Лекции по истории религии А.Зубова
Месопотамия:
Египет и Месопотамия – разные типы цивилизаций. Египет был на виду всегда. Месопотамия же долгое время была известна только Библии. Не было практически ни одного памятника. Потому что месопотамцы не использовали камень. Его просто не было (он был только на севере – в Ассирии). Вся культурная (к югу от Багдада) М. (Месопотамия) находится на наносных почвах (по сути, на плодородном продолжении Персидского залива). Не было и древесины. Поэтому строили из глины и тростника. Кирпич зачастую обжигали. М. писали на глине (выдавливали палочками «клинышки» на глине). Земля была плодородна, но трудна в обработке. Разливы египетского Нила регулярны («отмеряются» небесным Сириусом). Земля Нила не нуждается даже в поливе. Реки М. текут с севера на юг. Они берут своё начало в горах. Они ненадёжны (то засуха, то наводнение). Земля М. до обживания человека была засолена и заболочена. Религиозная мысль М. «освящает» нелёгкий труд. На севере (позднее – Ассирия) 9 – 8,5 тыс. лет назад происходит освоение земель. На юге (район Вавилона) культура развивается 7 – 6,5 тыс. лет назад. В Египте главным местом почитания была гробница (главенствует поклонение умершим). В М. культа умерших нет. В м. традиции гораздо важнее храмы. Человек уязвим – за него надо молиться. М. изображения экспрессивны (позы молящихся напряжённы), жест важнее, чем пропорция. Египетские – спокойны и величавы. М. скульптуры одинарны (отдельность человека). Египетские порой запечатлевают семью, выделывая изображение из одного куска камня. Зиккураты – своего рода «искусственные горы» (молиться надо на вершинах). Каждый зиккурат имел имя. В М. даже дверные петли в храме имели имя. Сказание о Вавилонской башне. Загадка шумерского языка. Этот язык не похож ни на один другой. Он перестал быть «живым», разговорным, но оставался языком жрецов, языком священнодействий (как латынь или санскрит). Многие термины в шумерском языке явно пришлые из другого языка. Вокруг зиккурата вырастает храмовый город. М. не смогла изобрести монархию, скопировав её позднее из Египта. Якобсен говорит о «первобытной демократии» М. (на основе Эпоса о Гильгамеше и Энума элиш). М. общество управлялось собранием старейшин (избиравшим князя – «энси»). М. долгое время не является единым государством. Это союз областей. Их объединяют святилища. В городе Ниппур находится храм Энлиля. Аккад – столица первого шумерского царства (Саргон Древний (вышел из виночерпиев)). Храмовые архивы М., как правило, сожжённые в усобицах. Но именно это и сохранило их для нас (огонь закалил глиняные таблички). Лагаш. Ур. Деспотия Третьей династии Ура (интересны законы царя Ур-Намму – основателя III династии Ура. Они устанавливали тарифы цен и систему мер и веса). Элам. Иссин (в Иссине бытовал обычай на время празднования весеннего нового года возводить на престол «подменного царя» – бедняка, раба или помешанного). Вавилонские цари (Хаммурапи). Ассирия (Ниневия). Синаххериб. Нововавилонское царство.Персидская империя (цари этой державы (Кир II Великий) разрешают евреям восстановить Иерусалимский храм). Важнейшие м. древности находятся в Стамбуле. Замечательное собрание было в музее в Багдаде, но при свержении Саддама Хусейна музей был разграблен. Во время похожих событий в Египте египетская молодежь окружила музей в Каире, защитив его. Шумерская и аккадская культуры – одна культура или разные? Очень разнятся языки, но много и сходств. Наше представление о Египте весьма полное, благодаря сохранившимся богослужебным книгам. М. литература интересна огромным количеством учебных пособий и учебных прописей (ученических «тетрадок»). В России ещё в начале 20-го века две трети населения были неграмотны. В М. же грамотой владел не только каждый пастух, но и почти любая женщина. М. – это многобожие, политеизм. Выдающийся образ пятилучевой звезды.
|
|
|
|
|
|
В тему.
|
|
|
Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации.
Якобсен, Торкильд. Сокровища тьмы. История месопотамской религии (текст на BookReader):
При изучении различных религий особенно важно уделять внимание ключевым метафорам; соответственно мы сосредоточимся прежде всего на основных религиозных метафорах древней Месопотамии. Легко, например, преувеличить репрезентативность той или иной по видимости широко распространенной и доминирующей в определенной среде метафоры. При попытке ее истолкования необходимо, конечно, с наибольшей полнотой выявить ее потенциальные способности вызывать ассоциации с «нуминозным». Однако такую оптимальную суггестивность, очевидно, нельзя принимать за неизменное свойство метафоры, постоянно присущее ей в древние времена. Тогда, как и ныне, способность людей к ответной реакции была разной в зависимости и от эпохи, и от субъективных качеств личности; моменты наибольшей восприимчивости к религии чередовались с периодами, когда душа замыкалась в кругу мирских или даже нечестивых помыслов... Задаваясь вопросом, что именно в древнемесопотамской религии представляется специфически ей присущим, нельзя не отметить характерной для этой религии тенденции в восприятии «нуминозного». «Нуминозное» – в специфическом аспекте – воспринимается здесь не как нечто полностью трансцендентное, а в гораздо большей степени как имманентное. Господь (в неопалимой купине) – нечто абсолютно отдельное от куста, из которого Он пожелал говорить с Моисеем. Богу случилось, если можно так выразиться, временно пребывать там, однако сам Он всецело трансцендентен – и с кустом у Него нет никакой иной связи, кроме чисто ситуационной и эфемерной. Житель древней Месопотамии воспринял бы данную встречу с божеством совершенно иначе. Он точно так же увидел и услышал бы присутствие неземной силы, однако сила эта, по его мнению, не просто находилась бы внутри куста: в его понимании, она принадлежала бы самому кусту, находилась бы в средоточии его существа и являлась бы той жизненной силой, которая вызвала куст к жизни, процветанию и благоденствию. «Нуминозное» воспринималось бы как имманентное, внутрисущее. Специфически присущая месопотамской религии прочная связь с внешними обстоятельствами и признаками проявления нуминозной силы не только придавала «нуминозному» интранзитивный характер, но и обусловливала его дифференциацию. «Нуминозное», будучи внутрисущим духом и движущей силой множества предметов и явлений, всякий раз выступало в новом обличье. Вследствие этого в месопотамской религии не могли не возобладать плюралистические воззрения, политеизм, множественность богов и аспектов божественного... На шумерском и аккадском языках слово «храм» значит и просто «дом» (е-bîtum). Слово это предполагает не только наличие у божественного владельца эмоциональной привязанности к своему обиталищу, которая существует между человеком и его жилищем, но и, сверх того, наличие сущностной аналогии, близкой скорее тождественному воплощению, нежели простому соположению в пространстве. В определенном смысле храм – не менее, чем ритуальное действо и культовое изображение, – являлся воплощением образа той силы, вместилищем которой он служит. Подобно людскому жилищу, храм нуждался в обслуживающем персонале, занятом благоустройством и ведением хозяйства. Однако в отличие от людского жилища храм был священен. Древнемесопотамский храм отличался торжественной монументальностью, воплощая в себе tremendum «нуминозного». Он обладал «внушающей трепет аурой» (n í) и «вызывающим благоговейный страх ореолом» (me - l à m). Как храм Нуску в Ниппуре... К древнемесопотамской цивилизации восходят некоторые понятия и приемы математики (например, деление круга на 360°); хотя наша письменность восходит не к древнемесопотамской, а к западносемитской, но сама идея письма заимствована из Месопотамии (и Египта): к ним же восходят и некоторые формы организации общества, например система бюрократической администрации... Мир древних был, как и любая культура, автономной системой прихотливо переплетенных смыслов, где каждая частица зависела ото всех прочих частиц, причем значимость ее определялась в конечном итоге только общим контекстом значения системы, которой она принадлежала. Осознание этого сходно в некотором роде со вступлением в мир поэзии, и здесь вполне применимы остроумные и точные слова Э.М. Форстера: «До прочтения „Старого моряка" нам известно, что полярные моря не населены духами и что человек, подстреливший альбатроса, вовсе не преступник, а охотник; если же он сделает из альбатроса чучело, то станет еще и натуралистом. Это известно всем, однако стоит только вновь взяться за „Старого моряка", как общепринятое знание исчезает, уступая место непривычному, особому знанию. Мы вступаем в мир, который управляется своими собственными законами, живет своей собственной внутренней жизнью, обладает внутренней нерасторжимой цельностью и особым, новым уровнем смысла»... Во второй половине второго тысячелетия и в начале I тысячелетия Месопотамия погружается во мрак. Прежняя структура, в рамках которой истолковывалось действие космических сил, сохранялась, эволюционируя, однако, от представления о согласованной взаимосвязи воли разных божеств к идее о причудливых капризах одинокого деспота... Различные городские боги, в которых верили жители ранних поселений, олицетворяли силы, управлявшие основными хозяйственными отраслями, характерными для региона, в котором располагались эти города. Так, на юге выделяется группа городских богов, тесно связанных с жизнью в болотистой местности и первоначальными примитивными занятиями – рыбной ловлей и охотой: Энки, бог пресной воды и растительной и животной жизни в Эреду на западе, а на Востоке – Нанше, богиня рыбы; Думузи-Абзу, нуминозная сила зарождения новой жизни в водной пучине, а также другие боги в Нине и Кинирше. В нижнем течении Евфрата божества земледельцев-садоводов соседствуют с божествами скотоводов... С началом III тысячелетия до н.э. постоянный страх голода перестал быть основным фактором, напоминавшим об эфемерности человеческой жизни. Не менее реальной угрозой стала внезапная гибель от меча на поле сражения или при набеге разбойников. Насколько мы можем судить, IV тысячелетие, как и времена, предшествовавшие ему, протекали в сравнительно мирной обстановке. Войны и набеги были известны, но длились недолго и образ жизни определялся не ими. Однако в III тысячелетии они становятся, по-видимому, повседневным явлением. Отныне никто не мог чувствовать себя в безопасности. Стремительность, с которой враг мог нанести удар (например, какой-нибудь военачальник, нагружавший награбленной добычей длинные лодки, легко передвигавшиеся по сети главных каналов, – а они пересекали Месопотамию вдоль и поперек), делала существование даже самых богатых и могущественных ненадежным: царицы и знатные госпожи, подобно своим сестрам-простолюдинкам, находились в постоянном страхе перед завтрашним днем, когда они могли оказаться несчастными вдовами, без детей и дома, в рабском подчинении у варварского семейства... Фактически организация космоса аналогична организации землевладения, сопряженного с различными работами. В мифе «Энлиль и мировой порядок» устройство богом Энки космоса для Энлиля излагается именно в таком плане. Он установил водный режим Евфрата и Тигра, назначил бога Энбилулу небесным «смотрителем каналов», отделил болота от моря, также приставив к ним должностных служителей высокого ранга. Далее он создал дождь, препоручив его заботам бога Ишкура. Затем он принялся за сельское хозяйство и наказал заботиться о пахоте, орошении и сборе урожая богу земледельцев Энкимду и богине зерна Эзину. Изготовив первый кирпич, он возлагает попечение о строительном искусстве на бога кирпичей Куллу и божественного архитектора Мушдаму; продолжая действовать в том же духе, Энки заполняет степь растительной и животной жизнью, основывает земледелие, устанавливает границы, проводит черту между полями и местами застройки, учреждает ткачество – всякий раз поручая надзор соответствующим богам... Считалось, что тайная сила воды, обеспечивающая плодородие почвы, близка оплодотворяющей силе мужского семени. Шумеры воспринимали воду и сперму как нечто тождественное, обозначая и то и другое одним словом. Естественно поэтому, что Энки выступает оплодотворяющей силой. Еще одна связь между водой и продуктивностью – это «вода рождения», предшествующая появлению ребенка на свет... Сила, несущая плодородие, – не единственная сила, свойственная воде. Увлажняя глину, вода сообщает ей пластичность и способность принимать и сохранять всевозможные формы. У Энки эта сила находит отражение и в его имени Нудиммуд – Nudimmud («Создатель образов»), бог «формовки», возможно, это подчеркивает его функции божества художников и ремесленников – гончаров, меднолитейщиков, резчиков по камню, ювелиров, резчиков печатей и прочих... Четыре верховных древнемесопотамских божества – Ан, Энлиль, Нинхурсаг и Энки, – совместно принимающие великие, жизненно важные решения, являются нуминозными силами основных природных стихий: небесных высей, воздушных вихрей, каменистой почвы и проточных пресных вод... Самые ранние проявления личной религии возникают в Месопотамии к началу II тысячелетия до н.э. и продолжают оставаться единственными в своем роде на протяжении пяти столетий... Вернемся к вопросу о том особом значении личной религии, с которым мы сталкиваемся в покаянных псалмах II и I тысячелетий до н.э. Впервые оно обнаруживается в Месопотамии в начале II тысячелетия и проявляется в специфическом отношении человека к своему личному богу. Рассмотрев детально концепцию личного бога, мы сможем легче судить, насколько она способствует уяснению парадоксального характера личной религии, в которой совмещаются столь разнородные черты: демонстративное самоуничижение, опирающееся на почти безграничную гордыню, вовлечение высших космических сил в тесный мирок индивидуума, наконец, столь непринужденно-фамильярный подход к надстоящему, внушающему благоговейный трепет началу... Догадки, посредством которых жители древней Месопотамии пытались проникнуть в тайну происхождения мира, основывались, очевидно, на непосредственном наблюдении процесса рождения новой земли. Почва в Месопотамии – аллювиальная, образованная наносами речного ила. Такова она в устьях рек, где пресные воды (Апсу) впадают в соленые воды моря (Тиамат), осаждая свой груз ила (Лахму и Лахаму), который образует новую землю по направлению к истокам. Этот изначальный ил осаждался по краям первичного океана, образуя сперва горизонт (Аншар и Кишар), а затем, нарастая по направлению к центру, – два больших диска (Ан и Ки – небо и земля), которые в конце концов были насильно разделены их сыном – богом бури Энлилем... Точно так же, как из непосредственного наблюдения над физическими процессами в окружающей действительности в древней Месопотамии сформировались теории происхождения вселенной, из исторической памяти и непосредственного опыта политической организации общества выросли гипотезы о происхождении миропорядка... Сюжет в поэме «Энума элиш» невероятно сложен и детализирован. Поэтому, вероятно, небесполезно вычленить в нем основные структурные линии с целью получить более ясное представление о целях поэмы и о средствах их достижения. Конечный смысл поэмы, – возвышение Мардука до бессменного царя вселенной и тем самым установление монархической формы правления. Главный шаг к осуществлению этой возможности – сокрушение Тиамат и окончательная победа богов, олицетворявших энергию и движение, над древними силами инерции и покоя... В «Энума элиш» мы видим мифотворческое изображение восхождения Вавилона и Мардука к власти над объединенной Вавилонией, но отнесенное к мифическим временам и получившее универсальное значение. Это повествование ещё и о том, что правит вселенной, о возникновении монархии как объединяющего начала устремлений многих божеств. В целом это история происхождения мира и мироустройства. Происхождение мира, как здесь утверждается, по сути своей акцидентально: боги рождаются из смешения первобытных вод и порождают других богов. Активная природа богов ведет к конфликту с древнейшими божествами – воплощениями пассивности, покоя и «мертвой руки» могучей старой культурной традиции. Мировой порядок, по сути, возник в результате юношеской воли, сознательной, созидательной деятельности прирожденного властителя – Мардука. Он создал подлунный мир, преодолел былые страхи, победил ненависть тем, что великодушно даровал амнистию богам, захваченным в сражении, и назначил их на должности в своей администрации. Так мир утверждается как государство, как благоустроенная патерналистская монархия с постоянным, несменяемым царем, столицей, советом и царским дворцом в Вавилоне... В отличие от «Энума элиш» в эпосе о Гильгамеше предмет изображения – не боги и не власть над вселенной, а человек; основная проблема – смертная природа человека, тот факт, что все мы обречены на смерть... Раннединастический период в начале III тысячелетия был, по нашему определению, «героическим периодом», когда война – война всех против всех – стала привычным явлением. Когда со всех сторон грозила опасность, человек искал спасения в воинской доблести: идеал героя – субъекта эпических и героических сказаний – побуждал его полагаться больше на способность человека к подвигу, нежели на благоволение богов... Подлинно новым, принципиально новым достижением религиозной мысли II тысячелетия явилось гениальное открытие новой метафоры, адекватно выразившей существеннейшие элементы ответной реакции человека на нуминальный опыт. Эта метафора родителя, увидевшая нуминозное в облике отца и матери, значительно расширила и углубила чувство fascinosum. Этот притягательный, зачаровывающий аспект присутствовал уже в поклонении богам плодородия, парадоксально ощущался за устрашающим аспектом (tremendum) в «Сказании об Атрахасисе» и более рационально выражался в благах божественной монархии в поэме «Энума элиш». Метафора родителя расширила и углубила чувство fascinosum признанием и утверждением личной родственной связи с божественным, внушила и укрепила чувство взаимной привязанности. Человек, подданный и раб в метафоре правителя, родителя становится потомком богов. Метафора родителя придает новое измерение и чувству tremendum – такой страх внушает суровый, но любящий отец... Начало I тысячелетия зловеще: «Нарастающая волна арамейского вторжения, отчаянные попытки ассирийцев подавить его, неуклонный упадок Вавилона, Шумера и Аккада, настежь открытых сутиям и арамеям, войны с иноземцами, гражданские войны, наводнения, голод – таково плачевное зрелище, которое представлял собой Ирак на протяжении десятого и девятого столетий до н.э.»... То, что полная опасностей жизнь в начале I тысячелетия неизбежно должна была вызвать повышенный интерес к смерти и ее могуществу, вполне понятно. Также понятно, к сожалению, и то, что обстановка непрерывных войн, мятежей и смут не могла не приучить людей (медленно и незаметно) к страданиям других, привести к брутализации и выявить все скрытые до того жестокие наклонности. Религиозное мировоззрение и письменные памятники эпохи свидетельствуют об этом более чем наглядно. Но брутальны не только такие мифы, как «Эпос Эрры» и «Династия Дуннума». Сам ритуал в значительной мере утратил тонкость чувства в I тысячелетии. Жестокой смерти обрекают Мардук и Нинурта не только таких божественных противников, как Тиамат, Кингу, Асаг и Анзу, чьи смерти ритуально празднуются; самому жестокому обращению подвергаются и верховные боги – Ан и Энлиль. С Ана, например, заживо сдирают кожу и отрубают ему голову; у Энлиля вырывают глаза. В рассказе о царском обряде сообщается о «царе, жрец которого преломляет хлеб, запеченный им в золе: это Мардук и Набу. Мардук связал Ану и преломил его: хлеб, испеченный в золе, что они делят, – сердце Ану, которое он (Мардук) вытащил собственными руками». Можно предположить, что такая брутализация происходила наряду с растущей политизацией богов, которые становятся воплощением политических интересов своих городов и стран. Энлиль из Ниппура, как и его город, стоял на стороне Приморья, земли Тиамат, и был, следовательно, врагом вавилонского Мардука. То же самое справедливо и относительно Ану из Урука. Когда поэма «Энума элиш» читалась в Новый год в Вавилоне, лица этих двух божеств находились под покрывалом, тогда как в Борсиппе жрец-заклинатель, проходя мимо, победно ударял черенком кедра по голове статую Ану, символизируя этим жестом его убийство, а статуя Набу была установлена в саду Ану в знак того, что Набу взял у него царский титул. Боги политических врагов сами становились врагами, и с ними обращались соответственно, со всей жестокостью того времени.
|
|
|
Мариан Белицкий. Шумеры. Забытый мир:
Предположение о том, что шумеры пришли в Двуречье морским путём, волнует умы многих учёных. Об этом мы будем говорить дальше. Пока же остановимся на фантастически смелой идее Христиана о параллелизме Тибет – Шумер, идее, основанной главным образом на сопоставлении обычаев населения этих районов земного шара. Гипотезу Христиана поддерживает польский лингвист Ян Браун, считающий, что шумерский язык имеет много общего с языками тибето–бирманской группы... В настоящее время в музеях Европы, Азии и Америки имеется около четверти миллиона шумерских табличек и фрагментов. Изучена и обследована лишь небольшая их часть. Известно, что около 95% этих документов представляют собой тексты хозяйственного содержания: описи инвентаря, счета, расписки, отчёты, сведения о жертвоприношениях и храмовом имуществе. На этом основании учёные заключили, что письменность в Шумере возникла в связи с хозяйственными потребностями и особенностями экономики. Шумерские города–государства нуждались в точном учёте всех материальных ценностей, расходов и доходов. Появившаяся благодаря весьма прозаическим, будничным потребностям шумерская письменность быстро прошла несколько фаз развития и довольно скоро усовершенствовалась... Создали шумеры и системы счисления – десятеричную и шестидесятеричную. При помощи символов они научились обозначать как очень большие величины, так и малые дроби. Мягкой, пластичной глины было сколько угодно под руками. Под лучами солнца она быстро высыхала, превращаясь в камень. Не было недостатка и в тростнике, из которого делались палочки для письма. Может быть, этим объясняется страсть к письму, так владевшая шумерами, да и их преемниками в Месопотамии? Шумерские писцы выдавливали клинописные знаки вначале на небольших (4–5 см в длину и 2,5 см в ширину) и «пузатых» глиняных табличках. Со временем они становятся крупнее (11 х 10 см) и более плоскими... Поражает и восхищает темп культурного и экономического развития Шумера. Как мало понадобилось времени, чтобы вместо облепленных глиной тростниковых хижин появились огромные постройки, чтобы безжизненные, затопляемые во время разливов рек или, наоборот, пустынные районы превратились в цветущие сады, поля и луга, изрезанные сетью ирригационных каналов, которые служили также и для судоходства! Даже при беглом обзоре достижений в области материальной культуры в эпоху Урука поражает жизнеспособность шумеров и многообразие их талантов. Это был народ строителей, художников, организаторов и т.д. Экспансия шумеров, отголоски которой запечатлены в позднейшем эпосе, вела на север. Соперничавшие между собой города–государства всячески старались укрепить свою мощь. Процветает торговля, растёт сеть ирригационных каналов, расширяются площади орошаемых земель, развиваются религиозные культы – важнейший элемент жизни шумеров, считавших, что люди созданы богами и являются их собственностью, а потому должны служить богам и умножать их богатство и благосостояние... Что представлял собой шумерский город–государство Урук 2900–х годов до н. э.? Посмотрим на этот город (который, по–видимому, именно в это время захватил гегемонию над всем Шумером и сделался подлинным центром страны) глазами немецкого учёного Хартмута Шмёкеля, нарисовавшего в книге «Ур, Ассирия и Вавилон» такую картину: «На долину Евфрата опускаются короткие сумерки. С лугов, покрытых зелёной, сочной травой, возвращаются храмовые стада. Их погоняют нагие пастухи. Медленно бредут сытые, отяжелевшие животные. Лишь молодняк – шаловливые козлята и ягнята – нарушает чинный строй. До чего хороши стада! Вдоволь будет молока, много шерсти отнесут работники на склады храма, когда наступит время стрижки. Немало потрудятся и пряхи, работающие в храмовых мастерских. Овцы, козы, коровы входят в широкие ворота Урука. Их гонят в хлева и овчарни храма Инанны. Сейчас пастухи поручат стада скотникам, а сами пойдут на склад за ежедневной порцией хлеба и пива. На улицах города, в жилых районах, движение, шум, суета. Кончился знойный, душный день. Настала пора долгожданной вечерней прохлады. Вдоль глухих глиняных стен, однообразие которых нарушают лишь небольшие проёмы, ведущие внутрь домов, возвращаясь из своих мастерских в храме, шагают кузнецы и гончары, оружейники и скульпторы, каменщики и резчики. Женщины несут воду в высоких кувшинах. Они спешат домой, чтобы поскорее приготовить ужин для мужей и ребятишек. Тут и там в толпе прохожих можно увидеть воинов… Медленно, словно боясь уронить своё достоинство, идут по улице жрецы, дворцовые чиновники, писцы. Нарядные модные юбочки делают их заметными в толпе. В социальной иерархии они стоят значительно выше ремесленников, работников, земледельцев и пастухов. Шумные, озорные мальчишки после длинного дня изнурительной учёбы в храмовой школе писцов побросали наконец свои таблички и с беззаботным смехом провожают караван ослов, которые несут корзины с товарами с кораблей, только что разгруженных на пристани. Вдруг откуда–то издалека доносится крик, потом другой, третий… Крики приближаются… Толпа расступается, образуя коридор, люди смиренно склоняют головы: по направлению к храму едет энси. Вместе со своей семьёй и придворными он весь день работал на строительстве нового оросительного канала и теперь после трудового дня возвращается во дворец, находящийся рядом с храмом. Воздвигнутый на высокой платформе, опоясанной широкими, ведущими на самый верх лестницами, этот храм является гордостью жителей Урука. Вдоль его внутреннего двора длиной 62 и шириной 12 м протянулись одиннадцать залов. А внизу, в хозяйственных помещениях, где находятся кладовые и склады, жрецы приводят в порядок таблички с зафиксированными жертвоприношениями, с утра совершёнными в храме, все поступившие в казну доходы минувшего дня, которые ещё более увеличили богатство бога – повелителя города. А энси, князь–жрец, правитель Урука, – лишь слуга бога, на чьём попечении находятся принадлежащие богу земельные угодья, богатства и люди»... На раскопанной в Уруке прекрасной формы культовой вазе из алебастра высотой в 1 м художник изобразил множество сцен, отражающих жизнь, обычаи и обряды шумеров. Рельефные украшения на этой вазе расположены тремя горизонтальными рядами, нижний из которых, в свою очередь, состоит из двух частей: над животворными водами буйно колосятся хлеба, а над ними пасутся стада тучных коров и телят. Средний ярус заполняют идущие друг за другом обнажённые люди, в руках у них кувшины с молоком и вазы с зерном и всевозможными плодами. Это народ. Он несёт в кладовые храма плоды своего труда в полях, садах и на лугах. Верхний и самый широкий ярус рассказывает о приношении даров и жертв. Богиня Инанна, узнаваемая по характерному символу из тростника, принимает дары от своих почитателей. Судя по размеру ног (остальная часть изображения разрушена), перед ней стоит энси. Он первым воздаёт почести богине. За правителем следуют знатнейшие жрецы. В глубине, как бы за спиной богини, видны большие сосуды, до краёв наполненные плодами, а также овцы, бык, коза и маленькие фигурки людей – может быть, это слуги богини, а может, жрецы, охраняющие её богатства. Разве не о самом главном в жизни шумеров, не о том, что обусловило их расцвет и могущество, рассказывает собранная из осколков ваза? О культурном, экономическом и политическом развитии Шумера свидетельствуют не только изделия, которые современному человеку кажутся произведениями искусства. Характер росписи глиняных сосудов также говорит о многом. Известно, что классификация керамики основывается на особенностях орнаментации глиняных изделий. В архитектуре символом эпохи Шумера стал небольшой изящный кирпич, названный немецкими археологами Riemchenziegel. Шумерские храмы урукского периода поражают не размерами (они не внушительны), а совершенством архитектуры и великолепием отделки. Пример тому – храм Инанны в Уруке... Анализируя состояние шумерской экономики и проблему сырья, необходимого для её развития, автор «The History of Маn» Карлтон Кун выдвинул предположение, что шумерам к моменту их появления в Месопотамии были уже известны такие металлы, как золото и серебро, и они уже открыли секрет выплавки бронзы. В нашем распоряжении имеется множество доказательств очень раннего использования шумерами металлов. По мнению Карлтона Куна, ввозившееся в Шумер олово скорее всего добывалось в горных районах Кавказа, в Северном или Восточном Иране. Сирию он исключает по следующим соображениям: если бы шумеры знали о существовании сирийских месторождений олова, это было бы известно и египтянам, в эпоху Древнего царства вывозившим из Сирии кедровое дерево. Итак, древнейшие торговые пути, по которым в древний Шумер поступали металл, строительный камень и ценные минералы, вели на север или восток. (Так, широко применявшийся в Шумере обсидиан ввозился из Армении, лазурит – из Ирана или Афганистана. Известняковые блоки доставлялись из Аравийской пустыни, с отрогов Заира или из Луристана). Проблема сырья, и прежде всего материалов, необходимых для строительства и украшения храмов – «домов бога», была одной из центральных проблем, которые пришлось решать шумерам уже в первые годы формирования их государства. Это и нашло отражение в их первой эпической поэме. Ведь конфликт между Уруком и Араттой возник именно из–за того, что шумеры хотели получить у Аратты необходимые им строительный камень, драгоценные металлы и минералы. Шумеры вывозили в Луристан хлеб, а ввозили строительный и отделочный камень... Что касается истоков шумерской эпической поэзии, одно из наиболее чётких толкований принадлежит Крамеру. В рассуждениях Крамер опирался на разработанную учёными, прежде всего М. Чадвиком, теорию так называемого «героического века». Согласно теории, эпические сказания о героях, созданные разными народами и в разные периоды, не были плодом воображения поэтов. В них отразились важнейшие общественно–политические процессы того времени. Создатели теории «героического века» на многочисленных примерах показывают, что в героическом эпосе находят отображение события, происходившие в эпоху переселений народов, нашествий нецивилизованных, варварских племён на высокоразвитые государства, создания новых обществ и государств на развалинах прежних, погибших. Наиболее известные примеры: вторжение ахейцев в Грецию, арийцев в Индию, завоевания германцев в Европе... В середине III тысячелетия до н. э. наступает период бурного расцвета Лагаша. Городом в это время правит энси Урнанше. Урнанше запечатлён на сорокасантиметровом барельефе, украшавшем храм; этот барельеф был поднесён храму в качестве вотивного (посвятительного) дара. Правитель, одетый в традиционную шумерскую юбочку, несёт на бритой голове корзину с раствором для строительства храма... Шульги процарствовал 48 лет. Он оставил богатое, прекрасно организованное государство. Понятие «богатое» требует небольшого комментария. Не подлежит сомнению, что в результате политики Ур–Намму и Шульги противоречие между богатством и бедностью резко углубилось. Возродились храмы как экономическая сила страны. Благочестие царей – строителей храмов должно было служить примером для граждан, и без того достаточно преданных своим богам. Широкой рекой потекли в храмы жертвоприношения богам, которые совершались из самых различных побуждений: из чувства долга, ради получения помощи от храма, в порыве религиозных чувств или для того, чтобы заслужить милость небес. Интересные сведения содержат таблички из архивов Ниппура, обработанные в 1910 г. Гильпрехтом и в 30–е годы Т.Фишером. Характерно, что в них нет упоминаний о вывозе товаров из священного города. Зато о ввозе говорится много. Из Лагаша привозились рыба, ячмень, ценные минералы, орудия труда, из Гирсу – рыба и пшеница, из Ура – ячмень и фасоль (или бобы), из Уммы – ячмень и тростник, из Урубиля (города богини Нинтинугга) – кирпич. Эти товары большими партиями доставлялись судами. Таблички сообщают, что в шумерских храмах, по старинному обычаю, было развито производство разных изделий, например в Ниппуре – изделий из шерсти – тканей и одежды. Шерсть получали от овец и коз, которые поступали в храм в виде жертвоприношений и паслись на храмовых лугах. Размах производства шерсти в Ниппуре был так велик, что его храмы превратились в сокровищницу государства... На протяжении всей истории Шумера животноводство было сильнее развито в тех районах, где имелись обширные пастбища. Таблички из Урука имеют пиктограммы, обозначающие домашних животных, и прежде всего овец. Животные содержались стадами в 100–180 голов, но имеются упоминания и о стадах в 500 голов. Овец разводили ради молока, шерсти и мяса. Менее крупными были стада коз, принадлежавшие богине Инанне. Множество документов сообщает о разведении крупного рогатого скота – коров, которых держали ради молока, а также тягловых волов и быков. Коров содержали по группам в зависимости от удойности и качества молока. Кроме того, шумеры откармливали домашних свиней, а в качестве вьючных и упряжных животных использовали ослов. В ряде документов содержатся упоминания о собаках, помогавших охранять стада овец и баранов, а также о гончих псах, участвовавших в охоте. Собака, помощник пастуха и охотника, не пользовалась симпатией земледельца. Об этом говорит поговорка «Бык пашет, собака портит борозду». Таблички более позднего времени указывают на то, что собаке, как и прочим домашним животным, полагался продовольственный паёк. В Шумере разводили домашнюю птицу. На пиктограммах чаще всего изображены водоплавающие – гуси или утки. Домашнюю птицу держали жители шумерских деревень, она могла также быть «собственностью богини». В последнем случае работникам выдавался корм для птицы из храмовых кладовых... Как свидетельствуют таблички, уже в середине III тысячелетия наряду с финиковой пальмой шумеры стали выращивать так называемое «смолистое дерево». В безлесном Шумере лесонасаждения нужны были не только для создания защитных полос, охранявших плодовые деревья от солнца и ветра, но и ради строительного материала. В строительстве использовался главным образом тамариск, а также малоплодоносящие пальмы. Во времена Уруинимгины из древесного строительного материала делали мачты и корпуса кораблей, плуги и пр. Таким образом, в Шумере, хотя он и был прежде всего земледельческой страной, издавна существовало многоотраслевое хозяйство. В Шумере, главным образом в северных районах, издавна были виноградники. От них получали не только плоды и вино, но и срезанную лозу, которая вместе с тростником повсеместно употреблялась как строительный материал при строительстве судов, для укрепления дамб и берегов каналов. В домашнем хозяйстве из тростника и лозы шумеры плели циновки, корзины и пр. Особенно высоко ценился в древнем Шумере тростник, который являлся материалом для строительства домов. Полевые работы требовали знаний и опыта. В Шумере была популярна поговорка «Не быть пастуху землепашцем», соответствующая русской «Всяк сверчок знай свой шесток». Помимо её основного смысла в этой поговорке слышится нотка пренебрежения, с каким пахари и жнецы, гордившиеся тем, что благодаря их труду земля даёт обильные урожаи, а зернохранилища богов «полны до крыш», относились к скотоводам... Об отношении шумеров к животным, которых они использовали в хозяйстве, немало любопытного рассказывают многочисленные пословицы, поговорки и изречения. К наиболее «уважаемым» животным относились бык и баран–производитель. Бык являлся символом силы и плодовитости. «Грозный бык», «дикий бык», «горячий бык» – так шумеры говорили о богах. То же можно сказать и о баране, который считался животным капризным и небезопасным, но весьма нужным и полезным в хозяйстве... О том, что блага в шумерском обществе распределялись неравномерно, свидетельствует литературный диспут, в котором в качестве спорящих сторон выступают медь и серебро. Вот что говорит медь:
Серебро, твоё место только во дворце. Это место, для которого ты создано.
Не будь дворца, ты не имело бы пристанища для себя, лишилось бы места, в котором можешь жить…
В обычном доме ты прячешься по тёмным углам, в его могилах, в местах ухода [из этого мира].
Во время наводнений ты не приходишь на помощь людям подобно широкому медному заступу, которым отбрасывают глыбы, – вот почему никто не обращает на тебя внимания.
Когда наступает время сева, ты не приходишь на помощь людям, подобно медному лемеху, – вот почему никто не обращает на тебя внимания.
Когда наступает зима, ты не приходишь на помощь людям подобно рубящему дерево медному топору, – вот почему никто не обращает на тебя внимания.
Когда наступает время жатвы, ты не приходишь на помощь людям, подобно жнущим хлеба медным серпам, – вот почему никто не обращает на тебя внимания…
Серебро, если бы не было дворцов, Тебе негде было бы находиться, негде жить; Одна лишь могила, «место ухода», была бы твоим пристанищем…
Подобно богу, ты не прикоснёшься ни к какой полезной работе.
Как же смеешь ты нападать на меня, словно волк?!
Ступай в его [дворцовые] тёмные сундуки, укладывайся в свои гробницы!
Жульничество при сделках было частым явлением. В пословицах и поговорках то и дело речь заходит о «лохмотьях», которые продаются вместо хорошей одежды, о зерне, смешанном с песком, и о других подрывающих репутацию купцов вещах. Те, кто «малый вес выдаёт за большой вес», вызывали недовольство людей и гнев богов. Местом торговых сделок был базар. Со второй половины III тысячелетия здесь покупали продукты, одежду, домашнюю утварь. Когда речь шла о довольно крупных сделках, приглашался писец, тут же составлявший документ о купле–продаже. Оптовая торговля велась на пристанях, где товары покупались непосредственно на кораблях, привозивших продукты или сырьё. Базар был не только местом торговли – здесь можно было встретить знакомых, послушать рассказы о далёких странах, посплетничать. На базарах же вели дела ростовщики, дававшие под соответствующий залог ссуду. «Бедняк занимает – себе забот наживает». По свидетельству табличек из ниппурского архива, удостоверяющих заключение сделок, ссуда выдавалась на короткий срок, а выплата производилась, как правило, после уборки урожая. За ссуду ячменя ростовщик обычно взимал 33%, иногда эта цифра снижалась до 30% и очень редко до 20%. Финики, например, ссужались под 20%, серебро – от 20 до 33%.
Шифман И.Ш. - Ветхий Завет и его мир.
Миронов В. Древние цивилизации.
Древние цивилизации (С.Аверинцев, В.Алексеев, В.Ардзинба и др).
История древнего мира. Книга 1. Ранняя древность (И.Дьяконов.,В. Неронова, И.Свенцицкая):
Бассейн нижнего Евфрата – обширная плоская равнина, ограниченная с востока р. Тигром, за которым тянутся отроги Иранских гор, а с запада – обрывами Сирийско-Аравийской полупустыни. Без надлежащих ирригационных и мелиорационных работ эта равнина местами представляет собой пустыню, местами – болотистые мелководные озера, окаймленные зарослями огромных тростников, кишащих насекомыми. В древности здесь не было ни холмов, ни валов. Болотистые лагуны занимали гораздо больше пространства, чем сегодня, протянувшись поперек нынешнего Южного Ирака, и лишь на крайнем юге попадались низменные безлюдные острова. Постепенно ил Евфрата, Тигра и бегущих с северо-востока эламских рек (впадавших в Персидский залив, как и Тигр с Евфратом, но под углом к ним в 90°) создал наносный барьер, расширивший к югу территорию равнины километров на 120. Там, где раньше болотистые лиманы сообщались с Персидским заливом (это место называлось в древности «Горьким морем»), теперь протекает р. Шатт-эль-Араб, в которой ныне сливаются Евфрат и Тигр, ранее имевшие каждый свое устье и свои лагуны. Влияние скотоводческих племен на политическую жизнь Месопотамии было значительным. На протяжении всей её истории ежегодные мирные миграции скотоводов легко превращались в агрессивные, стоило только немного ослабеть власти централизованного государства... Из-за бедности природных ресурсов Месопотамия была вынуждена импортировать ряд необходимых материалов, в первую очередь металл, нужный для изготовления сельскохозяйственных орудий... Древнее общество Месопотамии выработало систему экономических рычагов, способствовавших товарообмену в условиях слаборазвитых товарно-денежных отношений и помимо частного кредита. В числе таких рычагов было широкое развитие государственной кредитной системы. Представителями этой системы были государственные чиновники-тамкары, а также кабатчики (корчмари) и пекари. Их деятельность предоставляла сельскому, да и городскому населению, основной источник товарообмена... В настоящее время известно около ста пятидесяти памятников шумерской литературы (многие сохранились в виде фрагментов). В их числе – стихотворные записи мифов, эпические сказания, свадебно-любовные песни, связанные со священным браком обожествленного царя со жрицей, погребальные плачи, плачи о социальных бедствиях, гимны в честь царей (начиная с III династии Ура), литературные имитации царских надписей; широко представлена дидактика – поучения, назидания, споры-диалоги, сборники басен, анекдоты, поговорки и пословицы... В последней четверти II тысячелетия до н.э. у скотоводов сирийской степи появляется одомашненный верблюд-дромадер, хотя ещё не в большом числе, но это уже позволило части племен перейти к подлинно кочевому быту. Приручение верблюда, сделавшее скотоводов гораздо более подвижными, вероятно, помогало им осуществлять массовые вторжения как в Верхнюю, так и в Нижнюю Месопотамию, причем в последнем случае – напрямик из пустыни, а не обходным путем, которым некогда двигались амореи. У землевладельцев Нижней Месопотамии в середине касситского времени прокладка каналов по новым, незаселенным землям привела, видимо, к повышению урожайности, особенно пшеницы и эммера.
ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА.
Сэмюэл Н. Крамер. История начинается в Шумере (PDF).
Ритуал в древней Месопотамии – В.Емельянов
Мифы и легенды Древнего Востока – А.Немировский
Сборник Я открою тебе сокровенное слово: Литература Вавилонии и Ассирии.
Поликарпов В. Лекции по культурологии: Шумеры изобрели колесо к повозке, гончарный круг и бронзу, создали клинописную письменность. Шумеры изобрели цветное стекло (около 2400 г. до н.э.), на высоком уровне находилось ювелирное искусство. Влияние шумеров благодаря торговым контактам распространилось на Малую Азию и Египет. Шумеры создали правовые кодексы; в литературе особенное значение имели эпосы мифологического содержания (поэма о Гильгамеше). Около 2300 г. до н.э. Саргон I сформировал первую постоянную профессиональную армию, примерно в 2000 г. до н.э. была создана арифметика, в основе которой лежала 60-ричная система исчисления (для сравнения: древнеегипетский «Московский математический папирус» датируется 1900 г. до н.э.), что оказалось важным изобретением в истории человечества.
Ян Ассман, Культурная память.
Нефертити и Эхнатон | Кристиан Жак.
Повседневная жизнь египетских богов – Фавар-Меекс.
История Древнего мира.
ancient-mesopotamia. ALL MESOPOTAMIA. ANCIENT MESOPOTAMIA on Pinterest.
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 340; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!