Значит – это кому-нибудь нужно? 3 страница
- Что, тоже замерзли? – вывел из глобального оцепенения голос служащего зоопарка. Он вошел в телогрейке, волоча за собой моющий пылесос и, очевидно, собирался произвести уборку в помещении. – Лично я не люблю мерзнуть. Ревматизм, знаете ли, не дремлет. Чуть что не побережешься и все, хана будет. А вы что тут ждете, господа хорошие? Светопреставления? Ну, ждите, ждите. Говорю вам, холодно, а раз холодно, змеи спят. А когда тепло дадут, неизвестно. Через неделю, а того гляди и через месяц, не раньше, - вздохнул равнодушно старик.
- А почему холодно-то, - недоуменно спросил профессор Кварк.
«Ходьба побеждает холод, покой побеждает жару. Спокойствие создает порядок в мире», - вдруг раздалось где-то сзади. Все стали оглядываться, но никого, кто бы мог это произнести, не заметили. «Искать мудрость вне себя – вот верх глупости», - опять раздалось где-то рядом.
- Я же говорю, профилактика! Вот. А сон – это хорошо. Сон всегда хорошо, это полезно. Дадут, все равно дадут тепло. Всегда давали. Я вот хорошо сплю, когда тепло. Мне, когда холодно, спать не хочется, я, наоборот, когда холодно, больше двигаюсь. А они, наоборот, засыпают от холода. Каждому свое. Я, может быть, тоже бы уснул, если бы сил уже не было никаких и никакой еды. Заснул и замерз. А?
- О какой профилактике Вы говорите, милейший?
- О какой? Странный Вы человек! Всегда нужна профилактика. У Вас же дома есть холодильник? Продукты там храните? Вот.
|
|
|
- Ну, причем же здесь продукты?
- Не скажите! Продукты должны оставаться свежими…
Профессор Кварк уже не слушал объяснений малообразованного болтуна и думал, о чем бы подумать, чтобы выйти из этого дурацкого положения. Или помещения? Ну, да, конечно, надо хотя бы выбраться из этого тупикового помещения! Профессор Кварк резко повернулся, как по команде: «Кругом!», и исчез так неожиданно, что вся его ведомая братия растерялась и принялась биться друг о друга, как слепые котята, пока догадливый служитель профилактики не выпустил их на свободу, и не спас тем самым невольно попавшего под удары судьбы Горохея Шутёнушку.
Но что свобода для крепостных? Сущее наказание. И чем дальше профессор Кварк удалялся от своих собратьев, тем сильнее их тянуло за ним. Не имея мочи сопротивляться неведомой силе, что требовала немедленного воссоединения с Кварком, невольные герои мчались в неведомые миры по невидимым дорогам. Вот и теперь им предстояло совершить очередной подвиг бестолкового бесстрашия. Как только они оказались за дверью, что они увидели? Ничего. Нет, они не забыли открыть глаза. Просто было темно, как ночью там, где они оказались. Не видно ни зги. Вдруг один из обреченных охнул, вглядываясь в темноту, у остальных также вырвался вздох просветления. Оказывается, они стояли на краю пропасти! Но не надо обольщаться! Всем известно, какая участь уготована Брейгельским слепым? Несмотря на новые возможности, неведомые для Средневековья, позволяющие ориентироваться в пространстве даже незрячему, Брейгельские слепые неминуемо окажутся в пропасти. А сейчас им непременно надо было на другой, противоположный край бездонного провала. И только тоненький, как струна, канат соединял отчаянное начало и вожделенный конец этой пустополой преграды. А там, вдали, уже на середине «струны», непринужденно танцевал их «сущее наказание» профессор Кварк. Каждый его шаг вызывал вибрацию и пение струны, каждое па сопровождалось музыкой. Как удобно: танцевать и музицировать одновременно! При свете дня можно было бы заметить, что лица испытуемых не выражали никаких эмоций. Их не взволновала ни удивительная музыка, ни предстоящие испытания. Им вообще было чуждо струнное настроение. Это было странно. А может, они еще и глухи? Но какой смысл выражать страх и отчаяние, тем более все это испытывать, когда выбора нет, и надо, просто НАДО идти! И какой смысл ощущать восторг от предстоящих испытаний для тех, кто не видит чуда даже в чуде? Какой смысл слышать и видеть, если все это не имеет значения. «Но беден тот, кто все предвидит, чья не кружится голова, кто все движенья, все слова в их переводе ненавидит, чье сердце разум остудил, и забываться запретил», - сказал славный малый, Великий Александр Пушкин, про таких «цельных» натур. И они, ухватившись влажными руками за дрожащую струну, повиснув, болтая ногами в воздухе, а кто половчее, то и зацепившись ногами за «канат», оказавшись в более устойчивом положении, друг за другом принялись покорять пропасть. Звук струны от их конвульсивных движений был…, к сожалению.
|
|
|
|
|
|
Струна ныла и стонала под тяжестью безумной ноши, но не думала провисать. Добравшись до края пропасти, профессор Кварк с садистской улыбкой достал из кармана пиджака нож и полоснул им по невинному канату.
Но канат не порвался. Кварк стал неистово тереть лезвием ножа по неподдающейся плоти струны, вызывая нестерпимый визг несчастной. Безрезультатно. Только искры разлетались от трения, да еще слышались приближающиеся кряхтения и постанывания. Коллеги неминуемо подползали. Кварк вспотел. Злой Кварк мечтал расстаться с бесполезным «хвостом», этим бессмысленным атавизмом. Он резал и резал из последних сил, от бессильного отчаяния резал, зная, что все равно не избавится от этой «общественной нагрузки». Но вдруг струна поддалась, лопнула и рассталась с призванием быть единственным мостом через пропасть обреченности. А Кварк от неожиданности не успел отпустить конец струны, и падающие несчастные канатоползцы, не ставшие струноходцами, увлекли за собой непутевого кознестроителя Кварка. И то верно: «Не рой яму другому – сам в нее попадешь!»
|
|
|
Крик отчаяния потонул в леденящей душу глубине. Канат повис вдоль скользкой стены. Ползти по нему вверх не было возможным не только из-за отсутствия каких-либо сил, но и по странной причине привязанности несчастных к своему губителю. До сих пор вся компания носилась за профессором, но не убегала от него. А теперь, чтобы хоть как-то попытаться спастись, требовалось направиться в противоположную от него сторону, а это было невозможно. Внутренняя установка была сильнее внешних обстоятельств!
Кварк это понял и разразился безудержным хохотом. Он просто издевался над запрограммированными пленниками, не обладавшими ни чувством юмора, ни, вообще, каким-нибудь мало-мальски адекватным чувством, а иначе они бы не смогли соответствовать навязанной им задаче.
- Ну, и что будем делать? – ехидно поинтересовался профессор Кварк. - А? Господа хорошие!
- Вся надежда на Вас, дорогой профессор! – отозвался один из недострадальцев. – Мы, хоть и научные работники, но в нашей команде мы исполняем роль фиксаторов Ваших открытий, и как-никак Ваших защитников от возможных угроз и их носителей. Вы же, будучи творческой натурой, стремитесь к независимости с помощью экстравагантных средств, поскольку все обычные средства уже исчерпаны.
- Ну, так отстаньте от меня, други мои! Займитесь наукой, в конце концов. Или вы уже ни на что не способны, кроме как тупо меня преследовать. На худой конец есть же другие способы, ну, я не знаю, более тайные что ли?
- Другие способы есть, но они к Вам не подходят, уважаемый профессор. Вы же не можете уследить за этой самой, как ее там? Инной Инакиевной! И бегаете за ней так же как мы за Вами.
- Ну, уж скажете! Так же! – Светлозар Футурович даже возмутился. – И что значит это ваше «Эта самая, как ее там»? Я попрошу не вмешиваться в мою личную жизнь! Я требую оставить меня и больше никогда не совать свои длинные носы в мои дела! Ползите вверх, несчастные! Иначе я сейчас с размаху вв…войду в… стену… и!
- Уж не хотите ли Вы сказать, дорогой профессор, что Вам под силу пройти сквозь любое вещество? А если представить на минутку, что так называемые Вами «стены» пропасти из вещества в состоянии кварк-глюонной плазмы?
- Ха! Я вас умоляю! Если бы вы хоть что-то понимали в моих способностях! Я ею питаюсь.
- Кварк-глюонной плазмой?
- Профессор занимается самоедством!
- Это моветон, есть себе подобных! Профессор, Вы меня разочаровали! А что на выходе?
- Кварковая звезда! Ой, нет. Я поторопился, сначала кварковый газ! Да, профессор?
- Наш профессор скорее очарованный Кварк, нежели странный. Так что, дорогой Коллега, скорее на выходе будет нейтронная звезда, которая потом переродится в кварковую. И это естественно. Очарование рано или поздно перерождается в странность и упрямство.
- Профессор, Вы на себя слишком много берете, так сказать, за себя и за того парня, то есть, я хотел сказать, за того партона.
- За партоншу! Ха-ха!
Коллеги нагло смеялись над профессором, наперебой выкрикивая обидные сравнения в его адрес. Но Кварк не поддавался на провокации. Коллеги его раздражали сами по себе. Он вздохнул и ограничился кратким объяснением:
- То, что вы именуете кварк-глюонной плазмой, я называю творожным десертом! На счет звезды, идиоты, я для вас путеводная звезда, к сожалению. И хватит об этом. Ваши намеки, не только не уместны, они попросту не приличны и глупы. Вы - то сами кто? У вас и спина то нет. Хвост от спина. Атавизм, да и только. Так что вы не дотягиваете даже до элементарных частиц. Вы нигде не участвуете, господа. Только в распускании слухов. Вы из разряда ошибочных гипотез или тупиковых ветвей развития.
- Выходит, дорогой профессор, у Вас тяжелое психическое заболевание, один из симптомов коей – мания преследования. Раз мы не дотягиваем даже до элементарных частиц, значит, мы Вам кажемся. Так, что же, в клинику?
- С удовольствием! Я даже докажу вами поставленный диагноз, лишь бы отделаться от вас. И смысла следить за мной уже не будет. Бывший профессор Кварк – это свободный ученый Кварк! Да здравствует свобода!
- Кто же всерьез примет Ваши открытия, если Вас признают психбольным?
- Пускай! – махнул рукой Кварк, отчаянно тряхнул головой и чуть не свалился, - я согласен, чтобы только единицы, истинные ученые, избранные изучали мое наследие. Я не стремлюсь к славе, я готов принять мученичество во имя свободы научной мысли, свободы творчества!
- Да Вам не дадут свободы мысли. Не мы, так другие придут на наше место. Но они, в отличие от нас, будут мешать Вам проводить эксперименты. Как ни крути, дорогой профессор, но Вам придется выбирать из двух зол.
- Зол-зол. Станешь тут зол. Да. Я прохожу сквозь стены. Но никогда не позволяю себе лезть в чужую душу, играть чужими чувствами, разрушать нравственные устои, присваивать чужие открытия, исходя из установки «кто везде, тот нигде», ну или, проще говоря, «не пойман – не вор»! Для меня существуют рамки дозволенного, несмотря на мои способности…
- Дорогой профессор, Вы хотите уличить нас в безнравственности? А мы всего лишь выполняем свою работу. Вас не заточили в крепость, вам позволено перемещаться в любом направлении. Так позвольте и нам следовать за вами. Бегите себе, куда хотите. А мы за Вами. Вы рассеяны, склонны терять время и вещи. А мы только-то подбираем за Вами Вами же оброненное. Вам пришла в голову гениальная мысль, Вы ее пробубнили, а мы тут же ее подхватили, зафиксировали. Ловко и незаметно. Мы, как антенны, улавливаем все ваше проявление, на всякий случай. Ведь может все пригодиться. Не так ли? Мы не устраиваем допросов, не заламываем Вам руки. Какие могут быть к нам претензии?
- Да-да. Я помню это:
«Неспокойствие во взоре,
Ловок, юрок, брит.
Чепуху такую порет,
Даже слушать — стыд» И еще: «Всюду трется, всюду вьется,
Всюду лезет в спор:
Что в Совдепии живется
Плохо — сущий вздор»
«Ах ты, бритая лисица,
Вот куда ты гнешь!
Только стоит ли трудиться:
Нас не проведешь!»
- Профессор, Вы еще и поэт!
- А вы зафиксируйте, может пригодиться. Правда, это не мои стихи. Это Гиппиус!
- Гиппиус! Ну, конечно!
- Зинаида Гиппиус.
- Еще одна Неизвестная? Сколько их у Вас?
- Вот-вот, сущий вздор и есть!
Никто из болтающихся на струне-канате за словесным пикированием и не замечал, что канат-то, тем временем, раскачивался, как маятник больших часов. Это раскачивание усиливалось невольными движениями спорящих, увеличивая его амплитуду. Хотя Кварк один противостоял своим оппонентам, но стоил, как минимум, пятерых. И адреналину накопилось у него так много, что требовало немедленного его выхода. Поэтому он легко бы сейчас вошел в стену любой плотности и твердости. И это очень настораживало его коллег, изо всех сил пытающихся его удержать от смертельной для них выходки психологическими приемами крючкотворного диалога, способного зацепить Кварка, а что им еще оставалось?
- Спуститесь на землю, дорогой профессор, ну, признайте же, что Вам все равно за ней не угнаться!
- Это почему это?
- Да, она Вас избегает. Вы просто не в ее вкусе. Вы стары для нее! Она совсем другим увлечена! Да! Мы даже знаем, кем!
- Что! Да как вы смеете! Эй, вы все! Кто вы такие, чтобы мне говорить такие вещи?!
- Мы Ваши верные друзья, поверьте нам, мы желаем Вам только добра!
- Перестаньте! Противно слушать! Вы меня за сумасшедшего принимаете? Да как вам не стыдно! Да я вас сейчас всех уничтожу! Немедленно мне говорите, кто он!
Но в этот момент «маятник» так раскачался, что конец струны с Кварком достиг края пропасти и за что-то зацепился. Было темно и ничего не видно. Профессор Кварк попал ногами между каких-то выступов и застрял в них. Уперев колени в твердую, неровную поверхность и держась руками за струну, Кварк попытался переместить и остальную часть своего корпуса на спасительный край пропасти. Опершись коленями на свой страх и риск в невидимую твердь, он осторожно перемещал руки по струне, одновременно поднимая свою «пятую точку», пока она не прижалась к чему-то острому. « Грот какой-то или дупло? Что это такое, что за безобразие!» - пыхтел измученный профессор. Выбраться на сравнительно ровную площадку не представлялось никакой возможности. Кварк протиснулся внутрь предполагаемого грота и начал ощупывать в темноте все ближайшее пространство, но натыкался на какие-то торчащие выступы, напоминающие зубья гигантских граблей. Струна начала дрожать: это коллеги решили подползти поближе к своему профессору, а конец струны сам собой вдруг, как щупальце гигантского осьминога, обхватил один из выступов, образовав петлю, и стремительно пронесся назад. Струна проявила активность и гибкость живого существа. Словно живой луч света в темном царстве. Или сказочный Золотой Полоз очень длинный и очень тонкий. Правда, двигался он быстрее змея. По крайней мере, незадачливые коллеги чуть не сорвались от неожиданности: им почудился блеск молнии рядом с собой. Струна, тем временем, нашла свой конец, и стала замкнутой.
- Эй, вы там, замрите! Кому говорю, а то сейчас струна выкинет коленце, и вы полетите в тартарары! – гаркнул профессор, обнаружив в себе, к своему неудовольствию, признаки общечеловеческого сочувствия. Струна замерла, а те, к кому обращалась речь оратора, боялись издать звук и затаили дыхание. И тут профессор ударился обо что-то головой. Обхватив одной рукой выступ, он поднял свободную руку, чтобы потрогать то, обо что стукнулась его макушка. На ощупь это были такие же зубья. Профессор призадумался, и его воображение нарисовало голову гигантского динозавра. «Тираннозавр-рекс, не меньше», – подумал Кварк. – Адский ручей – вот где мы сейчас! – пошутил про себя профессор. Он перевалился «за борт» доисторической челюсти. Вдруг стало светлее, и Кварк уже смог отчетливо разглядеть лежащего динозавра. Челюсть лежала у самого края в обрыв. Профессор Кварк уже хотел звать своих коллег последовать его примеру, но этого не понадобилось. Вот уже голова самого первого из них показалась над нижними зубами полураскрытой пасти ящера. «Вот бы она захлопнулась!» - злорадно помечтал профессор Кварк. И в эту же секунду его что-то придавило. Профессор потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел склоненных над собой заботливых коллег.
- Что со мной? Где я? Ой, как больно,- причитал Светлозар Футурович, поглаживая ушибленную макушку.
- Не волнуйтесь, уже все позади, - успокаивали предупредительные научные сотрудники. - Вы будете довольны, когда узнаете, что произошло!
- А что произошло? – замер в ожидании Кварк.
- На Вас упали кости от хвоста ящера, а еще наконечник стрелы! Посмотрите, он из сапфира. Представляете, как интересно! А это значит, что шестьдесят пять миллионов лет назад человек уже населял Землю!
- Что вы говорите, шестьдесят пять миллионов лет назад! Ха-ха! - передразнил профессор Кварк. - Ну, вот и займитесь, наконец, делом, коллеги, исследуйте кости и камни. Может и желание за мной бегать пропадет! А? - он уже стоял на ногах и отряхивал с себя пыль миллионолетий.
- Ну, вот же доказательство! Наконечник стрелы, застрял в скелете тираннозавра. Стрела прямо угодила в хвост хищнику и пригвоздила его к скале! И ящер не мог освободиться, так и остался здесь погибать. Прошли миллионы лет, и только сегодня наконечник стрелы отвалился от скалы и освободил хвост. Вон скелет хвоста рассыпался.
Кварк посмотрел на то место в скале, откуда отвалился хвост змея, и увидел, что здесь вся поверхность гранитной скалы была сплошь усеяна отверстиями как от пуль, но иногда вместо отверстий что-то торчало. Профессор подошел поближе и увидел, что это застрявшие маленькие сапфировые пирамидки.
- Нет, это были не стрелы! – произнес он в задумчивости. - Интересно, весь сапфир добыли, или что-нибудь еще осталось? – профессор перевел взгляд в сторону пропасти.
И вдруг пошел снег. Он повалил крупными хлопьями, тихо покрывая все вокруг. Одна часть снегопада исчезала в пропасти. Интересно посмотреть, что там такое. Но никто не решался подойти к краю. Хотя, казалось бы, только что вся компания рисковала расстаться с жизнью, бесстрашно болтаясь на оборванном канате. И только теперь холод, наконец-то, стал всеми ощутим, а это означало, что пора подумать о теплом укрытии! Но где это спасительное убежище? Да и, вообще, как отсюда выбраться? Вдруг открылась дверь. Все обернулись на ее скрип и заметили избушку, притаившуюся у подножья горы и потому никем до сих пор не замеченную. Из двери вышел все тот же служитель зоопарка с ведром в руке. Он подошел к обрыву и выплеснул из ведра воду.
- Пора каток заливать! - старик хитро улыбнулся, его усы раздвинулись, оголяя белые зубы, и кивком позвал войти в дом. - Ну, что, горемычные, греться будем, али как?
Все участники, счастливые от такой неожиданной развязки, дружно бросились в дом.
- Ну, вот и замечательно! Теперь будем отогреваться, - обнадежил старик, подбрасывая паленья в жаркую печь. На столе, вокруг которого всем удалось разместиться, стояла незатейливая еда. Буханка хлеба, кувшин молока, печеная картошка в чугунке, бочонок с солеными огурцами, крынка с молоком, несколько луковиц, деревянная солонка. Каждому досталось по деревянной миске и глиняной чашке. Старик оторвал всем по куску только что испеченного хлеба. Запустил руку в бочонок и выловил оттуда по огурцу. Все остальное каждый брал себе сам. В избе царил полумрак, свет исходил только от огня в печи. Паленья приятно трещали. От еды и тепла стало клонить ко сну. Старик ушел куда-то и вернулся, таща с собой ворох пледов, потом принес еще подушки. Все улеглись на лавках вдоль стен и быстро заснули, все страхи и напасти пережитого дня были уже позади. Только Горошенка не мог спать, он мог только молча наблюдать, слушать и запоминать. Для кого? Он не думал об этом. Но, скорее всего, для Вадима Шутова, который даже не подозревал, что обладает таким источником информации. Мечта любого журналиста. Конечно, как доказательство горошину не представишь, но владеть информацией, значит, владеть миром!
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 289; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!