащихся, подтверждаемая справкой врача и

б)стихийное бедствие.

 

§4.

Всем сельским старостам, старшинам и руководителям школ необходимо обеспечить выполнение настоящего приказа на вверенной им территории.

Обер-бургомистр Локотского Округа

Комбриг Каминский [125]

 

Вскоре появился и второй приказ (№ 108 от 28 октября 1942 года), значительно расширявший и углублявший приведенный выше. Новый приказ вводил с 1 ноября 1942 года обязательное образование уже в объеме 7 классов средней школы. Он предписывал старостам сел организовывать подвоз детей к школам, а для живущих далее трех километров от школ — открыть при школах интернаты. Предусматривая штраф в размере 500 рублей для родителей, препятствующих посещению детьми школ, приказ тем не менее разъяснял, что его действие не распространяется на те селения, которые являются передовыми позициями на фронтах борьбы с партизанами. Явно • не желая создавать для местных органов власти заведомо неразрешимых проблем, приказом снималась ответственность с тех руководителей, подведомственные которым школьные здания были разрушены в ходе боевых действий или заняты воинскими частями.

О практическом выполнении этих приказов свидетельствуют следующие цифры: к началу ноября 1942 года на территории округа было открыто 345 школ (из них 10 средних), в которых обучалось 43 422 учащихся. Одна из партизанских информационных сводок констатировала, что школы в некоторых районах округа продолжали свою работу после оккупации практически без смены преподавательского состава, а количество учащихся в них осталось прежним. Количество школ в различных районах округа не было одинаковым. Так, в Суземском районе на октябрь 1942 года действовало всего семь школ с небольшим количеством учащихся. Вероятно, это напрямую связано с нестабильным военным положением района, в результате чего многие школьные здания были разрушены партизанами или пострадали в результате боевых действий.

Каминскому, который взял сферу образования под личный контроль, уже в начале декабря 1942 года пришлось признать, что отдельные бургомистры, волостные старшины и старосты не уделяют сфере образования должного внимания, ввиду чего занятия в 5—7-х классах в ряде школ из-за низкой посещаемости срываются. Пришлось железной рукой наводить порядок, и 3 декабря обер-бургомистр издал грозный приказ № 155, которым обязал районных бургомистров, волостных старшин и старост в недельный срок оштрафовать на 500 рублей родителей, дети которых пропускают школьные занятия без уважительных причин. Одновременно предписывалось привлекать к уголовной ответственности родителей, которые и после уплаты штрафов будут удерживать детей от посещения школ. Такое же наказание грозило руководящим работникам и директорам школ, по вине которых занятия в школах впредь будут срываться.

Угрозы применять к родителям-ослушникам репрессивные меры не были пустыми. Так, согласно приказу старшины по Брасовской волости М.И. Морозова № 36 от 12 декабря 1942 года, по территории волости штраф в размере 500 рублей накладывался на родителей 45 школьников, пропустивших занятия без уважительных причин. В частности, было оштрафовано: по деревне Сныткино —17 семей, по поселку Панькино — 3 семьи, по поселку Лукинов — 1 семья, по поселку Скоморошка — 5 семей, по поселку Николаевский — 9 семей, по поселку Рассошка — 6 семей, по селу Брасово — 4 семьи.

В ряде деревень удалось не только отремонтировать старые школьные здания, но и построить новые (например, в деревне Лукино Бородинской волости Дмитровского района)2. При некоторых школах, в основном расположенных в райцентрах, были организованы кружки самодеятельности: хоровые, драматические, музыкальные. Иногда занятия в кружках так увлекали детей, что они даже выступали на сценах перед жителями своих населенных пунктов, как, например, в городе Дмитриеве, где учащиеся-кружковцы наряду с артистами гордрам-театра участвовали в театральных постановках. Многие школы располагали библиотеками.

Однако объективный анализ сообщений прессы и документов отделов народного просвещения позволяет заключить, что при контроле работы школ округа ответственным лицам чаще приходилось отмечать недостатки, нежели успехи. К таковым можно отнести в первую очередь несвоевременную подготовку школьных зданий к началу занятий. Так, в Дмитриевском районе, считавшемся возрожденным, 22 школы начали учебный год со значительным опозданием из-за несвоевременно проведенного по вине старост ремонта зданий. В этом же районе отмечались даже факты сноса школьных зданий (например, в деревнях Буциновка, Богословка, Жеденовка). В селе Лубянки соседнего Дмитровского района местное население с молчаливого согласия старосты растащило школу. Некоторые учителя и заведующие школами, явно саботируя мероприятия новой власти, не сделали даже элементарных шагов, чтобы наладить работу своих школ. Так, уже упомянутая заведующая Трубичинской школой Дмитровского района Молокова не стала решать вопрос с топливом для школы, стеклением окон, уборкой школы, в результате чего с наступлением холодов 15 из 65 учащихся перестали посещать школу совершенно, а остальные приходили на занятия от случая к случаю.

Что касается учащихся, перековать их сознание на антисоветский манер удавалось далеко не всегда. Уже упомянутая Т.Н. Гришаева рассказала об интересном случае, происшедшем в школе деревни Лубенск Брасовского района. Однажды учитель А.В. Шубин, ожидая визита немецких офицеров, повесил в классе портрет Гитлера. Дождавшись, когда учитель выйдет за дверь, мальчишки принялись стрелять в портрет из рогаток, продырявили его в нескольких местах. Вернувшись в класс, А.В. Шубин тут же снял портрет, а нескольких озорников чувствительно отодрал за уши. В этот момент в класс вошли немецкие офицеры. Узнав причину конфликта и увидев изуродованный портрет фюрера, офицеры долго смеялись, потом успокоили заплаканных ребят, погладив каждого по голове, некоторых угостили конфетами.

Кроме начальных и средних школ в округе функционировали краткосрочные курсы для подготовки агрономов и педагогическое училище в Севске, готовившее кадры учителей для начальных школ. На начало 1943 года в нем обучалось 228 учащихся. Педучилище располагало отличной библиотекой. В марте 1942 года начались занятия в открывшемся Севском ремесленном училище, программа которого была рассчитана на двухгодичный срок обучения. Училище имело три слесарные группы, в которых обучалось около 70 учащихся. Аналогичные учебные заведения, призванные обеспечить рабочими кадрами местную промышленность, были открыты и в других райцентрах.

Система здравоохранения Локотского округа включала 9 больниц и 37 медицинских пунктов амбулаторного типа, в которых работали 51 врач и 179 медицинских сестер.

Так, штат открывшейся в марте 1942 года Навлинской районной больницы включал 2 врачей, 6 медицинских сестер, 9 санитарок, 1 дезинфектора и заведующего хозяйством. Возглавлявшая больницу на март 1943 года врач Федотова сумела обеспечить ее всем необходимым медицинским оборудованием. Больница состояла из двух корпусов: хирургическо-терапевтического на 15 коек и инфекционного на 50 коек. При больнице имелись кухня и прачечная. По району в ведении больницы были 3 врачебных, 4 фельдшерских пункта для населения и 4 — для бойцов РОНА. Кроме того, в районе открылось 3 изолятора на 5 коек3.

Очевидно, недостаток медицинских работников, особенно в условиях военного времени, давал о себе знать.

Не случайно ряд приказов предписывал производить их строгий учет. Так, приказом № 3 по военному отделу Локотского уездного управления от 6 июля 1942 года начальник отдела Г. Балашов обязывал старост и волостных старшин наряду с мужчинами от 16 до 50 лет брать на учет медицинских и ветеринарных работников. Столь же проблематичным было снабжение больниц и медицинских пунктов медикаментами — зачастую использовались лишь довоенные запасы, нередко с истекшим сроком годности. В этом отношении Локотской округ в невыгодную сторону отличался от других районов Орловской области, где местные больницы обеспечивались медикаментами за счет немецких госпиталей. Медицинская помощь была платной. Так, например, посещение амбулатории обходилось в 5 рублей. Медикаменты также отпускались за плату. В то же время, по свидетельствам местных жителей, стоимость медицинской помощи была низкой, имела, скорее, символическое значение.

Однако работа медицинских учреждений в плане профилактической работы не всегда была эффективной, о чем свидетельствует ряд нормативных документов округа. Так, приказ бургомистра Брасовского района М.И. Морозова № 87 от 8 июня 1943 года свидетельствует, что «заболевания тифом в Локотском районе приняли форму эпидемии. Борьба с ним на местах ведется слабо...», «в селениях наблюдается антисанитарное состояние квартир, дворов, улиц»3. Здесь же указывается на плохую работу райздравотдела, на отсутствие со стороны старшин и старост контроля за санитарным состоянием населенных пунктов. С другой стороны, вспышки инфекционных заболеваний тут же купировались. Показателен пример, когда летом

Сведений о ценах на медикаменты и стационарное лечение на территории ЛАО в дошедших до нас документах не содержится, однако правомерно предположить, что они были не выше, чем в других районах Орловской области. Так, на территории Клинцовского округа 1 порошок стоил 1 рубль, микстура простая — 8 рублей, микстура сложная — 12 рублей, 1 койко-день в стационаре с питанием обходился в 20 рублей. 1942 года в разных местах Локотского района были выявлены несколько человек, заболевших сыпным тифом. Упомянутый приказ № 87 бургомистра Брасовского района Морозова обязывал волостных старшин и старост в кратчайший срок отремонтировать бани, а в тех селах, где их нет, — построить новые. Тем же приказом старшинам и старостам предписывалось срочно очистить от мусора и нечистот улицы, дворы, уборные. Вслед за этим последовал приказ обер-бургомистра Каминского № 215 от 20 июля 1942 года, предписывавший всех заболевших сыпным тифом госпитализировать в административном порядке не позднее третьего-четвертого дня заболевания. В случае отдаленности больниц на местные власти возлагалась обязанность организовывать для содержания таких больных специальные хаты, где под наблюдением медицинских работников содержать их до полного выздоровления. А тремя месяцами раньше Каминский, обеспокоенный возможностью распространения бешенства, обязал всех владельцев собак получить на них регистрационные номера и содержать только на привязи. Всех свободно бегающих собак отстреливала полиция, а их владельцы подвергались штрафу в размере 500 рублей.

Очевидно, к проведению более или менее сносной профилактической работы подталкивал и постоянно дававший о себе знать недостаток медикаментов.

Социальную защиту граждан осуществляли отделы социального обеспечения, в задачи которых входило назначение пенсий престарелым и нетрудоспособным инвалидам, забота о детях-сиротах, о семьях, лишившихся кормильца в результате военных действий, и многое другое. Так, усилиями органов социального обеспечения в городах Дмитровске, Дмитриеве и Севске к 1 декабря 1942 года открылись детские дома для детей-сирот, лишившихся родителей в результате налетов партизан. В Дмитровске был открыт дом престарелых, а дом престарелых в Дмитриеве — значительно расширен. Органы социального обеспечения провели подбор персонала и позаботились об обеспечении указанных заведений всем необходимым.

В некоторых случаях забота о детях-сиротах поручалась частным лицам, изъявлявшим такое желание. Так, в сентябре 1942 года одна из жительниц Брасова, уехав на работу в Германию, подкинула своего грудного ребенка семье Юшенковых. По желанию матери семейства Евгении Семеновны Юшенковой старшина Брасовской волости Морозов распорядился передать ребенка ей на бессрочное воспитание. За воспитание подкидыша Е.С. Юшенкова регулярно получала из фонда Брасовского старостата по два пуда зерна в месяц и по полтора кубометра дров.

Для установления инвалидности и определения степени нетрудоспособности, дававшей право на получение пенсии, в январе 1943 года заместителем обер-бургомистра С.В. Мосиным было утверждено Положение о врачебно-трудовых экспертных комиссиях (ВТЭК), которые и были организованы как в Локте, так и почти в каждом райцентре. Председательствовали на заседаниях ВТЭК, как правило, представители отделов социального обеспечения, а врачи различных специальностей выполняли функции экспертов.

В конце 1942 года по примеру Германии была проведена кампания «зимней помощи» малообеспеченным слоям населения. Проведение данного мероприятия не входило в обязанности органов социального обеспечения, а направлялось непосредственно обер-бургомистром. В соответствии с его приказом № 102 от 23 октября 1942 года «Об организации зимней помощи» при окружном самоуправлении был образован комитет под председательством начальника отдела агитации и пропаганды С.В. Мосина. В комитет вошли также редактор газеты «Голос народа» Н.Ф. Вощило и начальник штаба бригады милиции капитан И.П. Шавыкин. Аналогичные комитеты были созданы в центрах районов и волостей, а в старостатах местных управлений назначены уполномоченные. Данные органы работали на энтузиазме, без вознаграждения за труд. В воззвании к населению «Голос народа» разъяснял цели и задачи кампании.

Определяя сроки и порядок проведения кампании, приказ № 102 гласил:

Ǥ 3.

Данную кампанию провести в период с 1 ноября 1942 года по 1 января 1943 года.

§4.

Сбор производить исключительно на добровольных началах под лозунгом: «В Новой национальной России никто не должен погибнуть от голода или холода».

§5.

Комитеты и уполномоченные обязаны принимать от населения все предметы первой необходимости, как-то: обувь, одежду, белье, постельные принадлежности, головные уборы, носки, чулки и т. д. всех размеров, с изношенностью не свыше 60 проц., а также столовую и прочую посуду, кухонную утварь, мануфактуру и вполне доброкачественные продукты (в сыром виде).

§6.

На все сданные вещи и продовольствие приемщики или уполномоченные Комитетов обязаны выдавать квитанции каждому гражданину, а за неимением таковых — расписки с печатью старосты или старшины волости с обязательным перечислением принятых вещей и продовольствия, а также с указанием веса, меры, количества и качества принятого.

§ 7.

Все принятые вещи и продовольствие обязательно приходуются и хранятся в надежных помещениях, причем расходование их допускается исключительно по нарядам Окружного Самоуправления».

 

Отчеты первых же дней свидетельствовали об успешном начале кампании. Так, уже в первый день работы комитета в Комаричах в фонд «зимней помощи» поступило 5 верхних рубашек, 10 пар белья, 10 пар портянок, 5 пар рукавиц, 8 полотенец и другие вещи. А к 10 ноября на одной лишь Песчаной улице г. Дмитровска было собрано 55 кг ржи, 1 шапка, 14 предметов столовой и чайной посуды, 570 рублей. Стараясь поднять энтузиазм населения, окружная пресса отмечала некоторых активных жертвователей, например жителя Локтя Я.Л. Вишневецкого, пожертвовавшего в фонд «зимней помощи» 9 центнеров картофеля.

Таким образом, обер-бургомистру Каминскому и его администрации в короткий срок удалось наладить не только административное управление округом, но и систему образования, здравоохранения и социального обеспечения населения. И если создание органов самоуправления, их структура мало чем отличались от органов самоуправления на других оккупированных территориях СССР, то налаженная усилиями аппарата Каминского инфраструктура выгодно отличала жителей округа от их соотечественников, вынужденных жить в условиях нищеты и бесправия два, а то и три года.

 

ЭКОНОМИКА ЛОКОТСКОГО ОКРУГА

 

Главной задачей Локотского самоуправления, если не считать борьбы с партизанами, было восстановление экономики, разрушенной при отступлении Красной армии осенью 1941 года. Чтобы представить себе серьезность удара, нанесенного локотской промышленности, достаточно упомянуть взорванный Локотской спиртзавод, выпускавший ранее 2000 декалитров ректификованного спирта и сырца ежедневно, а также уничтоженный Лопандинский сахарный комбинат (Комаричский район), дававший ежесуточно 6 вагонов сахара, а за сезон — до 700 вагонов. Кроме сахара завод ежегодно выпускал 2500 тонн патоки и 60 тысяч тонн жома, шедшего на откорм скота3. Аналогична судьба и других предприятий округа, как, например, сахарного и лесопильного заводов в селе Дерюгино Дмитриевского района, пишекомбината в Дмитровске. Не меньше пострадали и почтовые отделения. Так, почтовая связь в Дмитровском районе была совершенно разрушена: уничтожена аппаратура, перерезаны провода, тотальному разгрому подверглись и здания большинства почтовых отделений в деревнях.

Многие из предприятий были разрушены до такой степени, что их восстановление казалось немыслимым. Свою лепту внесло и население, которое, пользуясь наступившим во время отступления Красной армии безвластием, принялось растаскивать все, что могло хоть как-то пригодиться в хозяйстве.

Однако некоторые руководители и работники предприятий саботировали директивы об уничтожении и порче оборудования. Так, директору маслозавода И.В. Чуй-нову было приказано перед эвакуацией уничтожить заводское оборудование, а корпус завода привести в состояние негодности. Однако Чуйнов отдал распоряжение разобрать, упаковать и зарыть в землю наиболее ценное оборудование, а сам уклонился от эвакуации. Целенаправленно была сорвана также эвакуация Дерюгинского сахарного завода (Дмитриевский район) его директором Шматовым и механиком Хельманом.

Осознавая, что именно стабильная экономика является основой процветания государства, Воскобойник, а затем Каминский проявили небывалое рвение в ее восстановлении. О том, насколько эта их деятельность была эффективной, свидетельствует обзор состояния промышленности, сельского хозяйства и финансовой сферы на осень 1942 года, то есть к концу первого года существования самоуправления.

За этот сравнительно короткий срок под руководством механика И.Ф. Осипова при наличии небольшого количества рабочих были проделаны объемные работы по восстановлению спиртзавода. Была оборудована насосная станция, котельное помещение, восстановлен водопровод, налажена дробилка. На заводе открылись ремонтно-сле-сарная мастерская и кузница. Недостающее оборудование для завода доставляли из Навли. Производительность восстановленного предприятия достигла 2000 литров спирта в сутки1. Были подготовлены к открытию два небольших, но важных для местной экономики локотских предприятия — кожевенный завод и валяльная мастерская, организованные промышленным отделом окружного самоуправления. Вскоре они дали продукцию, обеспечивая как личный состав РОНА, так и гражданское население зимней одеждой и валенками2.

Кроме того, на конец 1942 года в Локте работали две электростанции — одна постоянного, другая переменного тока, освещавшие предприятия, учреждения и квартиры. Были пущены в работу две механические мастерские, где ремонтировались автомобили, бронемашины, средние и легкие танки, нарезное оружие, станковые и ручные пулеметы — предметы советского трофейного вооружения, переданные Каминскому немцами или отбитые у партизан. Также действовали кузнечный и литейный цехи (последний из-за перебоев с коксом часто простаивал), колесная, санная, бондарная, модельная сапожная и шорная мастерские. Переработкой сельхозпродукции занимались паровая мельница, прососушка, салотопка, а также мыловаренный завод. В течение летнего сезона работал кирпичный завод. Не только в Локте, но и по всему округу основу промышленности составляли предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции. Так, по состоянию на ноябрь 1942 года в округе работало 249 мельниц, в том числе 32 паровые.

Что касается упомянутого выше Лопандинского сахарного комбината, то всего лишь за год под руководством его директора Костюкова, механика Клима и техника-строителя Колкутина с территории предприятия вывезли сотни тонн мусора, произвели сборку машин, завезли строительные материалы, отремонтировали плотину, железнодорожное полотно, водокачку, баню, восстановили водоснабжение, электричество. На территории завода были открыты кузнечная, слесарная, токарная, столярная и сапожная мастерские, а также лесопильный завод. Рабочие и служащие сахзавода были снабжены квартирами, получали денежную зарплату и продовольственный паек. Удовлетворявший в основном нужды восстанавливавшегося сахзавода Лопандинский кирпичный завод выпустил к тому времени 37 тонн кирпича.

Заслуживает внимание состояние промышленности города Севска — самого крупного населенного пункта округа. На октябрь 1942 года здесь действовали: маслозавод с производственной мощностью 1500 тонн в год; крахмальный завод, при котором проектировались также спиртоводочный и паточный цеха. Немаловажную роль в промышленности играл сушильный завод, имевший пять цехов: сушильный, располагавший 8 аппаратами, из которых три — в рабочем состоянии (их общая производительность составляла 15 тонн сырца в сутки), крахмальный с производительностью 1,5 тонны крахмала-сырца 1-го сорта в сутки, водочный с производительностью 126 литров водки в сутки, мельничный с производительностью 20 пудов зерна в час (при нем — прососушка), паточный с производительностью 2 центнера крахмальной патоки в сутки.

Кроме указанных предприятий в Севске работали мастерские МТС, располагавшие шестью годными к эксплуатации тракторами, из них ХТЗ— 1, СТЗ — 3, НАТИ — 2; имелся также один комбайн и одна сложная молотилка. В городе действовал известковый завод, производительной мощностью в 50 тонн, были восстановлены и работали водопровод и электростанция, по району действовали мелкие предприятия: мельниц ветряных — 36, водяных — 2, механических — 5, прососушек — 8. В стадии восстановления находился Севский кирпичный завод.

Если сравнить промышленность различных районов округа, следует прежде всего отметить разницу в ее объеме. Так, в одних районах (Севский, Брасовский) предприятия были ориентированы на выпуск продукции для нужд всего округа, в других же — исключительно для местных нужд, в третьих — крупные и средние предприятия вообще отсутствовали. Ярким примером района с промышленностью преимущественно для собственных нужд является Навлинский. На 6 волостей района общей площадью в 45 821 гектар действовали: лесопильный завод, мастерские, мельница, маслозавод, сапожная (валяльная) мастерская. Механические мастерские, сильно разрушенные при отступлении Красной армии, разместились в здании железнодорожных мастерских. Здесь были установлены горны и станки, завезены необходимые инструменты. С февраля 1942 года мастерские уже работали на полную мощность. Они состояли из деревообделочного, кузнечного и сборочного цехов. Здесь производился ремонт сель-хозоборудования, выделка ведер, тазов и прочих предметов из железа. Уже к весне 1942 года мастерские обеспечили плугами весь район. Из частных предприятий в районе действовали швейная мастерская Иванова, выполнявшая как военные, так и частные заказы по умеренным ценам, районная водяная мельница.

К фактически беспромышленным относился Дмитриевский район, охватывавший 4 волости, что было напрямую связано с его сложившейся в дореволюционную пору спецификой, ибо Дмитриев всегда славился процветавшей торговлей и мелкой кустарной промышленностью. Подобная направленность была сохранена и в период самоуправления. В городе работало 4 магазина, 8 ларьков и несколько базаров. Действовавшие в Дмитриеве лишь мелкие частные предприятия решающего значения для экономики округа и района не имели. Некоторое исключение составляли разве что сахарный и лесопильный заводы в селе Дерюгино Дмитриевского района. На конец 1942 года сахарный завод был почти полностью восстановлен: удалось собрать разбросанные по дорогам части машин, восстановить новую машину в 45 лошадиных сил, отремонтировать насосы, паровой котел, дизель. Сбор запчастей, оборудования и механизмов, а также восстановление предприятия организовали вышеупомянутые директор Шматов и механик Хельман. Окончательное восстановление сахзавода было запланировано к 1 сентября 1943 года.

Следует признать, что промышленность округа, несмотря на почти тотальное разрушение, восстанавливалась довольно быстро. К концу 1942 — началу 1943 года была пущена в работу и начала выпуск продукции основная часть предприятий. Так, в Дмитровске на этот период времени удалось почти полностью восстановить пенькозавод, пустить в работу электростанцию, водокачку, наладить водопровод, кудельный агрегат, сушилку, электросварку и даже отремонтировать баню для рабочих/Дополнительно при заводе были организованы механическая и столярная мастерские, бондарный, слесарный и жестяной цеха, а также цех по изготовлению гвоздей и проволоки, кузница. При заводе производился ремонт автомашин, тракторов, мотоциклов. С 15 января 1943 года был пущен в эксплуатацию Дмитровский пищекомбинат. В короткие сроки удалось в основном восстановить цех по выработке растительного масла, варочный, крахмальный, сушильный, кондитерский, спиртоводочный, колбасный цеха, вальцовую мельницу. Дополнительно началось установление подсобной электростанции.

Как бы копируя модель экономики Германии, экономика Локотского округа включала два сектора: государственный и частный. К последнему относились все те мелкие предприятия и мастерские, которые не имели сколько-нибудь важного экономического значения и всевозможные сбои в работе которых никоим образом не могли отразиться на военном и экономическом положении округа. Ярким примером данного типа предприятий являются многочисленные мастерские по производству церковной утвари, существовавшие в каждом крупном населенном пункте. Так, в сентябре 1942 года в Севске открылось свечное производство В.Д. Гончаренко, принимавшее заказы от населения на изготовление церковных свечей, а также свечей для люстр и налепков. Все частные предприниматели и ремесленники-кустари были обязаны ежеквартально выкупать в окружном финотделе патенты на право ведения данного вида деятельности. За работу без патента виновные подвергались штрафу.

В то же время как частный, так и государственный секторы экономики находились под строгим контролем лично обер-бургомистра. Так, найм рабочей силы частными лицами был строго централизованным, осуществлялся исключительно через биржу труда. Для этого владельцам частных предприятий следовало подать на биржу предварительную заявку. Увольнение рабочего или служащего можно было осуществить также не иначе как по согласованию с биржей труда. Что касается конфликтов между нанимателем и работником, они разрешались отделом труда округа. Решения отдела относительно трудовых споров являлись окончательными и не подлежали обжалованию.

Контролировал соблюдение трудовой дисциплины лично обер-бургомистр. Однако этот контроль касался лишь государственных учреждений и предприятий. Так, 1 февраля 1943 года Каминский подписал грозный циркуляр, которым обязал руководителей вести табельный учет выхода на работу и ухода с работы рабочих и служащих. Систематически опаздывающим объявлялся выговор, при повторении нарушений виновные увольнялись с последующим направлением в распоряжение местной биржи труда. А лица, опоздавшие более чем на один час, объявлялись прогульщиками и к работе не допускались. При повторении прогула в том же месяце виновные подвергались административному штрафу или увольнению. Гораздо строже наказывались допустившие прогул руководители, неявка на работу которых могла обусловить простой группы подчиненных им рабочих. Таковых привлекали к уголовной ответственности и отдавали под суд.

Ввиду сельскохозяйственной специфики округа развитию сельского хозяйства придавалось не меньшее значение, чем промышленности. Прежде всего, в соответствии с декларированными в Манифесте НСПР принципами колхозная система была упразднена, а земля передана в вечное и наследственное пользование крестьянам. При проведении аграрной реформы особенно много внимания уделялось жертвам коллективизации. Уже весной 1942 года накануне сева самоуправлением и землеустроительным отделом была разработана система мер по разделу колхозной земли между крестьянами. Причем лучшие наделы выделялись служащим самоуправления, сотрудникам полиции, бойцам и командирам народной милиции. Что же касается лошадей и иного колхозного имущества, поделенного населением в период безвластия накануне прихода немцев, оно безвозмездно закреплялось за новыми владельцами, что нашло отражение в приказе Каминского № 54 от 1 марта 1942 года:

 

«Для выполнения Приказа генерала Бранда в части выделения наделов земли для командиров, бойцов и сотрудников быв. Локотского района приказываю:

§ 1.

Господину Мосину срочно усилить Землеустроительный Отдел работниками соответствующей квалификаций с тем, чтобы вся подготовительная работа по нарезке наделов была закончена не позже 20 марта с. г.

§2-

Командиру Отряда господину Мироненко в 3-дневный срок представить в Землеустроительный Отдел сведения о желаемом месте получения надела.

§3.

Всем Начальникам Полиции и Старостам сел в 3-дневный срок представить в Землеустроительный Отдел списки Полиции и сотрудников, для получения наделов с указанием желаемого места нахождения надела.

§4.

Всем Старостам и Начальникам Полиции включить в списки семьи пострадавших от действий в борьбе с партизанщиной.

§ 5.

Для снабжения сотрудников конским составом (получающим наделы) — Командиру Отряда, Госпоже Колокольцевой1 и всем Старостам в 3-дневный срок составить списки на лиц имеющих лошадей, для оформления передачи в собственность и на лиц не имеющих лошадей для снабжения лошадьми.

§6.

Начальнику Полиции господину Иванину — снабдить всех сотрудников, не имеющих лошадей, в месячный срок, лошадьми.

§7.

При наделении наделами, наделы должны быть выбраны из лучших земель.

Бургомистр Локотского уезда

Б. Каминский».

 

23 июня 1942 года Каминский издал приказ № 185 «О восстановлении справедливости в отношении раскулаченных». В приказе констатировалось, что в настоящее время «раскулаченные, твердозаданцы и другие обиженные советской властью возвращаются на места своих бывших жилищ». В соответствии с приказом все конфискованное при советской власти имущество безвозмездно возвращалось прежним владельцам, в том числе все виды построек, сельхозинвентарь. В случаях если постройки к тому времени были уничтожены, бывшие владельцы получали аналогичные постройки из числа бывших колхозных, или же им бесплатно отпускался лесоматериал для строительства новых. Причем заготовка и доставка стройматериала производилась за счет уездного управления. Вслед за данным приказом последовало разъяснение, что не подлежат возврату многоквартирные дома, дома, занятые общественно-полезными помещениями (школами, больницами, клубами и т. д.) или военными организациями. В соответствии с упомянутым приказом часть колхозных построек передавалась бойцам народной милиции, полицейским, семьям, пострадавшим от партизан, сотрудникам аппарата самоуправления, а также беднейшему населению бесплатно.

К сожалению, в дошедших до нас документах самоуправления не обнаружилось сколько-нибудь значительных данных о практическом выполнении этого приказа. Однако сам факт его издания в немалой степени способствовал завоеванию местной властью авторитета среди крестьянства, так как с 1917 года это был первый документ по восстановлению прав репрессированного крестьянства на собственность.

Форма землеустройства и землепользования устанавливалась следующим порядком: вся земля, принадлежавшая колхозам и совхозам, разделялась по едокам. Например, земля бывшего Быховского совхоза была разделена между селами Новый путь (268 га), поселками Пивовар (253 га), Пески (130 га) из расчета 0,35 га на душу. В директиве Шаровского волостного управления Севского уезда от 7 мая 1942 года старосте деревни Апаж говорится, что все прибывающие в село семьи, ранее раскулаченные советской властью, должны наделяться землей и обеспечиваться посевными материалами, которые должны собираться с населения в порядке самообложения.

Бывшие колхозные лошади и сельхозинвентарь распределялись по хозяйствам в индивидуальное пользование. Так, в личном пользовании крестьян земельного общества Апаж на вторую половину 1942 года числилось 78 железных плугов, 41 железная борона, 47 телег, 2 сеялки (неисправны), 1 сортировка (без сит), 2 культиватора, 1 конные грабли (неисправны).

Что касается хозяйств, не получивших лошадей и достаточного количества инвентаря, обязанность обработки их земельных угодий возлагалась на соседние «лошадные» хозяйства за небольшую плату сельхозпродуктами и деньгами. Например, постановлением Севского районного управления от 12 ноября 1942 года указывалось на необходимость обязательной обработки земли тех хозяйств, которые не имеют лошадей с оплатой:

За вспашку (первую) 1 га — 10 кг ржи и 50 рублей;

За перепашку 1 га — 8 кг ржи и 40 рублей;

За боронование — 2 кг ржи и 10 рублей.

Норма выработки составляла 0,5 га в день на лошадь, а кормление лошади возлагалось на хозяина, которому обрабатывалась земля.

При каждом земельном обществе засыпался сельфонд и волостной фонд. Так, в директиве Шаровского волостного управления от 22 октября 1942 года указывалось о засыпке семи видов культур.

Благодаря проведенным таким образом ликвидации колхозов и разделу колхозной собственности, жизненный уровень населения стал выше, чем в других оккупированных областях, где колхозная система была сохранена немцами как наилучшая с точки зрения оккупационных властей форма экономического господства.

Лишь там, где это было оправдано местными условиями, наряду с частными крестьянскими хозяйствами сохранялись коллективные хозяйства, преобразованные в земельные общества, которые должны были служить переходной ступенью к частному землевладению. Примером такого хозяйства может служить Соколовское земельное общество, объединявшее 5 деревень с 367 крестьянскими дворами. Общество имело молокозавод, кузнечную и валяльную мастерские, две кустарные маслобойки. Из инфраструктуры действовали медпункт, ветпункт и школа. Члены общества были обеспечены скотом и инвентарем2.

Помимо частных и общинных хозяйств, в Локотском округе, очевидно на месте прежних совхозов, было создано 6 госхозов, каждый из которых специализировался по определенным отраслям земледелия и скотоводства. Так, животноводческий госхоз в Севске имел 44 лошади, 131 голову крупного рогатого скота, 279 голов овец, 31 колоду пчел. Из 2771 гектара площади госхоза 1168 га составляли пахотные земли, 10 га — сады, 425 га — луга, 300 га — пастбища, 6 га — усадебные земли. Помимо мельницы и просорушки госхоз имел кузнечную, плотницкую, слесарно-токарную мастерские. Все рабочие совхоза были обеспечены квартирами, топливом, хлебным пайком и денежной зарплатой. Не имевшие приусадебных участков получали литр молока в день, им отпускались овощи по твердым ценам1.

Об успехах аграрной политики самоуправления свидетельствовал хороший урожай, снятый осенью 1942 года.

Налоговую политику в округе можно охарактеризовать как щадящую, ибо взимавшиеся с населения налоги — денежные и натуральные — не шли ни в какое сравнение с удушающими налогами советской власти или с налогами, взимавшимися немцами в тех областях, где был установлен обычный оккупационный режим.

Согласно Временному положению о похозяйственном налоге на 1943 год, подписанному начальником окружного финотдела Барановым, основная ставка налога колебалась от 300 до 2500 рублей. При этом в расчет принималось наличие в семье трудоспособных, наличие или отсутствие земельных участков, их размеры.

Полностью от уплаты налогов освобождались рабочие и служащие, получавшие зарплату до 250 рублей, инвалиды первой группы, престарелые, сироты, не достигшие 15 лет, проживавшие отдельно, лица, не имевшие построек, скота, не пользовавшиеся огородами, а также семьи, глава которых погиб в борьбе с партизанами. Различные скидки (от 25 до 75%) предоставлялись награжденным знаками отличия германского командования, семьям инвалидов второй группы, семьям лиц, глава которых был сослан по ст. 58 УК и не вернулся из ссылки к 1 января 1943 года, лицам, имеющим на иждивении несовершеннолетних сирот3. В нашем распоряжении имеется интересный документ — «Протокол № 3 заседания комиссии при Брасовском рай-управлении» от 24 июня 1943 года. Комиссия в составе начальника райземотдела Чеглакова, начальника финансовой группы Сенчурова, инспектора по заготовкам Федорова рассмотрела заявления 39 человек об освобождении от налогов или снижении их размеров, а также ходатайство старосты села Дубровка об освобождении жителей села от картофелепоставок. В результате 17 заявителей освобождено от налогообложения полностью, пятерым предоставлены скидки от 30 до 75%, пятнадцати предоставлена отсрочка уплаты продналога, и лишь заявления двух человек оставлены без удовлетворения. Полностью удовлетворено и ходатайство старосты села Дубровка.

Примечательно, что в докладной записке П.К. Пономаренко на имя И.В. Сталина от 15 марта 1942 года указаны следующие виды и размеры налогов, установленных в Локотском округе: зерно — 3—4 центнера с гектара, молоко — 350 л с коровы, свинина — 100 кг со двора, яйца — 35 штук с курицы, куры — 6 кг со двора, шерсть — 1,5 кг с овцы. Тот же П.К. Пономаренко упоминает четыре вида денежного налога: подушный — 50 рублей, на собаку — 100—150 рублей, на кошку — 50 рублей, на окна: выходящее на улицу — 15 рублей, выходящее во двор — 10 рублей. Однако эти цифры не отражали действительного положения вещей. Так, денежный налог, установленный тыловой администрацией 8 декабря 1941 года, составлял: с лиц от 16 до 50 лет — 20 рублей, с промысловых лошадей — 125 рублей, с 1 га бывшей колхозной земли — 6—10 рублей. Вскоре был установлен годовой фиксированный налог в размере 30—50 рублей с крестьянского хозяйства. Натуральный налог составлял: мяса — 16 кг, яиц — 20 штук, молока — 75 литров в год3. Налогообложение собак и кошек, а также окон в доме не подтверждается ни одним нормативным документом. Расспросы жителей ЛАО, а также других регионов, переживших оккупацию, показывают, что о таких странных налогах они даже не слышали, да их и не могло быть в принципе. Согласимся, что даже зажиточный крестьянин вряд ли при таких налоговых ставках позволил бы себе держать в хозяйстве собаку или кошку.

При взимании на территории ЛAO налогов с владельцев садов в расчет принимались только плодоносящие деревья, причем сады до пяти деревьев налогообложению не подлежали вовсе. Не включались в налогообложение и племенные жеребцы. Последнее свидетельствует о том, что племенная работа, равно как и животноводство вообще регулировались администрацией. Об этом свидетельствует и приказ обер-бургомистра № 31 от 31 февраля 1943 года, запрещавший самовольный убой молодняка крупного рогатого скота, овец и свиней. За нарушение приказа предусматривался административный штраф в размере 2000 рублей.

Ввиду отсутствия каких-либо законодательно утвержденных штрафных санкций по отношению к неплательщикам налогов налоговая система округа часто давала пробуксовки. Так, по Дмитровскому району, большинство крестьянского населения которого жило в достатке, практически каждая семья владела крупным рогатым скотом, свиньями, овцами, даже лошадьми, выполнение различных поставок и денежных налогов было признано неудовлетворительным. Всего на 11 ноября 1942 года по району отмечалось выполнение поставок: по зерну — 15,5% плана, по картофелю — 23,1%, по мясу — 16%, по сену — 25%. Похозяйственный денежный налог за третий квартал оказался выполненным на 29,1%.

Интересно, что в некоторых случаях при налогообложении земельных обществ учитывался налог, уплаченный Советскому государству до оккупации. Так, если старосте удавалось представить районному агроному документы, подтверждающие уплату налогов колхозом, существовавшим на месте его земельного общества, советским налоговым органам, из общей суммы налога вычиталась сумма, уплаченная ранее.

 

Согласно официальному отчету инспектора госконтроля по Дмитровскому району И. Ермакова, из всех волостей наиболее неблагополучной была признана Бородинская, инспектирование которой показало, что на 8 ноября 1942 года годовой план картофелепоставок оказался выполненным на 54,1%, хлебопоставок — на 47,1%, сенопоставок — на 50%. Как самый отстающий старостат указанной волости был назван Обратеевский, выполнявший на тот же период годовой план картофелепоставок всего на 2,1%, хлебопоставок — на 7,9%.

Интересно, что локотские власти удовлетворяло даже относительное выполнение плана поставок. Так, в пример ставилось земельное общество поселка Первомайский Волконской волости Дмитровского района, выполнившее план зернопоставок на 73%, картофелепоставок — на 80%, сенопоставок — на 85%, мясопоставок — на 48%.

Однако имели место и случаи, когда виновные в срыве планов поставок сурово наказывались. Так, летом 1943 года Каминский узнал, что деревни Глушья, Фошня и хутор Городище Авчушанского старостата не выполнили поставки по той причине, что их жители «занимались кустарным производством глиняной посуды, деревянных борон и лаптей... предпочитая спекуляцию на рынке в ущерб своему непосредственному долгу». Обер-бургомистр обязал райземотдел выявить домохозяев, не выполнивших план посева, и конфисковать у них земельные участки и лошадей. Одновременно семьи виновных было приказано исключить из членов земельного общества и выселить из деревень, направив в другую область для использования на оборонных работах.

Земельные общества, хорошо справлявшиеся с поставками сельхозпродукции, получали различные поощрения. Так, директива Любошевского волостного управления от 21 октября 1942 года предписывала «за выполнение плана картофелепоставок премировать крестьян солью».

Для сравнения, в соседнем с Локотским округом Стародубском районе Орловской области, оккупированной немцами, были установлены следующие налоги: военный — по 6 центнеров зерна, мясо — по центнеру со двора, с собак — по 200 руб. с головы, подушный — по 80 руб. с едока, молоко — по 300 литров с коровы, яиц — 75 шт. со двора. Кроме того, крестьяне были обязаны полностью сдавать приплод коров (телят), овечью шерсть, пеньку и лен. У семей коммунистов, партизан, советских активистов и красноармейцев изымался весь скот. Кроме перечисленных налогов, жители района подвергались продовольственным и вещевым поборам на содержание полиции. В ряде районов Орловской области подушный денежный налог доходил до 500 руб.2, при этом трудоспособность, в том числе возраст, состояние здоровья налогоплательщика в расчет не принимались, а молочный налог доходил до 550 литров молока с коровы3. Каких-либо льгот при налогообложении для жителей районов, лежащих вне территории Локотского округа, не предусматривалось. При таком раскладе средняя городская семья, состоящая из пяти человек, имевшая лишь приусадебный участок, вынуждена была платить до 2500 рублей в год, тогда как на территории ЛАО такая же семья платила от 200 до 650 рублей в год.

Любопытно, что натуральный налог в оккупированных районах, не вошедших в ЛАО, лишь номинально был фиксированным в том плане, что продукты земледелия и скотоводства в большинстве случаев изымались бессистемно4. В результате поголовье скота сокращалось, ибо держать домашних животных становилось невыгодным. В районах же Локотского округа, по имеющимся в нашем распоряжении свидетельствам местных жителей, сверхплановые и бессистемные поборы не допускались. Что касается официальных партизанских сводок и донесений, ни в одном из них не содержится данных о завышении должностными лицами размеров натуральных поставок.

После передачи западных районов Орловской области в состав Локотского округа здесь быстро развилась частная торговля, к которой впоследствии прибавились торговые точки, подведомственные самоуправлению. Во всех районах округа (кроме Навлинского и Суземского) по воскресеньям работали базары. Базарная торговля была особенно широко развита в Дмитровске и Севске. Ассортимент ее включал самые различные товары, начиная от кондитерских и галантерейных и кончая мукой, зерном, пшеном, причем цены были невысокими. 19 августа 1942 года открылся воскресный базар в Комаричах. Накануне его открытия старостам сел было предложено явиться в районное управление для получения пропусков и справок для крестьян, намеревающихся торговать продуктами. Торговля в Комаричах, как, впрочем, и в других райцентрах, первоначально проходила в виде натурального товарообмена. Базар, кроме местных жителей, посещали также немцы и венгры, предлагая крестьянам некоторые дефицитные товары в обмен на продукты питания, например килограмм соли на литр коровьего масла, коробку спичек на несколько яиц.

К концу 1942 года базарная торговля в основном стала денежной, вытеснив натуральный товарообмен. Это способствовало улучшению материального положения рабочих и служащих, живших на денежную зарплату, которые в условиях меновой торговли могли отовариваться лишь с большим трудом. Надо сказать, что переход к денежной торговле на рынках округа произошел не в результате стабилизации рубля, а являлся следствием жестких мер, проводимых органами самоуправления. Здесь финотделы прибегали даже к помощи полиции, в обязанность которой вменялось следить, чтобы на базарах торговали исключительно на деньги.

В крупных населенных пунктах открылся ряд магазинов и ларьков. Так, в Локте существовал магазин, который по талонам обеспечивал рабочих и служащих нормированными дефицитными товарами, каковыми в условиях военного времени были соль, спички и мыло. Наряду с государственными открылись частные торговые точки. Ассортимент товаров, учитывая военное время, был достаточно разнообразен: на комиссионных началах продавались одежда, обувь, скобяные изделия, спички, табак, школьные принадлежности, краски, кислоты, замазки, булочные изделия, иголки, нитки и даже детские игрушки. Интересно, что наибольшее развитие, как по количеству торговых точек, так и по ассортименту товаров, торговля получила именно на периферии, Локоть в этом отношении явно отставал.

Финансовую политику окружного самоуправления осуществлял организованный в Локте Государственный банк. Его задачи заключались в изучении вопросов проектирования восстановления промышленных предприятий, выявлении случаев неправильного составления смет и затягивания сроков восстановления, недопущении беспроектного и бессметного строительства. Банк был также обязан выявлять нарушения, связанные с выдачей заработной платы, бороться с использованием денежных средств не по назначению, следить за тем, чтобы работы оплачивались строго по сметным расценкам, вскрывать факты бесхозяйственности и добиваться их устранения.

В ведении районных финотделов находились районные кассы, из которых осуществлялось финансирование деятельности аппарата самоуправления и начисление заработной платы работникам государственных предприятий. Окружной финотдел, помимо этого, занимался продажей патентов на право частнопредпринимательской деятельности.

На территории Локотского округа имели хождение советские денежные знаки. Оккупационная немецкая марка, курс которой по отношению к рублю составлял 1:10, здесь не прижилась.

Существовали следующие ставки зарплаты рабочих и служащих, выдававшейся исключительно в рублях: бургомистр района, заместитель бургомистра — 1000 рублей; пропагандист района — 750 рублей; следователь — 700 рублей; судебный исполнитель, заведующий складом, машинист паровой мельницы — 400 рублей; делопроизводитель полиции — 300 рублей; полицейский волости, конюх волостного управления — 250 рублей; сторож, сторож-истопник — 200 рублей; уборщица — 150 рублей1.

Интересно, что покупательная способность советского рубля напрямую зависела от хода боевых действий на фронте. Начиная с 1943 года она неуклонно повышалась в связи с приближением к границам округа советских войск.

Следующей интересной особенностью Локотского окружного самоуправления было хозяйственное планирование, оставшееся в наследство от советской экономики и целиком соответствовавшее «социалистическим» взглядам Каминского. План составлялся по каждой отрасли хозяйства соответствующими отделами самоуправления и бургомистрами районов по распоряжению обер-бургомистра с последующим представлением (к 25 января 1943 года) в планово-экономический отдел на рассмотрение и последующее утверждение. Планово-экономическим отделом, в свою очередь, на места были разосланы формы для составления планов по всем отраслям хозяйства и даны необходимые разъяснения и указания.

Чтобы оценить значение проделанной Каминским и его администрацией работы по восстановлению экономики, достаточно учесть, что в других городах и крупных населенных пунктах, находящихся в зоне оккупации, даже в тех, которые пробыли во власти немцев три года, так и не удалось наладить нормальную работу большинства промышленных предприятий. Повсеместно не хватало инженерно-технического персонала, квалифицированных рабочих, оборудования, стройматериалов. А многие из все же восстановленных предприятий были выведены из строя в результате диверсий партизан и подпольщиков. В результате оккупанты были вынуждены ограничиться пуском лишь тех предприятий, которые работали на удовлетворение нужд германской армии. Так, в Смоленске, Орле, Брянске на начало 1942 года также были пущены в эксплуатацию электростанции, однако их ток подавался лишь на военные предприятия и в дома, занятые немцами, в то время как в Локте жители крупных населенных пунктов пользовались электричеством, как и в довоенное время. Что же касается Локотского округа, то наличие трудовых ресурсов — специалистов и рабочей силы, их заинтересованность в результатах труда позволили добиться значительных для военного времени результатов. В целом на территории Локотского округа удалось восстановить и пустить в работу большинство из действовавших до войны предприятий, причем не только имевших военное значение, но и удовлетворявших потребности населения округа. Промышленность, сельское хозяйство, торговля, сфера обслуживания достигли на территории округа почти довоенного уровня, о чем жители других оккупированных территорий СССР могли только мечтать.

 

ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

 

История создания вооруженных сил Локотского округа восходит к началу октября 1941 года. Когда Воскобойник и Каминский предложили немцам свои услуги, германское командование санкционировало, наряду с образованием местного самоуправления, создание вооруженного отряда самообороны. Отряд включал первоначально всего 18 добровольцев и именовался народной милицией.

После того как 16 октября оккупационные власти утвердили Управление Локотской волости, численность отряда народной милиции с их санкции была увеличена до 200 человек. Аналогичные отряды были созданы и в других населенных пунктах. Командование было строго централизовано и находилось в руках локотского бургомистра и его заместителя.

Каминский, сменив на посту бургомистра убитого партизанами Воскобойника, немало позаботился о том, чтобы не разделить судьбу своего предшественника, приступив к формированию в деревнях Локотского района более сильных вооруженных отрядов. Уже в январе 1942 года в его распоряжении имелось 800 бойцов, объединенных в два батальона. В феврале численность народной милиции составляла до 1200 бойцов и командиров в составе трех батальонов, которые дислоцировались в совхозе «Пчела», на хуторе Холмецкий и в деревне Красный Колодезь, то есть на восточной окраине лесной зоны. В марте был сформирован четвертый батальон, и общая численность милиции, таким образохм, выросла до 1650 человек.

Поскольку разрозненные отряды местной самообороны не могли самостоятельно контролировать огромный район и противостоять набиравшему силу партизанскому движению, перед Каминским встала задача организации более многочисленных и хорошо вооруженных формирований на регулярной основе. В результате добровольный принцип комплектования народной милиции стал уступать место принудительной мобилизации.

Первоначально запись добровольцев, равно как и мобилизацию, проводили старосты сел, однако их работа в этом отношении сразу же была отмечена рядом серьезных нарушений. Так, повсеместно всплывали факты предвзятого отношения старост к мобилизуемым, выражавшегося в том, что старосты зачастую укрывали от мобилизации своих родственников, друзей и знакомых, при этом брали взятки, а призывали лиц, явно негодных к военной службе по состоянию здоровья, а также многодетных отцов. В связи с этим интерес представляет следующий документ:

 

«ПРИКАЗ № 154 по Локотскому Уездному Управлению

28 мая 1942 года

При мобилизации граждан в вооруженные отряды старосты допускают ряд серьезных извращений, напр.: уклоняются мобилизовывать родственников, близких знакомых, в то же время мобилизуют заведомых калек, имеющих справки о непригодности к военной службе, не учитывают семейного положения — нередко из семьи берут последнего трудоспособного.

Такое положение не терпимо, т. к. вызывает вполне справедливое недовольство. Предлагаю всем старостам относиться к подбору мобилизуемых серьезно и беспристрастно. Если в дальнейшем будут допускаться извращения, виновных будут предавать военно-полевому суду.

Бургомистр Б. Каминский»  [126]

 

 

 

 

Наталья Брасова и великий князь Михаил Александрович Романов 

 

 

 

 

Усадьба в Брасовe. Дореволюционный снимок 

 

 

 

 

«Дом архитектора» — единственное сохранившееся здание дворцового комплекса Михаила Романова в Локте. Теперь — Дом пионеров и школьников 

 

 

 

 

Территория парка перед дворцом Михаила Романова в Локте. На переднем плане — остатки фонтана 

 

 

 

 

Локоть. Площадь парка перед дворцом Михаила Романова. На дворцовом фундаменте — здание налоговой инспекции (на снимке справа) 

 

 

 

 

Станция Брасово. Здесь находился штаб 287-й стрелковой дивизии, оставлявшей Локоть в 1941 г. 

 

 

 

 

Довоенный фрагмент железнодорожной конторы станции Брасово 

 

 

 

К.П.Воскобойник - основатедь Локотского самоуправления. Убит партизанами 8 января 1942 г 

 

 

Б.В. Каминский — второй бургомистр Локотского самоуправления. В 1944 г. — бригадефюрер СС, командир 29-й гренадерской ваффен-дивизии СС РОНА «Русская № 1». Участник подавления Варшавского восстания. Расстрелян 28 августа по решению руководства СС 

 

 

 

Командиры РОНА уточняют задачу 

 

 

 

 

Здание Лесохимического техникума, где до войны преподавал К.П. Воскобойник. С 1942 г. — Локотской художественно-драматический театр им. K.II. Воскобойника. Теперь — районная администрация. Справа от здания стояла часовня, слева — кладбище бойцов и командиров РОНА и могила К.П. Воскобойника. Уничтожены 27—28 августа 1943 г. при вступлении в Локоть Красной армии 

 

 

 

 

Лестничные марши, интерьер здания техникума (гортеатра) 

 

 

 

 

Мехзавод. В период самоуправления — механические мастерские. Здесь ремонтировались танки, пушки, оружие, производились товары народного потребления 

 

 

 

 

Одно из зданий казарм РОНА 

 

 

 

 

Дом К.П. Воскобойника по адресу: Локоть, пер. Воскобойника, 1 (теперь ул. Лесная). 11а крыльце этого дома (на снимке справа) в ночь на 8 января 1942 г. был смертельно ранен Воскобойник 

 

 

 

 

В период самоуправления улица носила имя «Героев, павших 8 января 1942 года». Теперь название обрубили, оставив двусмысленную суть 

 

 

 

 

На этом место было кладбище павших бойцов и командиров РОНА, могила К.Г. Воскобойника. Теперь — бюсты Героев Советского Союза 

 

 

 

 

Памятник советским партизанам в Локте 

 

 

 

 

Партизанка отряда «За Родину!» Мария Сергеевна Орешкина, жительница Локтя. Все три года оккупации провела в партизанах, участница многих боев. Подтвердила, что воевали партизаны не с немцами, а почти исключительно с POНA 

 

 

 

 

Автор книги в одной из деревень близ Локтя рядом с немецкой топливной автоцистерной, установленном на базе российского грузовика ГАЭ-3307 

 

 

 

 

Средний бронеавтомобиль БА-10, состоявший на вооружении РОНА 

 

Вооруженным отрядом Локотского уездного управления на тот период времени командовал бывший офицер Красной армии, лейтенант Г.Н. Балашов. Однако он не был облечен всей полнотой власти относительно комплектования и снабжения подчиненного ему отряда. Ввиду выявленных нарушений Каминский был вынужден взять военное дело под личный контроль. В частности, многие приказы Балашова вступали' в силу лишь после их подписания Каминским, в особенности если речь в них шла о вопросах снабжения бойцов за счет гражданского населения.

Все это поставило Каминского перед необходимостью централизовать и максимально упорядочить мобилизацию. После того как 19 июля 1942 года командование 2-й танковой армии придало Локотскому округу официальный статус, Каминским были созданы военный отдел (начальник — Г. Балашов) и мобилизационный подотдел (начальник — В. Белоусов), в задачи которых входили как мобилизационные мероприятия, так и учет военнообязанных.

Объявленная обер-бургомистром осенью 1942 года мобилизация мужского населения 1922—1925 годов рождения носила принудительный характер — вплоть до привлечения уклоняющихся к суду по законам военного времени, взятия из семьи заложников, выселения из дома и прочих репрессивных мер. Благодаря этому в распоряжении Каминского оказалось несколько тысяч бойцов, что дало возможность переформировать разрозненные отряды народной милиции в подобие регулярной армии, которая получила название Русская освободительная народная армия (РОНА). Она была также известна как «русско-германское войско», «бригада Народной армии» или «бригада Каминского».

Сведения об официальном составе РОНА на начало 1943 года дает «Строевая записка по бригаде Народной армии Локотского округа на 16 января 1943 г.»

 

 

 

Став в результате мобилизации столь многочисленным и сильным соединением, РОНА в то же время обладала еще и значительным мобилизационным ресурсом. Так, на январь 1943 года по всей территории Локотского округа было взято на учет 19 405 военнообязанных.

Локотские вооруженные силы не исчерпывались штатными частями РОНА, указанными в приведенной выше строевой записке. Помимо РОНА существовала так называемая «самоохрана», представлявшая собой ополчение, сформированное из местного населения и на средства населения того или иного населенного пункта. Ее военнослужащие имели статус «боец самоохраны». Подразделения «самоохраны» подчинялись местным начальникам гражданской полиции и «самоохраны». В функции «самоохраны» входила охрана транспортных коммуникаций, урожая, имущества крестьян и госхозов, старостатов, волостных и районных управ, объектов социального назначения (школ, клубов, больниц, детдомов), а также охрана правопорядка и предотвращение мелких правонарушений. Зачастую подразделения «самоохраны» привлекались к участию в антипартизанских операциях. Бойцы «самоохраны» были вооружены исключительно стрелковым оружием.

Третьей вооруженной структурой являлась гражданская полиция, функции и структура которой были такими же, как и на других оккупированных территориях РСФСР. По крайней мере, в архивных документах локотских органов полиции имеются общие инструкции и предписания, которыми руководствовалась гражданская вспомогательная полиция тыловых районов группы армий «Центр». Согласно «Предписанию для службы порядка», изданному командованием группы армий «Центр», на полицию возлагались следующие обязанности:

Уголовно-полицейские (преследование и пресечение уголовных проступков).

Государственно-полицейские (раскрытие и преследование преступлений, направленных против германских частей).

Охрана общественного порядка (надзор за дисциплиной жителей населенных пунктов, контроль за соблюдением правил дорожного движения, пожарная охрана, надзор за санитарным состоянием улиц, выполнение предписаний, касающихся пропитания и снабжения местного населения, караульная служба).

Функции особого назначения (содействие германским частям и воинским коллаборационистским формированиям в борьбе с партизанами, воздушно-десантными отрядами РККА, сопровождение продовольственных обозов от крестьянских общин до сборных пунктов).

Полиция размещалась поротно или повзводно в крупных и средних населенных пунктах, подчинялась соответствующим начальникам полиции. В сельской местности на каждую сотню жителей приходился один полицейский. В пределах села полицейские подчинялись старостам, в пределах волости — волостным старшинам и начальникам волостных управлений полиции. В пределах Локотского округа гражданская полиция подчинялась начальнику окружной полиции Р.Т. Иванину. Вооружены полицейские были в основном легким стрелковым оружием, тяжелое вооружение имелось лишь в опорных пунктах.

Согласно предположению, высказанному нами в предыдущих работах по истории ЛАО3, совокупная численность локотских вооруженных сил, включая гражданскую полицию, на начало — середину 1943 года составляла не менее 20 тысяч солдат и офицеров. Помимо трех упомянутых структур — РОНА, службы «самоохраны» и гражданской полиции, — в эту цифру входят так называемые некадровые бойцы, которые рекрутировались из числа негодных к военной службе по состоянию здоровья, многосемейных. Внештатные бойцы не получали обмундирования и других видов довольствия, имели более свободный график службы.

В этом отношении показателен пример И.Л. Юшенкова, захваченного в сентябре 1943 года Красной армией. При аресте у него были изъяты: красноармейский военный билет; справка ВТЭК, выданная в Локте в феврале 1943 года, в том, что Клюенков страдает активным туберкулезом легких и является инвалидом второй группы; справка бойца Брасовского вооруженного отряда.

Будучи допрошен в Локте 12 сентября 1943 года сотрудником Орловского УНКГБ лейтенантом госбезопасности Макеевым, Клюенков показал следующее:

 

«...Я за свою работу жалованья, обмундирование и продукты питания ни разу не получал, так как нас считали не кадровыми полицейскими».

 

Теперь следует остановиться на том, кем были солдаты и офицеры РОНА. Бытует мнение, будто в полицию и другие антисоветские вооруженные формирования шли либо представители свергнутых революцией «эксплуататорских классов», либо деклассированные элементы, пьяницы и уголовники. Чекист К.Ф. Фирсанов так и пишет: «С первых дней оккупации в городах и районах нашей области стала всплывать на поверхность разная нечисть: троцкисты, меньшевики, правые эсеры, кулаки и бывшие купцы. Кое-где появились доставленные немцами с эмигрантской свалки помещики. Вся эта немногочисленная, но очень обозленная и грязная свора была верной опорой и лакеями фашистов».

Согласно докладной записке старшего майора госбезопасности Матвеева и майора Быстрова, К.П. Воскобойник будто бы был совершенно конченым, окончательно деградировавшим алкоголиком, занимавшимся административными и военными вопросами лишь «в перерывах между учащающимися попойками». Еще менее лестно характеризуют составители записки бойцов народной милиции: «Вполне достойны были своего начальника (К.П. Воскобойника. — И. Е.) и полицейские-добровольцы из кулаков, воров, хулиганов и т. п. «борцов за идею», знакомых со всеми, без малого, статьями советского Уголовного кодекса».

Такие утверждения, имеющие либо пропагандистские цели, либо сочиненные в надежде несколько ретушировать сложившуюся в Локотском округе ситуацию, далеки от истины. Сохранившиеся в Государственном архиве Брянской области анкеты полицейских содержат следующие данные: из 78 человек выходцев из помещиков и кулаков нет вообще, 77 человек — крестьяне, в основном из бедняков, 1 — рабочий, большинство — отцы семейств, среди которых немало многодетных. Судимых за тяжкие преступления нет, 4 человека судимы за неуплату алиментов, 2 — за хулиганство, 1 — за невыработку трудодней, 1 — за антисоветскую агитацию, 1 — за антисоветскую песню, 1 — за пререкание с представителем сельсовета, 1 — за оскорбление местной власти2. Для страны, 10—15 процентов населения которой постоянно находилось в тюрьмах, лагерях и ссылках, процент судимых среди полицейских получается самым низким. Просмотр иных документов — характеристик, справок, личных дел бойцов и командиров РОНА — также не дает оснований считать подавляющее большинство каминцев «отбросами» и «отщепенцами».

Для наглядности приведем некоторые из таких документов:

 

«Характеристика. Алексютин Николай Варламович родился в селе Брасово /?/ августа 1923 года в семье частного предпринимателя-пекаря.

В 1940 году окончил 8 классов Брасовской средней школы, после чего поступил работать в Льговский Рай-трансторгпит на должность экспедитора питания по ж/дор. узлу Льгов—Комаричи и проработав два с половиной месяца, снова потянуло учиться и приобрести какую-то основную квалификацию. В январе 1941 года поступил в школу Ф.З.О. при Дятьковском Лесотресте, где и получил специальность лучкиста. В августе месяце 1941 года приехал в Брасово, попав в сентябре же под мобилизацию, по которой был признан годным, направлен в авиационное училище в гор. Елец, но попасть в него не удалось, так как к этому времени часть Орловской области была оккупирована Германскими войсками.

Алексютин Н.В. 2-го декабря 1941 года вступил добровольно в Брасовскую полицию. Несколько раз участвовал в боях против лесных бандитов, с 10 февраля 1943 года был призван в ряды бойцов гвардейской роты Локотской Бригады Р.О.Н.А.

Во время своей работы при существующей власти Алексютин Н.В. был мужественным и настойчивым при выполнении своих обязанностей.

Бургомистр Брасовского района

/Морозов/».

 

 

Обер-бургомистру Локотского Округа г-ну Каминскому Б.В.

При наступлении красных войск на Ольговку, Германскими войсками был взят в плен гр-н с. Брасово Баусов Алексей Анисимович, который был призван на действительную службу в Красную армию в 1939 году, где и служил до момента взятия его в плен, т.е. до 20 марта 1943 года.

Из личных моих опросов знающих Батусова Алексея Анисимовича выяснено, что он сын хороших, честных родителей, очень послушный.

Прошу Обер-бургомистра войти с ходатайством перед Германским командованием об отпуске гр-на Батусова Алексея Анисимовича из лагеря военнопленных затем, чтобы он мог вступить добровольно в нашу Русскую Народную Армию.

Бургомистр Брасовского района

/Морозов/.

 

Весной 1943 года батальоны РОНА были сведены в пять стрелковых полков трехбатальонного состава.

 

 

Каждый батальон имел в своем составе 4 стрелковые роты, минометный и артиллерийский взводы. На вооружении по штату требовалось иметь 1—2 орудия, 2—3 батальонных и 12 ротных минометов, 8 станковых и 12 ручных пулеметов. Однако на практике как в личном составе, так и в вооружении отдельных батальонов единообразия не существовало. Как видно из приведенной выше строевой записки, их численность колебалась в пределах 300—1000 бойцов, а наличие вооружения зависело главным образом от характера выполняемых задач. В то время как одни батальоны располагали даже бронетехникой, другие были вооружены преимущественно винтовками и почти не имели ручных и станковых пулеметов. На вооружении бронедивизиона имелось 8 танков (один KB, два Т-34, три БТ-7, два БТ-5), три бронемашины (БА-10, 2 БА-20), две танкетки, а также автомашины и мотоциклы. Бронетехнику могли иметь и другие части РОНА, как, например, истребительная рота, образованная приказом Каминского № 114 от 31 октября 1942 года, получившая два танка БТ-7.

Позднее в составе бригады был сформирован отдельный гвардейский батальон численностью 650 человек, включавший две стрелковые роты и одну учебную.

В этой связи определенный интерес представляют партизанские документы, свидетельствующие о численности и составе бригады Каминского. Они позволяют понять сложность того положения, в котором оказались руководители партизанских отрядов в связи с самим фактом существования РОНА. Здесь следует принять во внимание, что командирами и комиссарами партизанских отрядов были, как правило, ответственные работники НКВД, до войны возглавлявшие карательные органы в этих районах и несшие, следовательно, ответственность за политические настроения населения. Теперь их трясло: как сообщить в центр о существовании мини-государства и вооруженной бригады численностью в 20 тысяч человек? Весьма сложно им было бы объяснить вышестоящему начальству и партийным органам, почему при первой же возможности население восьми районов столь резко свернуло с предначертанного партией пути, а количество «изменников Родины», взявших в руки оружие, вылилось в цифру, выходящую за рамки здравого смысла.

Не случайно официальные отчеты органов НКВД, партизанские сводки, позднейшие воспоминания партизан-чекистов в попытке приукрасить ситуацию оказались насыщенными кричащими противоречиями. Так, начальник Орловского областного управления НКВД К.Ф. Фирсанов в докладной записке секретарю Орловского обкома ВКП(б) о результатах боевой деятельности партизан и диверсионно-разведывательных групп от 15 марта 1942 года сообщал, что созданный в Локте «вооруженный отряд» насчитывает всего 200 человек. Называя эту цифру, Фирсанов явно использовал устаревшие данные за декабрь 1941 года, хотя за это время численность бойцов отрядов народной милиции выросла более чем в восемь раз.

По-другому оценивает численность «вооруженного отряда» в Локте, то есть бригады Каминского, листовка Трубчевского райкома ВКП(б) от 13 февраля 1943 года: «Из Севского и Брасовского районов около 800 чел. полицейских с оружием перешли на сторону партизан». Называя такое количество перебежчиков всего по двум районам Локотского округа, составители листовки уже одним этим делают невольный намек на высокую численность локотских вооруженных сил. В официальных же документах количество перешедших на сторону партизан бойцов бригады Каминского и других русских вооруженных формирований Орловской области оценивается гораздо скромнее. В докладе Орловского штаба партизанского движения на пленуме Орловского обкома ВКП(б) о боевой деятельности партизанских отрядов, сделанном 21 июня 1943 года, названа итоговая цифра перешедших к партизанам в период с 1 октября 1941 по 3 июня 1943 года — 29 человек.

Лишь летом 1943 года командование партизанских отрядов, поставленное перед необходимостью предельно точного информирования командования наступавшей Красной армии о силах противостоящего ей противника, было вынуждено подавать более или менее точные разведывательные сводки. Для наглядности приведем одну из них:

«Секретно

 

СПРАВКА

 

о численности, организации и вооружении бригады Каминского

Бригада Каминского сформирована в порядке мобилизации из числа призывного контингента Навлинского, Брасовского, Комарического, Дмитровск-Орловского, Севского, Суземского районов.

Состав бригады:

Первый полк — 1, 2 и 11 батальоны. Командир полка майор Галкин. Численный состав — 1300—1500 человек. Каждый батальон состоит из 3-х стрелковых и одной пулеметной роты. Численный состав каждого батальона — 300—400 человек. При полку имеется одна артиллерийская] батарея, состоящая из 3-х 76-мм пушек.

Второй полк — 4, 5, 6 батальоны. Командир полка майор Тарасов. Численный состав 1300—1500 человек.

Третий полк — 3, 13, 15 батальоны. Численный состав 1300—1500. Командир полка майор Прошин.

Четвертый полк — два батальона. Численный состав 500—600 чел. Командир полка немец Рейтенбах.

Пятый полк — 7, 8, 9 батальоны. Численный состав 1300—1500 чел. Командир полка майор Турлаков.

Зенитный дивизион. Численный состав 100—150 человек, вооружение — 3 зенитных пушки и 4 крупнокалиберных пулемета. Командир дивизиона лейтенант Плохих.

Гвардейский батальон — Численный состав — 650 человек. В составе батальона две стрелковые роты и одна учебная рота. Командир батальона майор Фролов.

Автобронетанковый дивизион. Численный состав 200 человек. Командир дивизиона капитан Самсонов. Дивизион имеет: БМ — 10, KB -2, Т-34 — 4, БТ-3 -3, Т-37 — одна, две танкетки, 30 автомашин.

Общая численность бригады 8—8,5 тысяч.

Начальник разведотдела Орловского штаба партизанского движения Полковник Зюряевь.

Бригада Каминского дислоцировалась на территории Локотского округа поротно, а в крупных населенных пунктах — побатальонно. На весну—лето 1943 года пять пехотных полков дислоцировались: 1-й полк — поселок Пчела (34 км южнее Навли), 2-й полк — поселок Бобрик (15 км южнее Локтя), 3-й полк — Навля, 4-й полк — Севск, 5-й полк — Тарасовка—Холмечь (западнее Локтя).

Наиболее исчерпывающими на это время сведениями мы располагаем о дислокации подразделений 1-го пехотного полка майора Галкина. Штаб полка находился в поселке Пчела, штаб 1-го батальона (командир — Сорокин) — в деревне Тарасовка, там же дислоцировались его 1-я и 2-я роты (командиры — Мешков, Аборин), артиллерийская и минометная батареи, 3-я рота — в деревне Шемякино (командир — Аленичев), 4-я и 5-я роты — в деревне Холмечь (командиры — Семин, Рыжун). Штаб 2-го батальона (командир — Корнев) находился на хуторе Холмецкий, там же — артбатарея (командир — Суденко), 1-я стрелковая рота (командир — Роднов) и 9-я рота — в деревне Крупецкий. Штаб 11-го батальона (командир — Павлов) располагался в Локте в доме № 4 по Больничному переулку, 1-я стрелковая рота (командир — Баранов) — в доме № 26 по переулку Воскобойника, а ее 1-й взвод (командир — Простаков) — в здании Гортеатра. 2-я рота (командир — Поляков) дислоцировалась в поселках Николаевское, Брасово, Зуево, Буда. 3-я рота (командир — Кирюшин) — в деревнях Красный Колодезь, Гремучек, Жучёк, 4-я рота (командир — Натячков) — в поселке Новый Свет.

Кроме того, в составе 1-го полка находились заставы по 30—40 человек каждая, располагавшиеся следующим образом: застава № 6 — по улице Шевченко в Локте (командир — Пупкин), застава № 7 — по улице Георгиевская (командир — Елин), застава № 5 — по улице Пушкинская (командир — Левков). Последняя имела отделения, рассредоточенные: улица Георгиевская (командир — Иванов), Зерносклады (командир — Чикетов), Госбанк (командир — Литвинов).

Одной из проблем РОНА, изжить которую так никогда и не удалось, была слабая дисциплина среди бойцов и даже командиров всех уровней. В отношениях между теми и другими царило панибратство, попустительство в случае проступков. По свидетельствам перебежчиков к партизанам, когда командиры уводили свои подразделения в лес, якобы на учения, эти учения никогда не проводились, а превращались в отдых на природе. По-видимому, не случайно Каминский вскоре забил тревогу по поводу участившихся среди бойцов несчастных случаев из-за неосторожного обращения с оружием, в том числе со смертельным исходом. Он обязал своим приказом № 106 от 15 апреля 1942 года бойцов и командиров, которым не было положено иметь пистолеты и револьверы, сдать их командирам отрядов. Согласно этому же приказу гражданскому населению запрещалось иметь охотничьи ружья.

Комбриг Каминский лично инспектировал воинские части и подразделения, при этом требовал строгого учета боеприпасов, стреляных снарядных гильз, тары из-под них. Так, отдел боепитания бригады регулярно на специальных бланках подавал «сведения о наличии вооружения и боеприпасов по бригаде Локотского Округа». В этот документ вносилось все имеющееся вооружение от пистолетов до орудий, количество имеющихся в наличии снарядов, мин, пулеметных лент, магазинов автоматов, патронов. Причем приводились лишь точные цифры, никаких округлений и приблизительных данных не допускалось.

Что касается пополнения запасов вооружения и боеприпасов, важное значение в этом отношении придавалось сбору военного имущества, оставленного красноармейцами-окруженцами в лесах. К этой работе привлекались не только бойцы, но и гражданское население. Особо отличившиеся при этом гражданские лица премировались.

Комбриг Каминский делал все возможное, чтобы навести в своих войсках порядок, создать железную дисциплину. Так, во многих приказах содержатся требования расследовать любые воинские преступления и даже незначительные проступки. Наказание зависело от тяжести содеянного. Например, бойцов, уличенных в мародерстве, отдавали под суд и чаще всего приговаривали к расстрелу. За другие, менее значительные проступки, согласно приказам, объявляли выговоры, заключали на гауптвахту. За такие проступки, как неявка во время учебной тревоги на свой пост, самовольная отлучка из расположения части, заключали под арест. Такому же наказанию подвергались командиры подразделений за нечищеное оружие своих подчиненных, а также бойцы, уличенные в обмане должностных лиц самоуправления. Так, 17 июня 1942 года в земельный отдел пришли жены бойцов Брасовского отряда И.К. Вдовенкова, Т.Г. Овчинникова и А. Мокарцова, пожаловавшись на брасовского старосту, якобы не выделившего их семьям сенокосные участки. Когда же землеустроитель Чегляков провел проверку, выяснилось, что указанные бойцы сенокосные участки получили ранее, а их жены, обуреваемые жадностью, решили попробовать получить участки вторично. Когда докладная записка об этой неудавшейся афере дошла до Каминского, он собственноручно наложил визу: «На первый раз арестовать на 5 суток и предупредить бойцов о повторении подобных поступков».

Один из документов содержит нормы питания арестованных: 150 граммов хлеба и 1 литр воды в день для содержащихся под строгим арестом; 300 граммов хлеба, суп раз в день и неограниченное количество воды для содержащихся под обычным арестом.

Иногда провинившихся бойцов просто «увольняли» из бригады. Так, приказ от 11 июня 1943 года гласит: «В наказание, Иванова С.А. и Крюкова П.М. исключить из списков личного состава, отобрать оружие, снять со всех видов довольствия и направить по месту жительства»2. Правда, не указывается, за какую именно провинность.

Иногда, с целью упрочения дисциплины, Каминскому приходилось принимать к виновным более радикальные меры. Так, в марте 1943 года при штурме деревни Ольговка четверо бойцов РОНА бежали с поля боя. Когда об этом доложили Каминскому, он после короткого «следствия» распорядился их расстрелять, при этом сам командовал расстрелом перед строем бойцов РОНА. Сам комбриг нередко находился на передовой, а в бою за Алтухово и Кокоревку даже был ранен.

Второй, не менее серьезной проблемой РОНА стал недостаток офицерских кадров, в связи с чем Каминский был вынужден обратиться к немцам с просьбой предоставить в его распоряжение 30 военнопленных командиров Красной армии, что и было сделано. Так, начальником штаба бригады был назначен капитан РККА И.П. Шавыкин, получивший вскоре звание подполковника РОНА, начальником оперативного отдела штаба — капитан И. Фролов, начальником разведки и контрразведки — майор Костенко, начальником мобилизационного отдела — майор Никитинский, после назначения которого Т.Н. Балашов, ранее занимавший эту должность, стал заместителем Каминского, как командира бригады.

Однако, несмотря на это, кадровых военных в бригаде по-прежнему не хватало, и Каминский был вынужден ставить на высокие офицерские должности вчерашних сержантов, старшин и даже рядовых красноармейцев. Так, командир 3-го полка бригады Турлаков получил звание майора, хотя в Красной армии был старшиной, назначенный командиром бронедивизиона капитан Самсонов — старшим сержантом, а вступивший в командование 1-м батальоном старший лейтенант Сорокин — рядовым шофером.

Для поддержки морально-политического состояния личного состава весной 1943 года в каждой роте была введена должность шефа-агитатора (то есть политработника), проводившего пропагандистскую и воспитательную работу. В распоряжение агитаторов была предоставлена обширная литература, включавшая прессу, издававшуюся на оккупированных территориях (газеты «Речь», «Голос народа») и в Германии («Доброволец»), а также воззвание власовского Русского комитета, приказы и распоряжения германских властей.

В конце июля 1943 года штабом бригады был издан дисциплинарный устав, который заключал в себе перечень наказаний за различные проступки и предусматривал расстрел за содействие или связь с партизанами и неподчинение немецким оккупационным властям. Мерами поощрения служили краткосрочные отпуска домой, разрешение на встречу с родственниками, выдача нового обмундирования, дополнительного пайка или денежной премии. Особо отличившиеся бойцы и командиры награждались введенными в вермахте знаками отличия для «восточных народов».

По своему внешнему виду бойцы РОНА первоначально мало чем отличались от партизан. Бойцы носили как гражданскую, так и красноармейскую одежду, были обуты как в сапоги, так и в лапти, а некоторые летом даже ходили босиком. Эта пестрая, вооруженная винтовками масса называла себя «дикой дивизией». В конце 1942 года немцы передали бригаде комплекты списанного обмундирования, которых хватило лишь на четыре батальона.

В мае 1943 года в РОНА была введена особая нарукавная эмблема, внешне сходная с эмблемой РОА: прямоугольный вверху и закругленный внизу щиток с желтыми буквами «РОНА» в верхней части, с черным Георгиевским крестом на белом поле с красной окантовкой. Погоны и петлицы представляли собой образцы, введенные в это время для всех русских, украинских и казачьих формирований в составе вермахта. Погоны были темно-зеленого цвета с красной выпушкой, у офицеров — с красными просветами и соответствующим званию количеством звездочек квадратной формы; у младшего командного состава — с серыми лычками. Петлицы имели темно-зеленое поле, продольную белую полоску (у офицеров — серебряный галун) и гладкую пуговицу белого металла. Офицерские петлицы были окантованы по краям кроме переднего серебряной канителью. Поскольку пошивочные мастерские не могли изготовить достаточного количества знаков различия, погоны, петлицы и нарукавную эмблему РОНА летом 1943 года носили преимущественно офицеры.

Несмотря на множество недостатков, недисциплинированность каминцев, следует признать, что на территории Локотского округа усилиями Каминского было создано довольно многочисленное и мощное воинское соединение. Практически без участия военных специалистов инженеру спиртозавода удалось сформировать воинские части, способные достаточно успешно охранять территорию округа от партизан и даже наносить им чувствительные удары. По своей численности, организации РОНА хотя и не являлась армией, однако ее оснащенность, выучка личного состава были на уровне полнокровной дивизии. Поэтому в условиях масштабной партизанской борьбы, развернувшейся в немецком тылу, германские войска вряд ли могли заполучить лучших помощников, нежели каминцев.

 

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С НЕМЦАМИ

 

К концу 1942 года в тыловом районе 2-й германской танковой армии сложилось своеобразное административное государственное образование. Преобразованные на началах частного предпринимательства сельское хозяйство и торговля испытывали небывалый для того времени подъем. Чтобы оценить должным образом значение этого, достаточно вспомнить, что во всех остальных областях СССР, оккупированных гитлеровскими армиями, жизнь застыла с того момента, как по ним прокатился с запада на восток фронт. В городах и селах не было построено ни одного дома, не поправлено ни одного моста, ненужного для обслуживания германской армии, ни из одной фабричной трубы не появился дым, если эта фабрика не работала на нужды все той же армии... В городах люди жили не только без уверенности в завтрашнем дне, но и в ближайших минутах. Два, а в некоторых местах и три года нормальная жизнь была скована полярным льдом нищеты и бесправия. В Локотском же округе были приведены в порядок и запущены не только все виды промышленности, существовавшие там до войны, но и система школьного образования и медицинского обслуживания, а местное население жило под охраной твердых законов без страха за завтрашний день.

Русские едва ли могли ожидать подобного от немецкой оккупации. Тем более что существовавший на территории округа режим никоим образом не вписывался в рамки обычной оккупационной политики. В ведении самоуправления находились абсолютно все вопросы внутренней жизни округа — от хозяйственных до военных.Немецкие органы, находившиеся в Локте, не имели в отношении РОНА никаких командных полномочий. Так, в Локте работали представители тыловой службы 2-й танковой немецкой армии (майор фон Вельтгейм), СД и СС (оберштурмфюрер СС Г. Леляйт), тайная полевая полиция — ГФП (капитан Йохум), «Зондерштаб-Р» (доктор Шульц), отделение абвергруппы-107 «Виддер» (майор Гринбаум). В то же время, в отличие от других оккупированных территорий, в округе не было уполномоченного восточного министерства Германии по четырехлетнему плану.

Что касается военных комендатур, большинство современных исследователей утверждают, что после предоставления территории округа автономии немецкие комендатуры были выведены за его пределы. Однако из обнаруженных недавно документов следует, что немецкие комендатуры в некоторых районах округа все-таки действовали. Так, в пояснительной записке бургомистрам о порядке предоставления бойцам отпусков обер-бургомистр Каминский разъясняет: «Старшина обязан сообщить местной комендатуре в том случае, если отпускник без разрешения немецкой коменд. отлучился из данного поселка /селения/ сроком более чем на 24-е часа»1. Представляет интерес в этом отношении протокол допроса командира отделения 8-го батальона 5-го полка РОНА В.Т. Васюнина, допрошенного в Локте 10 августа 1943 года:

«С февраля 1942 г. я добровольно служу в 8-м б-не 5-го полка РОНА. В мае месяце я был по моей просьбе отпущен командованием, нач. штаба Романовым в отпуск домой в Дмитровский р-н, т.к. получил сведения что мои родители при приходе красных были убиты. В Дмитровске я побыл положенное время и когда хотел вернуться в свою часть, мне Дмитровская комендатура не дала пропуска т. к. заявила что Дмитровск не имеет отношения к Локтю. И так меня из Дмитровска не выпустили. Я был вынужден устроиться там на работу. Приехавший 3-го августа в Дмитровск майор Турлаков увидел меня и арестовал как дезертира. С 4-го августа я нахожусь в Окр. тюрьме».

Не отрицает существования на территории округа немецких комендатур И.В. Грибков, согласно которому проворовавшихся немецких военнослужащих раздевали догола, обмазывали дегтем и, обваляв в пуху, в таком виде доставляли в немецкую комендатуру.

Из вышесказанного можно сделать однозначный вывод: немецкие комендатуры на территории Локотского автономного округа были. Однако их функциональные обязанности пока неясны. Пока можно определенно утверждать лишь об отсутствии немецкой комендатуры в Локотском уезде, но не в других районах округа.

Рассматривая Каминского и локотян как полноправных союзников, германское командование было вполне удовлетворено их деятельностью. Ведь именно благодаря им немецкие войска могли не беспокоиться за свой тыл. 20 ноября 1942 года командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Р. Шмидт принял в своем штабе обер-бургомистра и выразил ему благодарность за достижения в борьбе против «банд» и участие «в остальной созидательной работе».

Подчиненность Каминского немецкому командованию в лице генерала Шмидта была чисто номинальной. Причину последнего следует усматривать в том, что не Каминский был зависим от Шмидта, а скорее наоборот, Шмидт был зависим от Каминского, поскольку в сложившейся обстановке его бригада стала единственной силой, способной обеспечить тыловые коммуникации германской армии на данном участке. Чтобы оценить значение этого, достаточно вспомнить, что в тех местах, где не было достаточного количества антипартизанских формирований из советских граждан, партизанам удавалось фактически парализовать тыловые коммуникации довольно сильных германских частей и даже соединений[127].

Между тем факт существования Локотского автономного округа из 8 районов с более чем полумиллионным населением, вооруженными силами численностью в 12 тысяч солдат и офицеров скрыть от вышестоящих инстанций было уже невозможно. Другие ведомства Германии проявили интерес к этому феномену, а руководство СС откомандировало в Локоть, в группу связи при окружном самоуправлении, двух офицеров СД. Отзыв инспекции удовлетворил рейхсфюрера СС Г. Гиммлера, и расследование было прекращено. По мнению С.И. Дробязко, в отчете ситуация была нарисована в смягченных тонах, в связи с чем нацистское руководство сочло сложившуюся ситуацию вполне приемлемой.

Кроме того, к этому времени часть представителей нацистского руководства, включая Геббельса и Розенберга, под влиянием военных поражений пересмотрела свои взгляды на «восточную» политику и стала рекомендовать более широкое привлечение советского населения к сотрудничеству, в том числе к вооруженной борьбе. Так, А. Розенберг, министр по делам оккупированных восточных территорий, 8 января 1943 года писал Гитлеру по поводу Каминского: «Я не вижу опасности в подобного рода экспериментах в более крупных масштабах, ибо руководство все равно будет находиться в наших руках»3. Примечательно, что лишь несколько месяцев спустя, весной 1943 года, по линии Восточного министерства для ознакомления с системой самоуправления Локоть посетил Р.Н. Редлих. Судя по его воспоминаниям, все ознакомление ограничилось личной беседой с Каминским за бутылкой самогона, в ходе которой обер-бургомистр посетовал на нехватку в аппарате самоуправления «интеллигентных кадров». 26 июля на совещании в ставке фюрера генерал-фельдмаршал В. Кейтель напомнил Гитлеру о самоуправляющемся округе Каминского в брянских лесах, однако никакой реакции на это сообщение не последовало.

Что же касается покровителя Каминского — генерал-полковника Рудольфа Шмидта, — то он не мог быть недоволен своим экспериментом, который вначале выглядел сомнительно с политической точки зрения, однако, в конце концов, получил одобрение у высшего руководства. Командующий 2-й танковой армией даже думал, что сможет сделать дальнейшие шаги по улучшению восточной политики рейха, что поможет в итоге коренным образом изменить ход войны. Генерал неоднократно приглашал Каминского к себе, выражал ему свою признательность и однажды поинтересовался, как он относится к тому, чтобы в будущем по образцу Локотского округа восстановить и реорганизовать всю Россию. Каминский ответил, что он всего лишь скромный инженер и подобная задача ему не по силам. Шмидт ссылался на пример фюрера, который прежде был лишь скромным художником, а стал вождем германской нации. Кроме того, он обещал добиться официального разрешения на легализацию Народной социалистической партии России, чего сделать, однако, так и не удалось.

Характер взаимоотношений германского командующего с Каминским можно расценивать и как попытку дипломатического заигрывания в связи с возможностью выхода из-под контроля немцев вооруженных формирований Локотского округа. Дело в том, что отношения между населением округа и проходившими через его территорию оккупационными частями (немецкими и венгерскими) со временем становились все напряженнее. Поведение оккупантов вызывало резкое недовольство локотян, успевших привыкнуть к тому, что именно они — хозяева своей земли. Приказ Шмидта о предоставлении округу самостоятельности мало что изменил — бесчинства, творимые «гостями», наблюдались как до, так и после его издания, о чем свидетельствуют многочисленные докладные записки районных бургомистров Каминскому и другим должностным лицам округа. Так, 20 мая 1943 года брасовский бургомистр М.И. Морозов жаловался в окружной земельный отдел на немцев, взявших во временное пользование с 4 по 24 марта 1943 года 1890 лошадей со сбруей и упряжью. Оставленные командованием германского корпуса семь расписок не имели никакого значения — взятые «напрокат» лошади так и не были возвращены. Спустя два месяца, 27 мая, тот же Морозов доложил обер-бургомистру Каминскому, что немцы пытались продавать локотским крестьянам повозки, всего 1500 штук. Как выяснилось, незадолго до этого немцы изъяли эти повозки у крестьян бесплатно, пообещав вернуть, однако решили провернуть нечистоплотную аферу. А в начале июня 1943 года к Морозову обратились старшина Хотеевской волости Воронин и старшина Брасовской волости Горбачев с жалобой на немецких солдат, допустивших потраву посевов.

Не лучше вели себя во время пребывания в округе и венгерские военнослужащие. Первый тревожный сигнал относится к 31 декабря 1942 года, когда венгерские солдаты, как видно разгоряченные празднованием Нового года, ограбили нескольких жителей Брасова и даже попытались изнасиловать двух женщин, о чем бургомистр Морозов направил Каминскому жалобу с приложением списка пострадавших. Через месяц, в конце января, те же венгры сломали несколько строений, как видно, с целью использования материала как топлива. Последний инцидент состоял в том, что они без санкции локотских властей стали проводить самовольные обыски у всех подозрительных лиц, в том числе обыскали дом заместителя обер-бургомистра С.В. Мосина. Доложив об этом Каминскому, бургомистр Морозов предложил вывести эту венгерскую часть за пределы округа под тем предлогом, что их лошади больны и существует угроза распространения по Локотскому округу эпизоотии.

Однако сомнительно, что многочисленные жалобы на бесчинства немцев и венгров возымели какое-то действие. По крайней мере, каких-либо ответов на эти жалобы, а также данных о принятых к виновным мерах в документах Локотского округа обнаружить не удалось. Можно предположить, что Каминский был вынужден относиться к немцам как к неизбежному злу, которое нужно перетерпеть. Лишь иногда бойцы РОНА и служащие полиции арестовывали немецких и венгерских военнослужащих с последующей передачей их полевой жандармерии. Для того чтобы арестовать немца или венгра, было достаточно распоряжения районного бургомистра. Каких-либо иных санкций, как то согласований с германским командованием, не требовалось.

Антинемецкие настроения между тем проявлялись даже на уровне командиров подразделений бригады. Так, командир 1-й роты старший лейтенант Фокин открыто высказывал недовольство немцами, не раз вступал с ними в драки, а однажды сорвал в одном из штабов немецкие агитационные плакаты и велел их выбросить. Фокин отличался беспощадностью к партизанам: пленных не брал, расстреливая захваченных в бою на месте. В то же время этот командир вытащил из локотской тюрьмы десятки человек, взяв их на поруки. Не менее натянутые отношения с немцами были у командира 2-й роты 6-го батальона Остроглядова, рота которого считалась одним из лучших подразделений бригады. Однако, находясь в гарнизоне села Зерново, рота Остроглядова не раз имела стычки с немцами. Когда те приезжали реквизировать продукты у крестьян, каминцы по приказу Остроглядова просто выгоняли непрошеных гостей. Правда, однажды бойцы Остроглядова разоружили даже курсантов школы РОА, вменив им завышенную гордость2.

Однако иногда взаимная озлобленность локотян и немцев перерастала в вооруженные стычки. Об одной из них, происшедшей в Локте в начале 1943 года, упоминается даже в отчете Брасовского райкома ВКП(б) от 1 марта 1943 года: «Когда над поселком Локоть появился наш самолет и начал сбрасывать листовки, полицейские бросились собирать листовки. Немцы открыли по полицейским ружейно-пулеметный огонь. Полицейские в свою очередь открыли огонь по немцам».

Апогеем конфликта с немцами и демонстрацией Каминским своей суверенности стал довольно неординарный случай, происшедший летом 1943 года. Во время грабежа одиноко стоящей мельницы локотской полицией были пойманы двое германских военнослужащих — зондерфюрер и унтер-офицер. Тут же выяснилось, что оказавший им сопротивление хозяин мельницы был убит. По личному распоряжению Каминского убийц судили, локотской суд вынес обоим смертный приговор. Немецкие офицеры связи сразу же сообщили об этом в штаб армии, откуда в Локоть полетели телеграммы о том, что русские власти превышают свои права, что суд над военнослужащими германской армии вне компетенции самоуправления. Каминский же в ответ сослался на то, что в Локте суд независим и что в соответствии с законами округа совершившие такое преступление, кем бы они ни были, подлежат именно такому наказанию. Посредством телефонных переговоров, телеграмм, через курьеров спор продолжался еще два дня. В конце концов немецкое командование пошло на уступки, согласившись на казнь виновных, но чтобы приговор им вынес немецкий военно-полевой суд. Каминский отказал и в этом.

По истечении указанного судом срока приговор был приведен в исполнение в Локте на площади на глазах у многотысячной толпы, состоявшей как из жителей поселка, так и из съехавшихся крестьян близлежащих сел. Каминский отказался уступить германскому командованию даже в таком пустяке, как отсрочка казни на день, чтобы на нее успели прибыть представители вермахта. В результате офицер и сопровождавшая его команда солдат прибыли лишь на следующий день, когда их соотечественники были уже казнены.

Пожалуй, никто из сателлитов Гитлера, даже Муссолини, не смог бы решиться на подобный шаг. Каминский же не упустил случая лишний раз продемонстрировать свою самостоятельность, а германское командование не пошло дальше протестов, явно не желая ради спасения двух человек рисковать большим.

Что касается позиции Каминского в отношениях с немцами, ее отмечает и С. Стеенберг, с января 1942 по осень 1943 года информировавший штабы 2-й танковой и 9-й общевойсковой армий о состоянии дел в округе. Так, Каминский, по его словам, «держался с немцами с такой уверенностью, которую они часто считали наглостью».

Интересно, что, несмотря на внешнюю неприязнь и периодические конфликты между локотянами и немцами, Каминский всегда внушал населению уважительное отношение к немецкому солдату, что явствует из некоторых распоряжений обер-бургомистра. Так, 6 ноября 1942 года Каминский подписал «Положение о содержании и уходе за германскими солдатскими могилами». В нем он не только подробно разъяснял, как именно оборудовать и содержать немецкие захоронения на территории округа, но и призывал смотреть на немецкого солдата как на единственного освободителя России от большевизма, а следовательно, относиться к павшим немцам подобающим образом2.

В целом, несмотря на трения между оккупантами и локотянами, последние не испытывали к «гостям» особой неприязни, считая их пребывание на своей земле если и злом, то гораздо меньшим, нежели свергнутый с их помощью сталинский режим. Причем локотяне имели все основания относиться к немцам именно как к временному злу. Желательную перспективу оккупации нарисовал Д.В. Константинов: «Россия, освобожденная от большевистской диктатуры, довольно скоро в то время смогла бы освободиться и от немецкого засилья при помощи своей национальной армии, несомненно охваченной энтузиазмом освобождения, что в военном отношении значительно важнее количества танков и пулеметов».

Интересно, что в случае конфликтов как руководители всех звеньев, так и рядовые граждане позволяли себе разговаривать с немцами на равных, открыто выражать недовольство их поведением и даже вступать с ними в вооруженные стычки. Что же касается отношения командования 2-й танковой армии к русским союзникам, оно было вполне удовлетворено боевой деятельностью РОНА, о чем свидетельствуют как благодарности генерал-полковника Р. Шмидта Каминскому, так и награды отдельным бойцам и командирам бригады, количество которых составляло не менее 30 человек.

Согласно «Списку немецких пособников, служивших в отряде Каминского по борьбе с партизанами и награжденных орденами германского командования», составленному старшим майором госбезопасности Матвеевым, были награждены: «Зам. бургомистра округа C.B. Мосин, зам. командира бригады милиции Г.В. Балашев, нач. штаба бригады милиции И.Н. Шабыкин (так в тексте. — И. E.), командир 6—7 батальонов В.И. Мозилеев, командир 2 батальона М. Гадкин, нач. штаба 7 батальона Кытчин, командир 3 батальона И. Тарасов, командир 10 батальона Рейтенбах, командир 14 батальона Драченко, командир роты Товгазов, бойцы 3 батальона Агейтченков, Кабалин, Рыбкин Дмитрий, Детнома Константин, Поселянников Владимир, Захаров Кузьма, бойцы 2 батальона Пагеев Иван, Пальин Василий, боец 8 батальона Федоткин Гаврил, боец 7 батальона Фокин Алексей, бойцы 10 батальона Слухай Иван, Крючков Николай, Сойкин Василий, Фомичев Петр, Самаров Трофим, Карпухин (?), Степанов Андрей, Храменков Михаил, Пахомов Павел, Орлов Александр».

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 374; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!