XVII век в работах, мемуарах иностранцев.
В XVII в. значительное количество европейцев смогло лично познакомиться с жителями и положением дел в Московском государстве. Военные действия с Речью Посполитой и Швецией, наличие природных запасов, необходимых для европейских мануфактур, борьба купеческих союзов за новые рынки сбыта, привлечение царем на службу иностранных специалистов способствовали росту интереса к Московскому государству как среди европейских правителей, так и обычных жителей. Особенной активностью в выстраивании взаимоотношений с Московским государством отличались Великобритания и Республика Соединенных Нидерландов, которые на протяжении всего столетия конкурировали за ведущее место во внешней торговле Московии. Поэтому большинство записок о Московском государстве оставили именно голландцы и англичане.
Известие в XVII веке описывает с большими подробностями лестницу чинов, сосредоточившихся при дворе около особы государя.
Иностранцы описывают довольно в резких чертах власть московского государя и его отношение к окружающим; в заключение наиболее спокойные из них приходят к нелестной дилемме: трудно решить, говорят они, дикость для народа требовать такого самовластного государя, или от самовластия государя народ так одичал и огрубел.
Но как ни резки черты, в которых изображают иностранцы отношение верховной власти к ее окружению, мы не можем назвать их преувеличенными. Так же не преувеличены рассказы иностранцев о времени Ивана Грозного. Например, повествование Исаака Массы принадлежит едва ли не к самым важным иностранным источникам о крестьянской войне и интервенции, которую дворянско-буржуазная историография обозначала термином Смутное время. Но в своей работе он пишет не только про Смутное время, его сказ начинается с юности самого Ивана Грозного.
|
|
|
Хотя XVII век богат сказаниями иностранцев, в основном они касаются Смутного времени и предшествовавших ему событиях, а также быта и нрава русского народа. Русь поражала европейцев отсутствием учебных заведений, патриархальностью, смутным представлением о гражданском устройстве, тиранической властью, подозрительностью самих московитов к иностранцам и т. д. Вызывала недоумение грубая и простая пища русских людей, суровость постов и другие проявления повседневной жизни, которые были непривычны для западного человека. Европейца «поражала своими особенностями и природа страны, и обилие её естественных богатств, и деспотический характер власти, и бесправное положение населения, но, конечно, больше всего он должен был останавливаться в недоумении перед явлениями бытового характера, перед нравами, обычаями и религиозными верованиями. А о самой политической системе мало говорилось. Например, А. Мейерберг отзывался о русских так: « так как верховная власть московских государей скорее власть господ над рабами, нежели отцов семейства над детьми, то подданные не признают отца в своем царе и не оказываются детьми к нему. Их покорность вынуждена страхом, а не сыновним уважением. Потому-то, когда страха нет или он исчезнет, покорность упрямится и брыкается; хотя немилосердный господин и свирепствует над спинами всех их тем же кнутом, что и над боярскими, при всем том, если палач уберет кнут, они, точно собаки, встряхнувши спиной после побоев, продолжают по-прежнему упрямиться, от души готовые снова подставлять тело под удары с рабскою терпеливостью…». С этим же мнением имел сходное видение и Патрик Гордон, чей «Дневник» является уникальным историческим источником по истории России XVII века.
|
|
|
2.2. XVIII век Российской империи в докладах, отчетах иностранных послов.
Иностранные источники первого десятилетия XVIII в. далеко не исчерпываются мемуарами и составляют сложный комплекс документов дипломатического, политического и литературного содержания. По авторству они подразделяются на записки путешественников, сочинения иностранцев на русской службе и документы дипломатов. Последние включают источники официального (доклады, отчеты, дипломатическую переписку, инструкции) и неофициального (автобиографии, мемуары, дневники) происхождения. Рассмотрим опубликованные записки дипломатов в выбранном тематическом ракурсе.
|
|
|
Королевскими инструкциями датским чрезвычайным посланникам Г. Грунду (1705—1708), Ю. Юлю (1709—1712), английскому посланнику Ч. Уитворту (1705—1710, 1712) предписывалось составление полного и совершенного отчета обо всем происходившем при царском дворе. Датским дипломатам конкретизировались задачи их миссии. Пауль Гейне (1698—1705) отправлялся для выяснения возможности создания датско-русского оборонительного альянса. После окончательного заключения союзного договора в 1700 г. датчан еще в большей степени интересовали сведения о военной и дипломатической стратегии царского двора. Посланник Георг Грунд получил указание добиться субсидии от России на вооружение датского флота. Другой датский дипломат — Юст Юль по официальному предписанию акцентировал внимание на анализе "настоящего положения и устройства управления и финансов, особенно же армии и морских сил". Для достижения этой цели ему поручалось вести дневник, который стоит отметить как самое объемное и содержательное произведение иностранца о России начала XVIII в[7].
|
|
|
Английский двор наиболее тревожили вопросы защиты купцов, меркантильных мероприятий, беспокоил рост найма английских матросов на русскую службу. Лорду Чарльзу Уитворту ставилась проблема "возможно искусно и с возможно меньшей оглаской добывать сведения о намерениях русского двора" и "вообще все, что не лишено значения в настоящих обстоятельствах". Для удовлетворения интереса австрийского императорского министерства о состоянии московского управления в июне 1710 г. специальный доклад подготовил действительный поверенный венского двора Отго Антон Плейер. В донесениях они часто рассуждали о нравах царского двора, анализировали роль царя в военных и финансовых реформах. Различные аспекты внутреннего управления России рассматривались через призму интересов иностранных дворов. Объем известий в иностранных докладах несоизмеримо меньше той совокупности информации, которая содержится в корреспонденции, на что авторы ссылаются "дабы не утруждать перечислением высокую особу своего монарха".
Из докладов и переписки можно выделить следующие рубрики, по которым можно распределить информацию, относящуюся к государственному управлению: административное деление и аппарат, законы, личность царя, царский двор и сановники, чины и звания, финансы, военные силы, гражданские и военные планы царя, управление церковью. Говоря об источниках сведений дипломатов, исследователи выделяют личные наблюдения, общение с царем, «министрами» и обращения к запискам своих коллег и предшественников. Заметим, что каждый иностранец использовал различные каналы и методы получения информации, имел собственные представления о России и, наконец, определенное отношение к себе царского двора. Особым источником сведений для иностранных посланников являлось общение с коллегами; среди них были дипломаты, которые не оставили сочинений о России, и осведомленные иностранцы, находившиеся на русской службе без официального статуса. Например, Гейне упоминал о беседах с польским посланником Лефортом, бранденбургским послом Принтцем, имевшим самое благоприятное расположение Петра I. Все дипломаты, оставившие доклады, владели двумя-тремя европейскими языками, кроме русского. Это важное обстоятельство послужило причиной не всегда точного употребления иностранцами и позже исследователями при переводе их сочинений—транслитерации, кальки и имен собственных.
Сведения иностранных дипломатов о государственном управлении занимают важное место в официальных докладах и отчетах. В текущей корреспонденции, отмечавшей события в контексте задач дипломата, они также не упускались из вида. Разнообразный материал и характеристики, сообщаемые в записках, дополняют друг друга и предоставляют историкам возможность создания интегральной оценки реформ государственного аппарата по представлениям современников. Оценка будет корректной, если учесть, что предпосылки, которые способствовали тесному общению иностранцев, могли быть условием формирования единых подходов или стереотипов в освещении государственного устройства, деятельности "министров" и влиятельных особ.
Мемуары иностранцев на русской службе, сочинения путешественников, имеющие ряд источниковедческих особенностей, необходимо выделить в отдельную группу источников. За рассматриваемый период к ней относятся известные записки Дж. Перри и К. де Бруина. Английский моряк, инженер и гидрограф Джон Перри по приглашению Петра I в 1698— 1712 гг. руководил строительством каналов, доков и мог наблюдать те стороны российской действительности, которые не коснулись представителей иностранных дворов. Осенью 1714 г. он составил "краткое" и "более подробное" повествования о России "в отношении многих великих и замечательных дел" царя по устройству флота, армии, администрации, а "преимущественно же тех работ, которые были производимы".
Голландский живописец и путешественник Корнилий де Бруин за двухлетнее знакомство с Россией благодаря своим профессиональным качествам подметил множество интересных деталей, ускользнувших от других. Он путешествовал с целью "осмотреть уцелевшие древности, подвергнуть их обыску и сообщить о них свои замечания... обратить внимание на одежду, нравы, богослужение, политику, управление" и придерживался правила "строго держаться истины и описывать только то, что сам видел и узнал на месте". Очевидно, что основным каналом сведений мемуаристов были личные наблюдения, но условия формирования впечатлений и восприятия были различными.
Сведения о государственном управлении черпались из общения с представителями аппарата разного уровня — от дьяков и воевод до судей приказов, коллегами и преимущественно из личной практики наблюдений. Выяснив надежность источников известий, мы можем полагаться на сведения иностранцев только как на информацию косвенного характера, поскольку она была зафиксирована под влиянием внешних, по своей природе не способствующих адекватному отражению информации об объектах описания. В ранних иностранных источниках понятие управления отражало лишь направляющую основу функционирования государственных установлений — уполномоченных лиц и властных структур.
На рубеже XVII—XVIII вв. управление понималось иностранцами более объемно и содержательно — как форма деятельности государства, выраженная в организации порядка, системе мероприятий и учреждений, обеспечивающих интересы его суверена (монарха). К этому времени в европейских странах сложился многофункциональный тип государственного управления. В России иностранные авторы выделяли гражданское, военное и церковное управление. В интерпретации Г. Грунда, докладу которого вторил Ч. Уитворт, функции управления и правосудия совмещались государственным аппаратом. Законодательство (законы) иностранцы упоминали в связи с судебными полномочиями царской администрации. Очевидно, что локковская формула разделения властей на законодательную, исполнительную и «федеративную» не могла звучать в сочинениях о петровской России. Даже спустя столетие распорядительно-исполнительная деятельность государства окончательно не дифференцировалась от законодательства и правосудия. Разновидности государственного управления выделялись иностранцами как производные от всей сферы действия монарха. Правление в России «является абсолютным до последней степени» —утверждал английский дипломат Ч. Уитворт, — не ограничено никаким законом или обычаем и зависит лишь от прихотей монарха, которые определяют жизнь и судьбу всех подданных". Называя, подобно Уитворту, государя неограниченным, К. де Бруин более всего удивлялся его власти, которая "простирается даже на дела духовные... область, касаться которой другие венчанные особы воздерживаются, из опасения возбудить против себя гнев духовенства". Роль Петра I в управлении превозносилась практически всеми иностранцами. Бруин и Перри считали, что причина его активного участия в управлении—недоверие вельможам и собственным "министрам", а П. Гейне и Ч. Уитворт даже сочувствовали царю, имевшему "плохих слуг". У Ю, Юля сложилось впечатление, что царь заведует всем сам, "как на суше, так и на море", и "лично одарен столь совершенным и высоким умом и познаниями, что один может управлять всем".
По поводу модернизации управления в начале XVIII в. можно привести слова старшего коллеги Юля П. Гейнса: "Россия в переходном состоянии, она многое уже позаимствовала от Европы, но и сохранила немало старых привычек, смешение небывалое — ни Европа, ни Азия". "Старые привычки" оказались характерной и живучей чертой всей системы российского управления и правосудия. "При теперешнем положении, иметь в России дело с судом — большая неприятность, поскольку истец, если он располагает деньгами, будет самым удачливым и на основании малых улик... может засадить ответчика в тюрьму... Вообще же русские законы сами по себе достаточно ясны, справедливы и, следовательно, одинаковы с законами иных народов в большинстве статей, но в соблюдении их весьма отличны". Меткие характеристики Г. Грунда оказались актуальны не только для XVIII в.
В докладах и депешах иностранцы применяли различные критерии в характеристике представителей высшей администрации. Дж. Перри представил "министров" как нечестных, неспособных и нерадетельных слуг царя, они "были враждебны мне, — признавался англичанин, — и моим предприятиям". Задержки жалованья, бытовые неудобства и даже введение новой легковесной монеты в стране он относил на счет "злонамеренных козней бояр". Дипломаты отмечали плохую осведомленность русских "министров" прежде всего в международных отношениях и называли различные причины их низкой компетентности. Осторожность Петра в дипломатических вопросах, требовавших конфиденциальности, опыта и знания современной политической конъюнктуры, могла быть воспринята иностранцами как недоверие царя своим "министрам". В реляциях дипломатов администрация Петра не выглядела монолитом. П. Гейне отметил различные интересы «партий» Л.К. Нарышкина и кн. Б.А. Голицына в дипломатическом ведомстве во время русско-датских переговоров.
О правильном поникании Бруином чиновной иерархии XVII—начала XVIII в. говорит его перечень основных чинов так называемого «московского списка» — стольников, дворян, жильцов, а также дворцовых чинов — спальников, дворецких, кравчих, чашников. Видимо, автор был знаком с боярским списком или другим официальным документом Разрядного приказа».
У Грунда и Уитворта этот список почти идентичен. Первым подданным они назвали А. Д. Меншикова, вторым — вице-канцлера Г.И. Головкина, третьим — адмирала Ф.М. Апраксина и П.П. Шафирова, за ними следовали "тайные царские советники": кн. Г.Ф. Долгорукий, И.А. Мусин-Пушкин, кн. МЛ. Гагарин; в числе видных деятелей названы восемь губернаторов и Б.П. Шереметев. В 1710 г. Г. Грунд совершенно верно отметил, что «царь пока и не обнародовал какого-либо настоящего порядка рангов, а все еще приказывает дорабатывать его проект, так что это дело, вероятно, не будет законченным до заключения мира»[8].
Первое десятилетие XVIII в. оказалось переходным периодом складывания системы чинов, поэтому корректное употребление иностранцами чинов «московского списка» зависело от уровня их знакомства с традиционной системой чинопроизводства.
Замечания иностранцев подтверждают, что при Петре I Государев двор как корпоративная организация чинов прекратил свое существование, но не утратил значения социального института, регулировавшего отношения внутри властвующей элиты и представлявшего ее в качестве правительства перед иностранными государствами. В описаниях европейцев отсутствует системный и последовательный материал об административной системе страны, поскольку они, обращаясь к теме российского управления, ставили исключительно практические цели. Мемуаристы пытались познакомить читательскую публику со своими впечатлениями, знанием и оценками отдельных элементов государственного быта. Дипломаты старались оперативно осведомлять свои дворы о наиболее важных событиях, собирать необходимые сведения по частным вопросам, анализировать информацию, касавшуюся политического устройства России. Высшее, центральное и местное управление в их сочинениях освещалось неравномерно. Достоверность известий иностранцев о государственных учреждениях можно выявить, имея параллельные источники. Например, архивные документы могли бы подтвердить сообщение П. Гейнса о запланированном на 8 февраля 1700 г. "большом совете" в селе Преображенском, где состоялось несколько боярских съездов. В начале XVIII в. термин дума редко употреблялся иностранцами, собрания бояр чаще именовались "тайным" или "царским" советом. Согласно косвенным указаниям Ч. Уитворта, его составляли лица, заведовавшие военными и дипломатическими делами, в том числе Т.Н. Стрешнев, Ф.А. Головин, были "еще несколько министров, входящих в тайный совет... они занимаются внутренними делами, не пользуются особой милостью и не оказывают заметного влияния на дела государства". В реляциях отмечалась "чрезвычайная деятельность царя" и ежедневно собиравшихся советов в декабре 1707 г. для пополнения армии рекрутами и "заготовки денег для жалования и снабжения своих войск". На подобных совещаниях "царь обычно высказывался после всех участников обсуждения, чтобы найти самое разумное решение". В1707—1708 гг. он отправил царевича Алексея на несколько месяцев "председательствовать на всех совещаниях, самолично подписывать приказы и доклады и, следовательно, получать сведения обо всех делах". Этими "консилиями", которые собирались в Преображенском или, чаще, в Ближней канцелярии, заинтересовался О. Плейер. Он определил цели и компетенцию "тайного совета", подробно охарактеризовал "министров" и выделил "государственный" и "тайный военный" советы как постоянные совещательные учреждения, действующие при особе монарха. Исходя из состава "государственного совета" (по Плейеру: Г.И. Головкин, П.П. Шафиров, Н.М. Зотов), резолюций и упоминаний о царских советах Ю. Юля следует, что они представляли собой лишь сложившуюся практику конференций и совещаний иностранных дипломатов с царской администрацией по внешнеполитическим вопросам.
Учреждение Сената зафиксировали практически все иностранцы, находившиеся в России в 1711 г. Более подробных сведений о деятельности и значении Сената мы не встретим в иностранных источниках тех лет.
Все упоминавшиеся высшие институты определялись европейцами как совещательные учреждения. Показательно, что советами именовались также Ратуша, военные и дипломатические совещания.
Описание приказного управления оставили мемуаристы. Популярность этого сюжета у них определила доступность наблюдения, наглядность к оригинальности строения приказов. Находившиеся в 1702 г. в Кремле 18 приказов наиболее удачно и лаконично представил К. де Брупн, отметивший их иерархию, компетенцию, внутреннее устройство и даже интерьер палат. Обыкновенно и сами учреждения именовались иностранцами палатами и канцеляриями. Авторы остановились также на характеристике приказной администрации. Иностранные посланники отметили недостатки приказной системы: отсутствие унификации, отраслевой и территориальный принципы разделения центральных ведомств, параллельную компетенцию, часто приводившую к путанице. Несмотря на многочисленность приказов в начале XVIII в. (свыше 30—у Ч. Уитворта, более 40 — у Ю. Юля), иностранцы подчеркнули некоторые положительные перемены. Уже в 1702 г. Бруин указал на результат преобразования делопроизводства приказов, где «все деловые бумаги ведутся теперь... как у нас, голландцев». Создание Ратуши в 1699 г. иностранцы оценили как ограничение выборными бурмистрами воеводской власти в гражданском управлении. Перри отнес это новшество к оскорблению дворянства государем, доверившим сбор царских доходов «мужикам» — купцам и прибыльщикам». Уитворт записал в реляциях о намерении Петра поручить бурмистрам контроль над некоторыми торговыми операциями. А новый проект царя—губернская реформа 1708—1710 гг.—предвещал, по словам Уитворта, большие перемены. Восемь губерний были настолько обширны, что сравнивались с государствами, в которых губернаторы "имели абсолютную власть во всем, помимо того, что касается регулярных войск... хотя они квартируют на подвластных тому или иному губернатору территориях, но должны получать приказы непосредственно от царя и его генералов". На первом плане в отчетах иноземных посланников стоял обзор состояния губерний и составление портретов их правителей. Фундамент местного управления предыдущего XVII столетия долгое время оставался неизменным. В руках воевод, как отмечал Дж. Перри, назначавшихся из столичных приказов в уездные и крупные города, находилась безграничная административная, фискальная и судебная власть. Всякий принципал «имел в каждом городе своего дьяка или мелкого канцлера и особое присутственное место, подлежащее его ведению и называемое приказом».
Заключение
История России, не имеющая конца, полная невероятных трагических и победоносных моментов, полная надежд и разочарований, великих тайн и откровенных глупостей, какая бы она не была, она всегда будет великой.
Главным источником, из которого черпали иностранные путешественники свои сведения о Российском государстве, служило их непосредственное наблюдение и присутствие.
Чужеземец, который не имел прямого отношения к стране не боясь ничего, мог полнее и лучше описать многие явления русской бытности и предоставить непосредственное и ничем незамутненное впечатление, чем человек, привыкший к тем условиям, которые ему предоставлены. Он мог передать полную картину ничего не утаивая, причем указывая минусы и плюсы политической системы страны. Иностранцы так же, проводили параллель между Россией и своей страной, ибо картина которая представала перед ними, когда они оказывались на территории нашей страны, полностью отличалась.
С этой стороны, записки иностранцев могут служить необходимым дополнением к отечественным историческим заметкам и документам, возможно, что это даже из-за использования путешественниками источников (летописи), которые не сохранились до нашего времени или из пересказа, близкого по содержанию к Повести Временных лет.
Мемуары, записки и дневники с воспоминаниями о путешествиях исследователей, посетивших Россию в XV – XVI веках, могут составить целую библиотеку. На протяжении всего столетия в стране гостили сотни путешественников и исследователей из всех стран мира. Чужеземцы этого периода, отмечают что боярская дума имела только совещательное значение, что дела часто решались до обсуждения их в думе и без ее утверждения приводились в исполнение, и также отмечают недостатки громоздкой приказной системы. Приказная система даже в отечественных источниках четко не описана, не говоря уже об иностранных.
Иностранные источники начала XVIII в. представляют безальтернативный комплекс документов, который кроме объемного фактического материала о внутреннем устройстве России содержит оценки авторов и анализ состояния русского государства. Личностное восприятие иностранцами государственного управления необходимо изучать в контексте всего сочинения (отчетов или переписки), чтобы определить достоверность информации. В документах иностранного происхождения немаловажно выявить и новые сведения о государственном управлении, заметив, что само понимание "нового" в источниках двояко. Во-первых, это отличия от старорусской практики управления; во-вторых, это новизна элементов структуры управления в сравнении с европейскими странами. Записки иностранцев объединяет одно время написания и непосредственное соприкосновение авторов с атмосферой петровских преобразований. Европейцы подчеркивали влияние военных реформ на совершенствование государственного управления и вместе с тем зафиксировали опережение эволюции внешних проявлений институционализации (создание новых структур, утверждение принципов рациональной организации управления) над живучестью традиций, выраженных во влиянии неформальных отношений внутри правящей элиты, консервации неофициальных методов управления.
Список использованной литературы:
1. Барбаро И. Путешествие к Тану // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М. 1991. С.5-6.
2. Возгрин В.Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны: История дипломатических отношений в 1697—1710 гг. Л., 1986. С. 155
3. Герберштейн С. Московия. М., 2008. 3.Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1866.
4. Гваньини Ал. Описание Москвы. М., 1997.
5. Грунд Г. Доклад о России в 1705—1710 гг. М.; СПб., 1992. С. 154—156.
6. Контарини А. Путешествие в Персию // Иностранцы о древней Москве. Москва XV - XVII веков. М. 1991. С. 6-9.
7. Перкамота Г. Сообщение о России, продиктованное в 1486 году в канцелярии Сфорца московским послом Георгом Перкамотой. Заметка, содержащая сведения о делах и властителе России. // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVI веков. М., 1991. С. 9-14.
8. Поссевино А. Московия // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М.: 1991. С.85-86.
9.Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1863. Т. IV, ч. 2. С. 539—660; Обида прусского посла Георга Иоганна Кейзерлинга// Русская старина. 1872. Т, 5, №> 6. С. 803—844.
10. Флетчер Дж. О государстве русском // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск. 2003. С.14-152.
11. Ченслор Р. Книга о великом и могущественном царе России // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М. 1991. С.28-38.
12. Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711)//ЧОИДР. 1899. Кн. 4. Отд. III. С. 433—442;
[1] Барбаро И. Путешествие к Тану // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М. 1991. С.5-6.
[2] Контарини А. Путешествие в Персию // Иностранцы о древней Москве. Москва XV - XVII веков. М. 1991. С. 6-9.
[3] Герберштейн С. Московия. М., 2008. 3.Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1866.
[4] Ченслор Р. Книга о великом и могущественном царе России // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М. 1991. С.28-38.
[5] Поссевино А. Московия // Иностранцы о древней Москве. Москва XV-XVII веков. М.: 1991. С.85-86
[6] Флетчер Дж. О государстве русском // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. Смоленск. 2003. С.14-152
[7] Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711)//ЧОИДР. 1899. Кн. 4. Отд. III. С. 433—442; Донесения и другие бумаги чрезвычайного посланника английского при русском дворе Чарльза Уитворта с 1704 г. по 1708 г. // Сб. РИО. СПб., 1884. Т. 39. С. 3—7.
[8] Грунд Г. Доклад о России в 1705—1710 гг. М.; СПб., 1992. С. 154—156.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 99; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!