Зачем изучать взаимоотношения? 11 страница

— 101 —

огромных размеров. Существует искушение раскритиковать преувели­чение, но эта тактика не из лучших. В такой ситуации Когут хотел бы, чтобы терапевт сказал клиенту нечто следующее: «Представляю себе, как неприятно для вас узнать, что я мог совершить такую серьезную ошибку». Гилл и Когут сходятся в том, какое значение они придавали незащищенности. Согласно Гиллу, незащищенность это то, что делает ре-переживание отличающимся от первоначального. По Когуту, она — необходимая предпосылка эмпатии. Для обоих незащищенность пред­ставляется необходимой.

Резюме

Главные аспекты взаимоотношений, которые Когут считал полезны­ми для клиента, следующие:

Чувство, что тебя слушает человек, действительно стремя­
щийся к пониманию.

Ощущение, что тебя глубоко поняли.

Чувство, что ты принят.

Научение выявлению давних корней каких-либо проблем и,
таким образом, возникновению чувства избавления от них. Дела­
ется это с помощью объяснений терапевта.

5 Построение новых структур самости и в особенности структур, способных компенсировать старые недостатки. Эти структуры стро­ятся через превращенную интернализацию, следующую за недостат­ками терапевта в эмпатическом понимании.

Я убежден, что Когут сделал гораздо больше, чем просто предложил новую теорию нарциссизма и новую терапевтическую технику, хотя он, конечно, дал нам и то и другое. Думается, он предоставил нам новую свободу взаимодействий с нашими клиентами в духе дружбы и откры­того великодушия. Свободу, которую многие терапевты давно считают своей естественной манерой, подчас, к сожалению, отрицаемой под давлением преувеличенной профессиональной совести

— 102 —

6. КОНТРПЕРЕНОС

Один из моих клиентов, особенно нравившийся мне,— как оказа­лось, аспирант факультета психологии,— сказал как-то: «По восьмибальной шкале эмпатии Роджерса я бы поставил вам три». Я почувствовал, как меня захлестнула волна негодования и оби­ды. Это продолжалось всего мгновение, после чего пришлось подавить свои чувства. «Замечательно,— сказал я,— целый месяц ожидал нега­тивного переноса, и вот он налицо».

Где-то в глубине обида все еще давала о себе знать.

«Я также предполагал пронаблюдать, насколько меня хватит»,— отметил я про себя. Моя защитная система сработала и выиграла битву, обида была успешно подавлена, а вера в миф психотерапии благопо­лучно восстановлена: в этой комнате находится один страждующий со своими страданиями и один профессионал, у которого есть и то и другое.

Если спросят, верю ли в то, что у меня есть все это, я честно призна­юсь, что не верю; мне слишком хорошо известно, что это не так. И все

— 103 —

же, когда я нахожусь в кабинете с клиентом, то порою допускаю к себе этот миф. Делаю это частично из рационализации, так как сейчас не вре­мя погружаться в собственные проблемы; достаточно моих попыток понять клиента. А частично — из-за целого «огорода» собственной защищенности и нарциссизма.

Теперь проблема, как вы, несомненно, заметили, состоит в том, что негодование и обида не исчезнут, если я попытаюсь просто их проигно­рировать. Возможно, они станут причинами дальнейших трудностей, точнее, станут причинами трудностей клиента. Может быть «бессозна­тельно» я буду ждать момента, чтобы вернуть, даже очень незаметно, обиду мо^му клиенту. Или, что более вероятно, придется избегать попы­ток показывать, какой я эмпатичный терапевт. Конечно, как и большин­ство коллег-терапевтов, я слишком сознателен, чтобы намеренно делать подобные вещи, но, тем не менее, определенно, мог бы сделать это

Еще один клиент лечился у меня несколько лет назад Он пришел по причине постоянно повторявшейся у него потребности срывать свои планы всякий раз, когда успех казался неизбежным Выслушивая исто­рию его семьи, я чувствовал, что особенно меня волновала и расстраи­вала одна часть этой истории. В пределах своих мнестических возмож­ностей он вначале осознал, что в детстве с его младшим братом происхо­дило нечто странное,— ему было очень трудно в школе. Позже клиенту стало ясно, что его брат — умственно отсталый. Брат был самым люби­мым для него человеком из всех, кого он знал, и его лучшим другом В дальнейшем клиент продолжал делать профессиональную карьеру и добился значительных результатов, но в погоне за успехом он ухит­рялся постоянно вырывать поражение из тисков победы.

По мере того как он рассказывал мне свою историю, обнаружилось много деталей, способных содействовать и, как оказалось, содействовав­ших его отказу от успеха. Но одна, особенно выделявшаяся, выража­лась в щемящем чувстве все большего отдаления его любимого брата Неудивительно, что и я сосредоточился на этом, поскольку моя млад­шая сестра родилась умственно отсталой и большую часть своей жизни провела в лечебнице. Среди чувств по отношению к сестре была огром­ная печаль, а также сильное ощущение вины. Когда я оглядываюсь на свою работу с этим клиентом, то испытываю благодарность, потому что мои собственные конфликты помогли быстро направить внимание на его чувство вины,— почву, оказавшуюся очень плодоносной. Вероятен и другой вариант Я мог бы просто почувствовать слишком сильную

— 104 —

бессознательную тревогу, так как была затронута тема, вызывающая сильную боль. В интересах самозащиты можно было бы закрыть глаза на важность взаимоотношений клиента со своим братом.

Две скрытые драмы

Глубинные психологи учат нас, что многое из происходящего в со­знании клиентов, как и у всех остальных, скрыто от них самих. Каждая личностная история, каждое глубокое желание личности, ее импульсы и страхи лежат вне поля зрения. Тем не менее, они в значительной сте­пени определяют поступки личности и ее сознательные позиции. По мнению психологов, это верно как для клиентов, так и для терапевтов. Таким образом, в дополнение к явным рациональным взаимоотноше­ниям, обнаруживающимся в консультационном кабинете, происходят две скрытые драмы, которые разыгрываются в сложном взаимодей­ствии друг с другом: психическая драма клиента и психическая драма терапевта.

В предыдущих главах мы видели, какую важную роль играет тера­певт в драме клиента. Начиная с первого телефонного звонка бессозна­тельные шаблоны истории клиента превращают события взаимоотноше­ний и характерные особенности терапевта в неиссякаемый калейдоскоп чувств и мыслей о терапии и терапевте.

Несколько лет спустя после описания феномена переноса Фрейд заметил, что нечто подобное происходит и у терапевта по отношению к клиенту. Этому феномену Фрейд дал имя контрперенос и рассмат­ривал его как препятствие1. Идеалом был абсолютно объективный наблюдатель, чье внимание было бы приковано к ассоциациям клиента, а собственные заботы и проблемы находились бы далеко от приемного кабинета. Если этот идеал не достигался, то страдала терапия. Позже некоторые из последователей Фрейда стали подвергать этот взгляд сомнению: конечно, было много примеров, когда контрперенос оказы­вался вредным для клиента и терапии, но случалось и так, что с помо­щью контрпереноса терапевты постигали кое-что в проблемах клиентов, чего они не могли узнать никаким другим путем1.

Это открытие вызвало новый интерес к изучению контрпереноса. Постепенно выяснилось, что, независимо от того, сколько «личной те­рапии» имеют терапевты, независимо от того, насколько хорошо они

— 105 —

«проанализированы», в консультационном кабинете неизбежно будут разыгрываться две сложные драмы, и одна из них будет происходить в бессознательном терапевта. Поэтому понятно, что чем лучше терапевт будет осознавать этот факт, тем безопаснее он будет для клиента и тем богаче будет источник информации для терапевта '.

Источники контрпереноса

История теории контрпереноса насыщена спорами о том, какое должно быть установлено значение для этого слова ^ Мы примем совре­менное и, как я считаю, наиболее общеупотребительное значение и будем считать, что контрперенос включает все чувства и отношения к клиенту, которые возникают у терапевта. Контрпереносные реакции можно разделить на четыре типа:

1.       Реалистичные реакции-ответы. Некоторые контрперенос­ные чувства возникают из вполне реалистичных реакций-ответов (responses), например:

Клиентка — приятный и привлекательный человек, и я испыты­ваю симпатию к ней. Любой терапевт может чувствовать то же самое независимо от своей личной истории или конфликтов.

Клиент — воинственный и отчасти угрожающий, я осторожен и немного испуган.

2.       Реакция на перенос. Некоторые контрпереносные чувства яв­ляются реакциями на перенос клиента, например:

Реагируя (acting out) на перенос, клиент выглядит соблазня­ющим, а я чувствую возбуждение или, возможно, некоторый испуг.

Клиент льстит мне, и я становлюсь напыщенным (inflated). Клиент критикует меня, я чувствую угрозу.

3.       Реакции-ответы на материал, вызывающий затруднения у терапевта. Некоторые контрпереносные чувства возникают, когда клиент изучает область, особенно тревожащую терапевта, например:

— 106 —

Клиент говорит об опасении по поводу гомосексуальности. Ес­ли я еще не определился в своей сексуальной идентификации, то могу разделить опасения клиента.

Я собираюсь разводиться. При рассказе клиента о его счастли­вом браке мною овладевает зависть.

4. Характерные реакции-ответы терапевта. Некоторые контрпереносные чувства я ношу с собой постоянно, так что они сопровождают меня и в консультационном кабинете вне зависимости от действий клиента.

Некоторые терапевты-мужчины чувствуют большую или мень­шую конкуренцию с каждым мужчиной, которого они встре­чают. Клиенты не являются исключением.

Некоторые терапевты хотят, чтобы их любил или чтобы ими восхищался каждый, кого они встречают. Клиенты исключения не составляют.

В начале этой главы я описал клиента, критиковавшего мой недос­таток эмпатии. Мое чувство обиды являлось примером второго типа: реакции на перенос. Там были также элементы четвертого типа: харак­терные реакции терапевта. Я плохо воспринимаю критику, откуда бы она ни исходила.

Моя идентификация с клиентом, имевшим умственно отсталого брата, является примером, главным образом, третьего типа: он попал в область, конфликтную для меня. Восприимчивый терапевт, не имеющий моего опыта, также обнаружил бы важную роль брата, тогда бы это мог быть контрперенос первого типа — реалистичная реакция.

Моя реакция на критику вполне могла обидеть клиента. Для него реакция на чувство боли за неполноценного младшего брата имела зна­чение. Таким образом, существуют две важные причины для того, что­бы уделять особое внимание этим чувствам. Первая — осознание контр­переноса помогает нам защищать клиентов. Вторая — это осознание делает возможным использование открытий, которые эти чувства дают нам о наших клиентах.

— 107 —

Полезный и препятствующий контрперенос

Генрих Ракер в своей значительной работе «перенос и контрпере­нос» 5 классифицирует феномен контрпереноса как полезный или препятствующий[5].

Чувствами и отношениями полезного контрпереноса являются те, которые бдительные терапевты успешно применяют с пользой для кли­ента, продолжая исследовать и обдумывать их до тех пор, пока они не оформятся в эмпатические инсайты. Например — печаль, вызванная во мне рассказом клиента об умственно отсталом брате. Чувство обиды на критику любимого мною клиента, тоже могло бы стать признаком полез­ного контрпереноса, признай я его и пойми, что оно указывает, насколь­ко сильно ему надо было обидеть меня именно тогда.

Феноменом препятствующего контрпереноса является любой, став­ший причиной затруднений. Отклонись я от исследования умственно отсталого брата из-за невыносимого чувства вины и боли, это стало бы примером препятствующего контрпереноса.

Здесь важно отметить, что в любой момент наши глубокие харак­терологические привычные реакции пребывают в ожидании, выиски­вая случая, чтобы выразиться в качестве контрпереноса. Вынужден­ное повторение — это наш старый друг; как и все клиенты, каждый из нас имеет историю, постоянно напоминающую о себе. У клиентов — и мы уже это видели — вынужденное повторение обеспечивает мощ­ный терапевтический потенциал; для терапевтов же оно оказывается ловушкой, о которой необходимо постоянно помнить. То, что удер­жало меня от хладнокровного использования чувства обиды под видом полезного контрпереноса, было гнетом пожизненного страха критики. С другой стороны, я нашел в себе силы использовать собст­венные чувства по отношению к отсталому брату, поскольку эта боль и вина были не столь сильны, чтобы поглотить мою эмпатию и ото­рвать от работы.

— 108 —

Препятствующий контрперенос

Проявления препятствующего контрпереноса подвергают нас ряду опасностей:

1.       Контрперенос способен сделать нас нечувствительными к важ­ной области исследования. Или, наоборот, он может заставить нас сосредоточиться на том, что является скорее нашей проблемой, не­жели проблемой клиента.

Время от времени клиент намекает на возникающие сексу­альные фантазии. У терапевта есть причины для собственных опасений на этот счет, и он с успехом удерживает себя от того, чтобы увидеть их важность для клиента.

Терапевт-женщина имеет серьезные неразрешенные кон­фликты в отношениях со своей матерью. Она придает слишком большое значение этому аспекту в динамике клиента и преус­певает в своем влиянии на клиента так, что тот тоже начинает переоценивать его.

2.       Контрперенос может побуждать нас использовать клиентов для косвенного самоудовлетворения.

Терапевт с конфликтами по поводу своего чувства зависи­мости представляет опасность, поскольку может незаметно под­стрекать клиента к (поверхностным) независимым действиям в качестве косвенного способа в попытках преодолеть свою соб­ственную зависимость. Можно вообразить, что подобное про­исходит в любой сфере личностных проблем терапевта.

Другой пример: искушение побуждать клиента к большей сексуальной свободе. Возможно это и правда, что для многих клиентов расширение сексуальной свободы оказывается полез­ным. Возможно и то, что многие терапевты имеют меньше сек­суальной свободы, чем им хотелось бы, и могут просто соблаз­ниться работать косвенно с этой ограниченностью. Существует много причин, по которым терапевт должен быть крайне осто­рожным в навязывании мнений и советов клиентам; эта — одна из главных.

— 109 —

3.       Контрперенос может привести нас к выражению тонких наме­ков, способных во многом влиять на клиента. Мы иногда забываем, насколько важным становится терапевт для клиента. Сознательно и бессознательно клиент настраивает себя на волну терапевта. Почти ничто не ускользает от его внимания,— будь то изменения в мимике, перемена позы, интонации голоса или мышечное напряжение. Спо­собов, с помощью которых терапевт может (или должен!) хоть как-то это контролировать, нет. Намеки также передаются, и многие из них принимаются и интерпретируются.

Если бессознательно я нуждаюсь в том, чтобы определен­ный клиент (или все мои клиенты!) восхищался мною и лю­бил, сколько бы я ни говорил вслух о том, что приветствую вы­ражение негативных чувств в свой адрес, клиент, вероятно, воспримет тысячу крошечных намеков, которые покажут, как я в действительности отношусь к гневу и критике. Психологи, изучающие феномены научения, установили, что бессознатель­ное восприятие таких тонких намеков может быстро сформи­ровать соответствующее поведение субъекта. Не найдя ника­ких способов уменьшить интенсивность невротической потреб­ности, я оказываюсь перед опасностью научить своих клиентов выделять дружелюбные чувства ко мне и подавлять недруже­любные.

Если я эротически привлекателен для клиента, то могу передать множество соблазняющих сообщений, которые, в луч­шем случае, введут человека в конфуз по поводу наших взаимо­отношений.

Каждый клиент (за исключением тех, кого терапевт дейст­вительно не любит) вызывает у терапевта два конкурирующих потока чувств: терапевты хотят освободить своих клиентов и отправить искать свой собственный путь, и в то же время они стремятся сохранить их зависимость. (Такую же двойственность переживаний проявляют практически все родители.) Оставаясь невнимательными, терапевты всегда найдут способы послать противоречивые намеки своим клиентам.

4.       Контрперенос может привести нас к вмешательству, противо­речащему интересам клиента.

— 110 —

Если я взвинчен поведением клиента, я могу, как мы уже видели, найти способ, чтобы обидеть его, в то же время искрен­не считая, что совершаю лучший терапевтический поступок.

Если история отношений клиента со своим отцом вызывает во мне собственный, не нашедший разрешения гнев на моего отца, то я подвергаюсь опасности высказать критические и гнев­ные мысли об отце клиента. Враждебная критика членов семьи клиента, пусть даже с чистейшими намерениями, вероятно, не лучший способ в терапии; вызванная контрпереносом, она мо­жет оказаться деструктивной.

Клиент говорит в основном о мелочах. Когут показал нам, как важно разглядеть за защитными мелочами страхи клиента. В этом случае терапевт становится в позицию эмпатии к кли­енту. Но если у терапевта возникли контрпереносные чувства раздражения и нетерпения, то возможен соблазн сосредоточить­ся на мелочах и пропустить лежащий за ними страх. Тогда вме­шательство терапевта (например: «кажется, вы избегаете пред­метов, которые действительно беспокоят вас») будет расценено как критика и будет отвергаться сильнее, чем лежащий за этим и усиливающийся страх.

5 Контрперенос может привести к принятию ролей, распределя­емых между нами благодаря переносу клиентов. По историческим причинам, о которых здесь упоминать не стоит, попытка клиента повлиять на терапевта, с тем чтобы он принял эти роли, называется проективной идентификациейfi. Проективная идентификация ока­зывает возрастающее давление на терапевта и нацелена на уступку клиенту в исполнении соответствующей роли. Если терапевт с лег­костью поддается такому влиянию, то это называется проективной контридентификацией или интроективной идентификацией. Дав­ление может быть таким же интенсивным, как и гипнотическое воз­действие, а после того как терапевт поддастся этому влиянию и отре­агирует нужную роль, он, преимущественно, чувствует себя очень смущенным, словно перенес постгипнотическое внушение7.

Если клиент постоянно обвиняет терапевта в неэмпатич-ности и враждебной настроенности, напряжение у терапевта, в конечном счете, возрастет, и он начнет обращаться с клиен­том таким же образом. Когда терапевт сопротивляется такому

— 111 —

давлению, то, тем самым,— из самой напряженности — он узна­ет много нового о клиенте. Опасность, конечно, состоит в том, что любому терапевту сопротивляться тяжело, а если, к тому же, в отношениях присутствует и скрытая, ожидающая «своего часа» враждебность, то терапевт, вероятно, доставит клиенту много неприятностей, прежде чем одумается.

Образованный, умный, горделивый клиент незаметно уста­навливает этакий подтекст взаимоотношений, в котором «мы с вами — двое мудрых и избранных людей, разговаривающих обо всем на свете». Это вводит терапевта в ряд бессознательных соблазнов: играть такую роль легче, чем вести терапию, кроме того, и сама роль льстит. Если терапевт клюет на эту приманку, то клиент получает возможность исполнить эффективный защитный маневр.

Клиент относится к терапевту как к более мудрому и стар­шему человеку, знающему мир лучше клиента, чьи советы и мнения являются чрезвычайно ценными. Вряд ли нужно гово­рить о том, насколько искушающей может быть такая позиция

Когда клиент считает терапевта прекрасным человеком, то есть, когда в муках идеализирующего переноса он рассматри­вает терапевта в превосходной степени, то это оказывает силь­ное давление на уравновешенность последнего. Возникает один из двух или сразу оба соблазна: по причине смущения терапевт начнет делать самоосуждающие заявления, или, в тайне гор­дясь собой, станет играть роль супер-терапевта.

---

Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 63; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!