Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. 70 страница
– Это хорошо, что брат всерьез решил заняться делом, – сказала Баочай. – Одно меня тревожит: как бы вдали от дома в нем снова не взыграла пагубная страсть. Но убиваться из-за этого не стоит. Исправится он – прекрасно, не исправится – ничего не поделаешь. На все воля Неба! Ведь он совсем не знает жизни, хотя и взрослый, и если держать его взаперти, что будет с ним дальше? Дайте ему для начала тысячу лянов серебра, и пусть попытает счастья. Приказчик ему поможет, обманывать, я думаю, не станет. А главное – рядом не будет собутыльников и прихлебателей, которые заискивают перед ним. Заработает – будет сыт, не заработает – поголодает, помочь там некому. Трудности и лишения пойдут ему только на пользу!
– Ты права, – согласилась наконец тетушка Сюэ. – Пусть учится жить, на это денег не жалко.
На том разговор и кончился. Ночью не случилось ничего примечательного, о чем стоило бы рассказывать.
На следующий день тетушка Сюэ велела сыну приготовить угощение и пригласить Чжан Дэхуэя. Она наказала приказчику хорошенько присматривать за сыном, и Чжан Дэхуэй обещал все в точности выполнить. Он поблагодарил за угощение и, прощаясь, сказал Сюэ Паню, к его великой радости:
– Четырнадцатое число – счастливый день для отъезда. Приготовьте все необходимое, наймите мулов, с самого утра двинемся в путь.
Тетушка Сюэ, Баочай, Сянлин и две старые мамки несколько дней хлопотали, снаряжая Сюэ Паня в дорогу. Сопровождать его приказано было мужу кормилицы, двум старым преданным слугам и двум мальчикам, находившимся в услужении у Сюэ Паня. Таким образом, набралось всего шесть человек. Наняли четырех мулов и три повозки для багажа. Для Сюэ Паня приготовили вороного иноходца и еще запасную лошадь.
|
|
|
Пока шли приготовления, тетушка Сюэ, Баочай и остальные родственники целыми днями напутствовали Сюэ Паня. Но об этом мы рассказывать не будем.
Тринадцатого числа Сюэ Пань попрощался со своим дядей по материнской линии, а также с родственниками из семьи Цзя.
Тетушка Сюэ привезла в столицу пятерых слуг, трех старых мамок и девочку-служанку. После отъезда Сюэ Паня из мужчин в доме осталось всего двое слуг. Им было не уследить за всем домом, поэтому тетушка Сюэ распорядилась снять занавески и пологи в кабинете Сюэ Паня, вынести оттуда все украшения и спрятать. Жен двух слуг, которые уехали с Сюэ Панем, она попросила временно перейти к ней. Затем приказала Сянлин:
– Хорошенько прибери комнату молодого господина и запри на замок! Спать будешь у меня!
– Мама, ведь у вас есть другие служанки, – заметила Баочай. – Разрешите Сянлин жить у меня. В саду у нас малолюдно, ночи – длинные, и, чтобы скоротать время, я вечерами занимаюсь рукоделием. Пусть у меня будет компаньонка.
|
|
|
– Я не подумала об этом! – воскликнула тетушка Сюэ. – Надо было сразу отправить ее к тебе! Несколько дней назад я сказала твоему брату, что нужно купить для тебя еще одну служанку, Вэньсин еще слишком мала, а Инъэр не может со всем управиться.
– Купить можно, дело не в деньгах, но будет ли от нее польза? – возразила Баочай. – Не оказалась бы она балованной. Сначала надо разузнать, что за девушка, а уж затем покупать.
Она приказала Сянлин собрать постель и все украшения, одной из старых мамок – отнести все это во двор Душистых трав, после чего вместе с Сянлин отправилась в сад Роскошных зрелищ.
– Я давно собиралась попросить госпожу, чтобы разрешила мне жить у вас, когда уедет ваш брат, – сказала дорогой Сянлин. – Но боялась, как бы госпожа не подумала, будто я хочу развлекаться в саду. Ведь госпожа очень мнительна. Но, к моей великой радости, барышня, вы сами поговорили с ней!
– Я знала, что ты давно мечтаешь пожить в саду, – с улыбкой произнесла Баочай, – вот только не представлялось возможности. Ты каждый день туда приходила, но всегда торопилась. А это неинтересно! Теперь пользуйся случаем и живи здесь хоть целый год! Да и мне веселее будет!
|
|
|
– Дорогая барышня! – попросила Сянлин. – Научите меня сочинять стихи!
– А ты, как говорится, «захватив Лу, заришься на Шу»! – рассмеялась в ответ Баочай. – Повремени немного. Первым делом ты должна справиться о здоровье старой госпожи и остальных господ. Только смотри не говори никому, что переехала в сад! А спросят, скажи, что ты временно моя гостья. Когда вернешься, сходи к барышням!
Сянлин уже собралась идти, как вдруг появилась Пинъэр. Сянлин поспешила ей поклониться и справилась о здоровье. Пинъэр улыбнулась и в свою очередь справилась о здоровье Сянлин.
– У меня появилась новая компаньонка, и я хотела сообщить об этом твоей госпоже, – сказала Баочай, обращаясь к Пинъэр.
– Да что вы говорите, барышня? – воскликнула Пинъэр. – Право, я даже не знаю, что и сказать.
– Порядок есть порядок, – промолвила Баочай. – Недаром говорится: «В каждой гостинице – свой хозяин, в каждом храме – свой настоятель». Дело это, разумеется, маловажное, но все же лучше предупредить, пусть ночные сторожа в саду знают, что здесь поселился еще один человек, и будут внимательны, запирая ворота. Скажи об этом своей госпоже, когда вернешься домой, тогда я не буду посылать к ней служанок.
|
|
|
– Ведь ты пришла сюда только сейчас, – заметила Пинъэр, обращаясь к Сянлин. – И, согласно порядку, должна пойти поклониться своим новым соседям!
За Сянлин ответила Баочай:
– Я только что приказала ей это сделать.
– К нам пока не ходи, – повернувшись к Сянлин, предупредила Пинъэр. – Второй господин Цзя Лянь болен.
Сянлин почтительно поддакнула и отправилась к матушке Цзя.
Только Сянлин ушла, Пинъэр с опаской обратилась к Баочай.
– Слышали новость, барышня?
– Ничего не слышала, – ответила Баочай. – Несколько дней собирала брата в дорогу и ни с кем не встречалась, даже барышень целых два дня не видела.
– Старший господин Цзя Шэ так избил второго господина Цзя Ляня, что тот шевельнуться не может! Неужто не слыхали? – удивилась Пинъэр.
– Кое-что слышала, но, признаться, не поверила, – ответила Баочай. – Хотела поговорить с твоей госпожой, но неожиданно повстречала тебя. За что же господин Цзя Шэ так избил господина Цзя Ляня?
– Все из-за этого Цзя Юйцуня! – сердито промолвила Пинъэр. – И откуда только его принесло? Паршивое отродье! Жаль, что он до сих пор не подох с голоду! Десяти лет не прошло, как он явился в наш дом, а сколько из-за него всяких бед!.. Нынешней весной старший господин где-то увидел старинные веера, и, когда возвратился домой, его собственная коллекция вееров показалась ему никуда не годной; он велел во что бы то ни стало раздобыть те веера, что видел. Однако их владелец, по прозвищу Каменный Дурак, сказал, что веера ни за какие деньги не продаст, хотя их в доме у него по крайней мере двадцать штук, а сам он чуть ли с голоду не умирает. Чего только не сделал господин Цзя Лянь, чтобы разыскать владельца этих вееров! Ну, познакомились они. Вскоре господин Цзя Лянь был приглашен к нему в гости, и хозяин показал ему веера. Но словам господина Цзя Ляня, такие веера встречаются очень редко, все они сделаны из бамбука сянфэй или из оленьего бамбука, и на каждом древняя надпись. Услышал это старший господин и приказал второму господину Цзя Ляню за любую цену купить эти веера. Но Каменный Дурак уперся и ни в какую. «Пусть, – говорит, – я с голоду умру, а ни одного веера не продам, даже за тысячу лянов». Старший господин очень разгневался на господина Цзя Ляня за то, что не умеет совершать торговые сделки. Уже и серебро разменяли, предложили Каменному Дураку пятьсот лянов, а тот: «Не продам и все. Хотите заполучить веера, прежде возьмите мою жизнь!» Ну что тут поделаешь? И вдруг подвернулся этот бессовестный Цзя Юйцунь! Услышал, что старший господин хочет приобрести веера, ложно обвинил Каменного Дурака в том, будто тот не уплатил в казну каких-то денег, распорядился доставить его в ямынь и присудил: «Продать все имущество для уплаты долгов!» А веера описал и прислал по казенной цене господину Цзя Шэ. Не знаю, жив ли сейчас Каменный Дурак, но только старший господин вызвал к себе второго господина Цзя Ляня и говорит ему: «Ты вот не смог достать веера, а другие смогли!» Второй господин дерзнул возразить: «Не дело это – ради каких-то вееров разорять человека!» Старший господин еще больше рассердился, стал к нему придираться, то за одно, то за другое, и в конце концов поколотил. И даже не положил на скамью – не по спине бил, а по чем попало, по голове, по рукам, лицо ему разбил. У вашей матушки, говорят, есть какое-то снадобье от ушибов, попросите немного, барышня, если можно!
Баочай тотчас велела Инъэр принести две пилюли, после чего обратилась к Пинъэр:
– В таком случае передай от меня поклон своей госпоже, а сама я к ней не пойду.
– Хорошо! – ответила Пинъэр и удалилась.
Сянлин тем временем успела проведать матушку Цзя и остальных. А после ужина к матушке Цзя отправилась Баочай, и Сянлин сразу побежала в павильон реки Сяосян к Дайюй, которая уже почти выздоровела.
Трудно описать, как обрадовалась Дайюй, узнав, что Сянлин теперь будет жить в саду Роскошных зрелищ.
– Пока у меня есть время, – сказала Сянлин, – я была бы счастлива, барышня, если бы вы научили меня сочинять стихи!
– Тогда кланяйся мне как учителю, – со смехом отвечала Дайюй. – Я сама не очень-то разбираюсь в поэзии, но могу тебя кое-чему научить.
– Если это правда, я готова кланяться и всячески вас почитать, – с улыбкой сказала Сянлин. – Только прошу вас не считать меня слишком назойливой ученицей!
– В чем сложности стихосложения? – принялась объяснять Дайюй. – Каждый стих состоит из введения, толкования, изложения и заключения. Толкование и изложение ставятся в середине стиха и представляют две парные надписи. Слова ровного тона противопоставляются словам нисходяще-восходящего тона, пустые слова – значимым, и наоборот. Если же удается сочинить оригинальную строку, то слова под разными тонами, а также пустые и значимые слова можно и не противопоставлять.
– Вот, оказывается, почему в древних стихах не всегда найдешь противопоставления! – воскликнула Сянлин. – Теперь мне понятно выражение «Об единице, тройке и пятерке не рассуждают, а двойку, тройку и шестерку – ясно различают»! В поэзии древних иногда можно найти подтверждение этому правилу, иногда же двойки, четверки и шестерки не согласуются, и тогда возникает сомнение. Но сейчас, с вашей помощью, я поняла, что это правило особого значения не имеет, важно лишь, чтобы в стихах были новые, оригинальные мысли.
– Совершенно верно, – подтвердила Дайюй. – Главное – содержание, а не форма. Если мысль, заложенная в стихах, глубока, незачем украшать ее и расцвечивать. Недаром говорят: «Форма не должна затмевать содержание!»
– Мне очень нравятся строки из стихов Лу Фанвэна
[25]
, – промолвила Сянлин. —
Когда тяжелый полог не задернут, —
Так долго аромат не исчезает!
А в углубленье тушечницы древней
Так много собралось-сгустилось туши!
Очень точно! И очень красиво!
– Такие стихи не стоит читать, – заметила Дайюй. – Уж очень они примитивны. Ты мало читала, вот и понравились. Если хочешь всерьез заняться поэзией, я дам тебе «Собрание стихотворений Ван Моцзе»
[26]
. Сначала прочтешь сто пятисловных уставных стихов его самого, затем – сто двадцать семисловных уставных стихов Ду Фу и, наконец, сто или двести четверостиший Ли Цинляня. Тогда поймешь основные принципы стихосложения, а затем примешься за стихи Тао Юаньмина, Ин Яня, Лю Чжэна, Се Линъюня, Юань Цзи, Юй Синя и Бао Чжао
[27]
. Ты у нас умница, не пройдет и года, как сможешь сама сочинять стихи!
– Дорогая барышня, дайте мне эти книги прямо сейчас, – попросила Сянлин, – чтобы вечером я могла почитать!
Дайюй согласилась и приказала Цзыцзюань принести книгу уставных пятисловных стихов Ван Вэя.
– Читай только те, что подчеркнуты красной тушью, – предупредила она, отдавая книгу Сянлин, – это я их отметила. Чего не поймешь, спроси у своей барышни, а не хочешь – я сама тебе все объясню, когда встретимся снова.
Сянлин возвратилась во двор Душистых трав, села поближе к лампе и, забыв обо всем на свете, принялась читать стихотворение за стихотворением. Баочай несколько раз ей напоминала, что пора спать, но Сянлин лишь отмахивалась.
И вот как-то утром, только Дайюй закончила свой туалет, в комнату вошла сияющая Сянлин, протянула взятую в прошлый раз книгу и попросила стихи Ду Фу.
– А сколько стихов ты выучила наизусть? – с улыбкой осведомилась Дайюй.
– Те, что были подчеркнуты красным, – ответила Сянлин.
– И все поняла?
– Как будто поняла, только не знаю, правильно ли. Хотите, расскажу?
– Охотно выслушаю тебя, – сказала Дайюй. – Сначала надо обсудить неясные места, а уж потом идти дальше.
– Главное достоинство этих стихов, – неуверенно начала Сянлин, – по-моему, заключается в том, что они полны глубокого смысла и повествуют о том, что есть на самом деле, хотя поначалу кажутся надуманными.
– В какой-то степени ты права, – согласилась Дайюй. – Только мне непонятно, из чего ты сделала такой вывод.
Сянлин с улыбкой ответила:
– В стихотворении «На границе» есть такие строки:
Над великой пустыней
Расстелился дымок сиротливый.
А за длинной рекою
Заходящего солнца шар.
Солнце, разумеется, круглое, как шар. Но может ли дымок сиротливо стелиться? Слово «сиротливый», пожалуй, не к месту, а слово «шар» чересчур примитивно. Я закрыла книгу и постаралась представить себе эту картину. Попробовала заменить слова «шар» и «сиротливый» – не получились. Есть еще там такая строфа:
В час заката белы
И озера, и реки.
В час прилива темны
Небеса и земля.
Сначала мне показалось, что слово «белы» лишено здесь всякого смысла, точно так же, как слово «темны». Но, вдумавшись, я поняла, что именно эти слова необходимы для полноты картины. Когда же читаешь вслух, кажется, будто жуешь огромную маслину и никак не разжуешь.
Или вот еще строки:
У переправы
солнце вечернее светит.
А над селеньем
дымок одинокий вьется.
Как удачно употребил здесь поэт слова «вечернее» и «вьется»! Помню, несколько лет назад по пути в столицу наша лодка пристала к берегу. Это было вечером; на пустынном берегу высилось несколько молчаливых деревьев, а где-то вдали к облакам подымался одинокий сизо-голубой дымок, – видимо, там готовили ужин. И вот вчера, когда я прочла это стихотворение, мне почудилось, будто я вновь попала в те места!
Тем временем пришли Баоюй и Таньчунь, сели и стали с интересом слушать Сянлин.
– По-моему, тебе больше незачем читать стихи, – с улыбкой заметил наконец Баоюй. – Ты и так близка к истине и, судя по твоим словам, уже постигла «три неясности»
[28]
.
– Ты считаешь строку «дымок одинокий вьется» великолепной, – сказала на это Дайюй, – но ведь она не что иное, как подражание более древним поэтам. Сейчас я тебе прочту строки, перед которыми эта строка бледнеет.
И она процитировала Тао Юаньмина:
Во мгле и тумане —
деревня как будто вдали.
Тихо струится
над каждой крышей дымок.
– «Струится» вместо «вьется». Великолепно! – в восторге вскричала Сянлин.
– Теперь ты поняла все, – засмеялся Баоюй. – Излишние объяснения могут только навредить. А сейчас попробуй сама что-нибудь сочинить, уверен, получится прекрасно!
– Ты должна вступить в наше поэтическое общество! – с улыбкой сказала Таньчунь. – Завтра же пришлю тебе приглашение.
– Не надо насмехаться надо мной, барышня! – с обидой произнесла Сянлин. – Я ведь хочу научиться сочинять стихи просто так, забавы ради.
– Все сочиняют забавы ради, – засмеялись в ответ Дайюй и Таньчунь. – Неужели ты полагаешь, что мы собираемся стать поэтами? Да нас засмеют, если кто-нибудь за стенами этого сада узнает, что мы сочиняем стихи!
– Нечего так уж скромничать! – с улыбкой произнес Баоюй. – Знатоки поэзии, услыхав, что мы создали поэтическое общество, попросили меня показать несколько стихотворений. И, когда прочли, не могли скрыть своего восхищения. Думаю, оно было искренним, иначе чего ради они стали бы переписывать для себя?
– Правда? – воскликнули в один голос Дайюй и Таньчунь.
– Врет только попугай! – ответил Баоюй.
– Вечно ты что-нибудь натворишь! – встревожились девушки. – Пусть стихи хороши, все равно не следовало показывать их чужим!
– А что тут особенного? – спросил Баоюй. – В древности женщины тоже сочиняли стихи, и сегодня мы их можем прочесть. Значит, они выходили за пределы женских покоев!
Неожиданно появилась Жухуа и сказала, что барышня Сичунь приглашает к себе господина Баоюя. Баоюй тотчас встал и вышел.
Сянлин между тем снова попросила дать ей прочесть стихи Ду Фу.
– И тему мне дайте, – сказала она. – Попробую что-нибудь сочинить и покажу вам.
– Вчера луна была до того прекрасна, что мне захотелось ее воспеть в стихах, но, увы, не удалось, – сказала Дайюй. – Вот ты и попробуй сочинить стихи о луне. Слова на рифму четырнадцатую можешь употреблять по своему усмотрению.
Сянлин обрадовалась и с книжкой в руках побежала домой. Прочла два стихотворения и стала сочинять сама. Она не хотела ни ужинать, ни пить чай, и Баочай, глядя на нее, сказала:
– И зачем только ты себе ищешь хлопоты? Наверняка Чернобровка тебя подбивает! Ну погоди, задам я ей! Ты и без того умом не блещешь, а увлечешься стихами – совсем рехнешься.
– Дорогая барышня! Не мешайте мне! – попросила Сянлин.
Через некоторое время стихотворение было готово, и девочка дала его посмотреть Баочай.
– Никуда не годится! – сказала Баочай. – Впрочем, стыдиться нечего. Покажи Дайюй. Интересно, что она скажет!
Дайюй прочла:
Коричник на луне среди небес
Пленяет ночь холодной красотой,
Лучи засеребрились в чистых высях,
Но недвижим теней настил густой.
Луна несет поэту озаренье,
Веселый дума обретет настрой,
А путник, что вдали объят печалью,
Все ж восхитится в этот час луной.
Поодаль от дворца из малахита
Есть зеркало – прозрачнейший нефрит,
За шторою жемчужной ледяная
Тарелка в высоте небес висит…
И нет нужды, чтоб ночью этой дивной
Светильник серебром меня облил, —
Зачем он, если яркость и сиянье
Я вижу даже в росписи перил!
– По смыслу неплохо, только стиль недостаточно изящный, – покачала головой Дайюй. – Ты мало читала и чувствуешь себя неуверенно, не хватает свободы. Почитай еще, а это стихотворение забудь и сочини новое, только пиши посмелее!
Сянлин вышла, низко опустив голову, села у пруда на камень и принялась задумчиво чертить палочкой по земле, к удивлению проходивших мимо.
Ли Вань, Баочай, Таньчунь и Баоюй издали наблюдали за ней и посмеивались. Вдруг Сянлин сдвинула брови, на губах заиграла улыбка.
– Умом тронулась! – промолвила Баочай. – Всю ночь что-то бормотала и уснула только к утру. А едва рассвело, вскочила с постели, наскоро умылась, причесалась и побежала искать Чернобровку! Потом вернулась и весь день ходила словно потерянная, написала стихотворение, но неудачно. Уверена, она и сейчас сочиняет.
– Поистине эта девушка «самая удивительная среди духов и самая выдающаяся среди людей»! – воскликнул Баоюй. – Создавая человека, Небо не зря наделяет его талантом. Ведь мы сами не раз сокрушались: как жаль, что эта девушка столь низкого происхождения! Никто себе и представить не мог, что наступит такой день, как сегодня! Что говорить? Небо и Земля справедливы!
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 233; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!