ГЛАВА 7. Появляется Роза мира 20 страница
Самоуверенный, рослый, многословный, тучный человек, Хаддо впервые предстаёт перед читателем, входя в ресторан «Чёрная собака». Он зовёт официантку Мари — такая официантка действительно работала в «Белой кошке» — и говорит: «Освободите меня от этого пальто. Найдите подходящий гвоздь для моего сомбреро». Заметив Уоррена, он произносит: «Как печально видеть, о великолепный Уоррен, что этот прекрасный аперитив заставил ваши сияющие глаза потускнеть». Морриса нередко можно было видеть пьяным. Сюжет начинает разворачиваться, когда Хаддо оказывается отвергнутым молодой женщиной, которой затем мстит, насылая на неё проклятие и принося её в жертву во время эксперимента по изготовлению гомункулуса. Парижская репутация Кроули, хотя и не заходила столь далеко, всё же подразумевала наличие у него известной власти над женщинами.
Когда «Мага» напечатали в 1908 году, Кроули был невероятно удивлён. Вот он и попал в литературу. Хаддо жил в доме под названием Скин, явно подразумевавшем Болескин, а в разговорах этого персонажа слышались беседы Кроули с Моэмом, причём даже манера говорить была воспроизведена. Кроули понял, что Моэм «взял несколько самых частных, самых личных фактов моей жизни... Он добавил некоторые из множества абсурдных легенд, сложенных обо мне. Он собрал всё это вместе при помощи бесчисленных лоскутов бумаги, вырезанных из книг, которые я попросил Джеральда [Келли] купить. Я никогда не предполагал, что плагиат может быть настолько разнообразным, всесторонним и бесстыдным». Эта книга представляла собой, как считал Кроули, «поразительную смесь краденых вещей».
|
|
|
Кроули был не столько разгневан, сколько оскорблён плагиатом Моэма, но ему удалось отомстить, написав рецензию на роман в журнале Vanity Fair 30 декабря 1908 года. Подписав свою статью именем Оливера Хаддо, он указал в ней на основные случаи плагиата в романе, приведя параллельно оригинальные тексты, в том числе из книг Мазерса, Элифаса Леви, Г. Уэллса и Александра Дюма. Фрэнк Харрис, главный редактор Vanity Fair, не поверил Кроули, которому пришлось в доказательство справедливости своей критики принести указанные книги в редакцию журнала. Через несколько недель Моэм и Кроули встретились. Пристыженный Моэм обратил внимание Кроули на несколько случаев литературного воровства, которые тот не заметил. Кроули, пояснив, что его рецензия была ограничена объёмом журнала, сказал Моэму: «Я почти желал бы, чтобы вы были хорошим писателем». Следует полагать, что в этих словах не было пренебрежения: Кроули говорил то, что думал. Если бы Моэм был признан и знаменит, то литературная реклама в виде его романа сослужила бы Кроули — или, во всяком случае, его самолюбию и репутации — хорошую службу. Позднее Кроули замечал: «Я должен благодарить [Моэма] за несколько записанных образчиков моего остроумия... Я был нисколько не обижен на попытку изобразить меня как отвратительного негодяя и подлеца, поскольку он в своей книге отдал должное тем моим качествам, которыми я гордился... Он приписал мне определённые характеристики, которые хотел представить омерзительными, тогда как на самом деле они были великолепны... В действительности [книга] былатаким гимном моему гению, на какой я и не мечтал кого-либо вдохновить». Ещё одно доказательство признания книги со стороны Кроули заключается в том, что впоследствии он использовал имя Оливера Хаддо в качестве литературного псевдонима.
|
|
|
К марту 1903 года Кроули снова овладело беспокойство. Он всегда быстро уставал от любых мест и занятий. Ему легко всё наскучивало, он ненавидел светскую жизнь, рутинную работу и находился в вечном поиске новых впечатлений. Путешествия были самым простым способом избавиться от рутины. О своём нетерпении он писал так: «Я радуюсь любой смене обстановки, любой новой точке зрения. Я хочу учиться новому. Я хочу развивать свой ум». Для него не было закрытых путей, и в автобиографии, написанной им в зрелом возрасте, он утверждает:
|
|
|
С этим ничего не поделаешь. Несмотря на то, что почти всю мою жизнь я имел всё, что есть хорошего в жизни, несмотря на то, что я больше не ценю как таковое то, что я имел, и не радуюсь ему, мне всё же приятна сама идея существования того, что наполняет жизнь. Я принимаю трудности и лишения с чувством экстатического наслаждения; я хочу всего, чем наполнен мир; ради новых впечатлений я пошёл бы в тюрьму и на смертную казнь. Я так и не вырос из детского убеждения, что мир был создан для меня, чтобы я питался от него. Я схожу с ума от ожидания тех невероятных ужасов, которые, несомненно, со мной произойдут. Это главная идея моей жизни — безграничное наслаждение от любого проявления жизни: неважно, идёт ли речь о возможности переживания или о переживании как таковом.
Беспокойные передвижения Кроули не всегда имели вид заморских путешествий по экзотическим местам. В период между 1902 и 1905 годами он беспорядочно перемещался между Лондоном, Болескином и Парижем, повинуясь почти лишь собственной прихоти. Кроули никогда не был ограничен ежедневной работой. Кроме того, как писатель, большей частью самостоятельно финансирующий издание своих книг, он никогда не сталкивался с необходимостью закончить работу к сроку. Вот почему он мог делать то, что ему вздумается, идо того времени, пока его денежные запасы не истощились, постоянно находился в движении.
|
|
|
На этот момент Парижа было с него достаточно. Город постепенно терял свою привлекательность, а здешняя атмосфера начала действовать на него таким образом, что он даже оказался помолвлен, но разорвал помолвку, как только понял, что «плывёт по течению вступления в брак лишь по причине полного отсутствия душевной энергии». Эта любовная история стала поводом для написания нескольких стихотворений, в том числе «Поцелуя» и «Эйлин» (последнее стихотворение названо, вероятно, в честь невесты), что, однако, не возымело для девушки никаких последствий. Что ни говори, она не относилась к самым ярким представительницам женского пола. Кроули дал ей почитать рукопись своей книги «Песнь как меч», работу над которой он завершил в Париже и передал Филиппу Ренуару, парижскому издателю и печатнику, с тем чтобы тот выпустил издание ограниченным тиражом в пятьсот экземпляров. Среди прочего в своей книге Кроули упоминал, что изучал труды Элифаса Леви и коптские криптограммы. Однажды девушка спросила Келли, которому позировала, что означает «коптский». Тот ответил, что это язык древних коптов. Тогда она задала вопрос о значении слова «криптограммы». Келли, по словам Кроули, ответил, что это язык древних крип-тов, разразился смехом и «разочаровался в человечестве».
Среди других женщин, промелькнувших в жизни Кроули за четыре месяца, проведённых им в Париже, была англичанка, вдыхавшая эфир, акробатка и натурщица с лицом таким «круглым, твёрдым, маленьким и миловидным», как кнопка, на которую застёгивается ботинок, и Нина Оливье, которую Кроули в одном из стихотворений назвал «маленькой смеющейся искрой греха». Многие из этих женщин стали героинями сборника стихотворений Кроули под названием «Звезда и Подвязка», опубликованного в 1903 году: Звезда символизировала его невесту, а Подвязка — Нину, которая позднее стала известной парижской куртизанкой.
Непосредственно перед своим отъездом в Лондон Кроули стал косвенным участником одного из громких скандалов того времени. Скандал касался генерал-майора сэра Гектора Арчибальда Макдоналда, героя суданской кампании и бурской войны, а в то время губернатора Цейлона. Со стороны графа Робертса и короля Эдуарда VII ему было предъявлено обвинение в гомосексуализме. Военному трибуналу предстояло рассматривать его дело в апреле. Он прибыл в Париж 20 марта проездом по пути в Марсель и Коломбо. Через четыре дня Кроули «случайно зашёл в парижский отель "Регина"... За соседним столиком, тоже в одиночестве, сидел сэр Гектор Макдоналд. Он узнал меня и пригласил за свой столик. Он казался неестественно спокойным; но по его разговору было ясно, что он испытывает острые душевные страдания. Он сказал мне, что направляется на Восток. Разумеется, я не показал, что мне была известна цель его поездки, а именно защита от обвинения в сексуальных отклонениях, предъявленного ему на Цейлоне». На следующий день скандальная информация появилась во французском издании New York Herald. Макдоналд купил экземпляр газеты, поднялся в свой гостиничный номер и застрелился. Через два года, когда Кроули снова оказался на Цейлоне, он встретил группу шотландских священников, которые приехали с целью вернуть Макдо-налду его доброе имя. Это было нелёгким делом, потому что обвинение представило со своей стороны семьдесят семь свидетелей. Кроули несколько успокоил их, сказав, что не стал бы доверять ни одному из свидетелей, и добавив, что «чем больше среди свидетелей никому не известных личностей, тем более велика вероятность, что это нанятые за деньги лжецы».
В апреле Кроули покинул Париж и отправился в Лондон, где встретился с Экенштайном, после чего оба они, не теряя времени, сели в поезд, шедший в Инвернесс, и наконец приехали в Болескин. Кроули забыл свой бумажник со 150 фунтами стерлингов под подушкой в спальном вагоне и был не склонен за ними возвращаться. Однако Экенштайн был непреклонен. Они вернулись на станцию, их провели в маневровый парк, и бумажник был найден. Если бы не Экенштайн, этот эпизод стал бы для Кроули подтверждением того — как он сам объяснил бы это, — что нельзя допускать, чтобы материальные соображения определяли жизнь и поступки.
За время отсутствия Кроули Болескин приобрёл у соседей определённую репутацию. «Я почти не сомневаюсь, — утверждал Кроули, — что демоны Абрамелина, кем бы они ни были, устроили себе в доме неплохую резиденцию и посвящали некоторое количество своего свободного времени запугиванию местных жителей». Это обстоятельство в совокупности с тем фактом, что, как считалось, дом нередко посещала отрубленная голова Саймона Фрэзера, лорда Ловата, который был казнён в 1747 году за то, что встал на сторону Миляги принца Чарли9, заставляло местных жителей вдвойне трепетать перед домом и обходить его стороной. Те, кому случалось вечером проезжать по дороге, идущей вдоль озера, предпочитали сворачивать на пролегающую более высоко пустынную дорогу через Гленн-Лиат, чем ехать мимо Болес-кина. Кроули утверждал, что слышал, как голова лорда катится по коридорам дома, а однажды сообщил, что она
9 Кличка Карла Марии Стюарта, одного из шотландских претендентов на британский престол, появилась на поверхности бильярдного стола, но всё это маловероятно. Болескин действительно был построен как охотничий дом для одного из членов семьи Ловат, и в течение некоторого времени после того, как Ловат был обезглавлен, за домом, видимо, следили. Кроули же лишь достраивал свой мистический ореол и немного шутил.
Какое-то время они с Экенштайном рыбачили и совершали восхождения на близлежащие горы, но, как только Экенштайн уехал, Кроули вновь овладела скука, разгоняемая только случайными визитами управляющего семейства Кроули, Льюиса Чарлза Ричарда Данкомба Джуэла, сына одного из «плимутских братьев» и знакомого Кроули по Стритхэму. Джуэл отрёкся от веры своей семьи ради католицизма, и этот факт привёл Кроули в восхищение, после чего он пригласил Джуэла в гости и предложил ему упомянутую должность. Джуэл, который называл себя Людовиком Камероном, носил шотландку, был завзятым спортсменом и якобитом, с радостью согласился.
Как правило, при отсутствии посетителей всё свободное время Кроули было занято магией, но теперь даже она неспособна была пробудить его энтузиазм. Вместо того чтобы заниматься магией, он читал, ходил на рыбалку и потешался над Обществом бдительности. Основанное в Лондоне, это общество представляло собой в отношении прелюбодеяния то же самое, чем было Общество трезвенности в отношении алкоголя. Кроули написал секретарю общества письмо, жалуясь на то, что в крошечном городке Фойерс, в миле с небольшим от Болес-кина, очень остро стоит проблема проституции. Общество исследовало этот вопрос и доложило, что не обнаружило никаких вопиющих признаков проституции в указанном населённом пункте. На это Кроули саркастически ответил: «Вопиющим является её отсутствие, глупцы».
В течение месяца с 16 июня по 12 июля 1903 года Кроули вёл растительную жизнь. У него отсутствовала всякая «движущая сила и полностью исчез какой-либо энтузиазм». Он даже не писал стихов, считая, что «источник лирики совсем пересох».
Однако он был на пороге резкого и совершенно неожиданного поворота своей жизни.
Тринадцатого июля Кроули отправился в Эдинбург, чтобы пополнить винный погреб Болескина, «нанять себе кого-нибудь в экономки» и встретиться с Джеральдом Келли, которого он собирался сопроводить на курорт Стратпеффер, находившийся в сорока милях от Болескина, где мать Келли в это время проходила лечение. В Эдинбурге Кроули вновь посетила муза, и он написал короткую пьесу под названием «Пожиратель богов».
Кроули предложил Келли заехать в Болескин, и тот принял приглашение. До Инвернесса они добрались на поезде, а затем на лодке доплыли по Лох-Нессудо местечка Фойерс. Нотут, несмотря на присутствие Келли, скука возобновилась. Экономка, которую Кроули в автобиографии называет «рыжая Арабелла», ещё не прибыла из Эдинбурга, чтобы занять свой пост, поэтому пока не могла удовлетворить хозяйственные и сексуальные нужды Кроули. (Она должна была воплощать его представле-ния об идеальной женщине, такой, которую можно «достать с полки, когда нужно, и относительно которой можно быть уверенным, что она не покинет своей полки, если этого не требуется».) Чтобы разогнать скуку, Кроули пробовал заниматься буддийской медитацией, но это не возымело почти никакого эффекта. Он приободрился только тогда, когда Келли пригласил его к себе, на курорт Стратпеффер. Отправляясь в путь, Кроули облачился во все свои шотландские регалии и выглядел настоящим шотландским помещиком.
На курорте Кроули встретил Келли, его мать Бланш, сестру Роуз и средних лет адвоката по фамилии Хилл, который пытался ухаживать за Роуз и который представлял собой, по мнению Кроули, «самое скучное и самое тупое человеческое существо из всех, кого он когда-либо встречал». Через несколько дней, 11 августа, у Кроули состоялся разговор с Роуз, которая призналась ему, что находится в очень затруднительном положении.
Превосходя Кроули по возрасту примерно на год с небольшим, Роуз была вдовой. Два года она прожила на юге Африки со своим мужем, майором Медицинского корпуса Королевской армии по фамилии Скеррит, но он умер в 1897 году. В этом браке не хватало какой-то живой искры. В настоящий момент она была обручена с американцем по фамилии Хауэлл, который учился с Джеральдом Келли в Кембридже. Предстоящая женитьба была в значительной степени устроена усилиями её матери. Тем временем она состояла в любовной связи с женатым человеком по имени Фрэнк Саммерс. Её семья подозревала это, потому что Роуз, нуждаясь в деньгах, солгала матери, сказав, что она беременна, чтобы получить сорок фунтов на аборт. Деньги были потрачены на украшения.
Роуз легко завоёвывала мужчин: она была не только привлекательной женщиной, но и кокеткой. Кроули писал о ней: «Физически и духовно Роуз производила на мужчин такое завораживающее впечатление, подобного которому я не наблюдал раньше нигде. Она была похожа на героиню романтического романа, Елену Троянскую или Клеопатру, однако в ней было больше страсти, и она не сулила гибели. В сущности, это была очень хорошая женщина». Кроули писал, что у неё была идеальная фигура, в меру полная и в меру стройная, миловидное лицо без всякой смазливости. В ней не хватало только Красоты с большой буквы, того, что Гёте называл "налётом странности". Это была яркая индивидуальность, способная притягивать к себе; интеллекту неё отсутствовал, но она обладала способностью адаптироваться в любой компании настолько, чтобы всегда к месту произносить ничего не значащие вещи. Очарование, грация, энергия, такт, манеры — всё это необычайно захватывало».
Выслушав историю Роуз, Кроули был возмущён. Ему самому довелось испытать на себе семейный диктат, поэтому он понимал её. Кроме того, он если и не влюбился в неё, то, во всяком случае, оказался под воздействием чар её кокетливого обаяния. Предложенный им выход из её затруднительного положения был прост и типичен для его импульсивной натуры. Она выйдет за него замуж, и, как только они будут связаны узами брака, он вернётся в Бо-лескин, а она отправится в объятия Саммерса и никогда больше не увидит Кроули. Это было по меньшей мере странное решение, но Роуз согласилась на него. Кроули рассказал об этом плане Келли, который принял его за очередную несерьёзную выходку Кроули. Но он ошибался.
Кроули выяснил, что если они с Роуз явятся к шерифу графства и выразят обоюдное желание вступить в брак, то он сможет поженить их тут же, на месте. Позднее Кроули писал об этом моменте, что у него возникло «естественное для молодого человека интуитивное чувство, что он принимает важное и твёрдое решение, что он, поступая так, вызывает неких неведомых богов». Никем не сдерживаемый, он решил, что должен пройти через это, и наследующее утро, 12 августа — по иронии судьбы первый день сезона охоты на шотландских куропаток, — он и Роуз ещё до рассвета отправились в контору шерифа в Дингуолл.
Во время недолгого путешествия на поезде оба чувствовали себя несколько неестественно. Даже Кроули вынужден был признать, что в их отношениях «появилось нечто странное, когда всё было уже сказано и сделано», однако его успокаивала мысль, что ему «не придётся жить с ней. Всё, что требовалось, — это сделать её свободной».
Приехав в Дингуолл, они разыскали дом шерифа. Шериф ещё не встал с постели, но его служанка сообщила им, что необходимую процедуру может провести любой юрист, и указала, где найти одного из них. Ранним утром, ещё до завтрака, перед лицом юриста Александра Росса, чья контора располагалась на Таллоч-стрит, в Дингуолле, они дали согласие на вступление в брак и были объявлены мужем и женой. Росс и его секретарь были свидетелями. В документах Кроули значился как Алистер Кроули Мак-Грегор, землевладелец (холостяк); Роуз была записана как РоузСкерритМак-Грегор (вдова). Кроули, одетый в шотландку и имевший при себе шотландскую кожаную сумку с мехом, вынул из ножен кинжал и поцеловал его, тем самым скрепив свой обет. Дело было сделано.
В это время Келли, обнаружив, что Роуз, судя по всему, сбежала с Кроули, поехал вслед за ними следующим же поездом, чтобы помешать происходящему. Но он опоздал. К моменту его прибытия оставалось только сообщить о заключении брака шерифу.
После завершения церемонии невеста и жених расстались. Роуз вернулась на курорт Стратпеффер, а Кроули сел на первый же лох-несский пароход, идущий в Фой-ерс. Во время пути Кроули, вероятно, был в смятении. У него определённо были серьёзные опасения относительно последствий того, что он сделал. Прежде, какому бы внезапному импульсу он ни поддавался, это не имело никакого серьёзного продолжения и не связывало его юридически . И вот менее чем за двадцать четыре часа он из беззаботного холостяка превратился в мужа, пусть, согласно договорённости, и заочного.
Вернувшись на курорт Стратпеффер, Роуз попала в кипящий котёл. Её мать была в ярости, Джеральд Келли был взбешён. Претендовавший на её руку адвокат Хилл пытался аннулировать брак между Кроули и Роуз. Из Болескина в качестве посредника был прислан Данкомб Джуэл. Действительно, хотя брак был законным, процедура не считалась завершённой до момента регистрации. Как Кроули, так и Роуз имели возможность передумать. Но этого не произошло, и вот 17 августа Алекс Дьюар, заместитель судьи графства Росс, Кромарти и Сазерленд, выписал свидетельство о браке в Дингуолле.
Когда всё это было сделано, молодожёны, далёкие от мысли о медовом месяце, каждый со своей стороны приехали поездом в город Кайл-оф-Лохалш, что на западном берегу Шотландии, и поселились в привокзальной гостинице, чтобы всё обсудить. Кроули «пошёл взглянуть на море и надеялся, что в нём будет не слишком холодно топиться», утешил себя шампанским, нацарапал стихотворение на листочке меню и отправился к Роуз в их номер на двоих. Кроме того, он чувствовал, что влюбляется. Имела ли место в этой гостиничной комнате их первая брачная ночь, осталось неизвестным, но велика вероятность, что это произошло. Кроули был не из тех, кто упускает случай лишний раз заняться сексом, а Роуз, в характере которой присутствовали черты мазохизма, не стала бы ему препятствовать. Потом они отправились в Болес-кин, где Кроули пришлось предпринимать срочные действия, чтобы не допустить появления рыжей Арабеллы. В конце концов, её присутствие было теперь излишним.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 385; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!