МЫ БЫЛИ БЫ ПОСЛЕДНИМИ ПОДОНКАМИ 2 страница

По парапету, сооруженному по верху ограды, прохаживались часовые. Больше всего их было в западной части стены. Оттуда они наблюдали за бедными кварталами и шумными доками.

Приближаясь к южным воротам, Брансен и его спутницы обратили внимание, что с доков и впрямь доносится беспрестанный гул. По реке непрерывно курсировали паромы, порт был до отказа набит парусниками, в том числе военными кораблями лорда Делавала. Из-за этого несколько судов стояли на якоре невдалеке от переполненных причалов. Грязные рабочие группами сновали туда-сюда, таская за собой на тяжелых канатах груженные товарами полозья или толстые стволы деревьев, сплавленные по реке с запада, из области, именуемой Лесным путем.

Погонщики нещадно хлестали бедных чернорабочих по ногам. Стоя у ворот, троица, оцепенев от ужаса, наблюдала, как один из них потерял равновесие от особенно сильного удара и упал с доков. Тогда докмейстер начал бить несчастного ногами, не обращая внимания на его мольбы, а остальные просто смотрели, и никто не осмелился вступиться.

— Что, не привыкли видеть такое? — спросил один из стражников на воротах, заметив испуг на лицах наших путешественников.

Он обращался главным образом к Брансену, который в этот день путешествовал без душевного камня, а потому предстал Цаплей во всей красе. Часовой было поморщился, но взглянул на Кадайль и тут же расплылся в довольно непристойной улыбке.

— Это мой муж. — Она подошла к Гарибонду и взяла его за руку. — Ранен на войне, которая идет к югу от Делавала.

— Сражаясь за?.. — полюбопытствовал стражник.

Еще двое часовых неподалеку навострили уши, наблюдая за разговором, и принялись разглядывать осла Дулли, точнее, туго набитые седельные сумки, переброшенные через его спину.

— За лорда Делавала, за кого же еще, — отозвалась Кадайль. — Сами-то мы из города Прайда. Наш владыка теперь вместе с Делавалом воюет против Этельберта. Ведь его наследник — родной племянник Делавала.

— Тогда добро пожаловать, — сказал первый стражник. — Уверен, абелийские монахи не смогут излечить его раны.

Брансен забормотал что-то, заикаясь и пуская слюни. Караульного передернуло от отвращения.

— Никто не помог, — объяснила Кадайль. — Хотя многие пытались. Может, здесь мы найдем помощь.

— Говорят, отец Мальскиннер сильнее всех в магии самоцветов, — сообщил один из стражников, стоявших неподалеку.

— Проходите. Удачи вам в поисках. — Первый часовой жестом пригласил всех троих войти. — И не жалейте навьюченных глупцов, работающих в доках. Это пленные воины Этельберта, — добавил он, обращаясь к Брансену.

— Теперь они рабы? — удивленно переспросила Каллен.

— Да, пока не сдохнут от натуги, — ответил стражник, мельком посмотрев на чумазых людей и, по всей видимости, совершенно не огорчаясь возможности подобного исхода. — Я потерял брата в сражении на заливе. Моя бы воля, спустился бы в порт и зарезал десяток-другой этих негодяев. Радует лишь то, что они теперь помогают владыке Делавалу покончить с Этельбертом. Каждое бревно, которое они приволокут с берега реки, каждая корзина с продовольствием или оружием, прибывшая из города Делавала, приближают конец этого энтлского пса. Когда Этельберт падет, а в этом можно не сомневаться, меня будет греть мысль, что без Палмаристауна не обошлось!

— Ах, если бы мужа не ранили так жестоко, он еще мог бы быть полезен, — проговорила Кадайль.

— Или если бы его жена любезно согласилась утешить стражников, преданных Делавалу, — заметил один из стоявших тут же часовых.

Его напарник захихикал.

Кадайль сочла благоразумным промолчать. Отказ мог быть воспринят как оскорбление, а благосклонность — как повод для дальнейших ухаживаний. Она лишь крепче сжала руку мужа и повела его в ворота. Каллен с осликом Дулли вошли следом.

Ни один из городов, в которых им довелось побывать, по темпу жизни не мог сравниться с Палмаристауном. В отличие от многих поселений, расположенных между Прайдом и Делавалом, он находился вдали от мест сражений, и потому раненые с оторванными конечностями, чей вид являл собой суровое свидетельство жестокой действительности, были здесь в диковинку. При этом Палмаристаун находился в центре военных событий, ибо служил перевалочным пунктом для воинов лорда Делавала, которые здесь пересаживались на корабли, чтобы отправиться через залив Короны в отдаленную восточную область, прозванную Ногой Богомола. В этом городе война была реальностью, но очень отдаленной, не более чем темой оживленных бесед на каждом углу и в каждой таверне, но без изувеченных тел и оторванных рук и ног.

Поэтому появление на улицах калеки Брансена сопровождалось всеобщим возбуждением и желанием выказать участие. Молва настолько опередила нашу троицу, что горожане уже издалека посылали им поклоны и приветствия.

На одном из постоялых дворов они сняли комнату — инвалиду войны ее уступили без долгих торгов за полцены, — и отправились искать конюшню, куда можно было бы продать Дулли, повидавшего на своем веку столько дорог. Но слухи распространяются мгновенно, так что не успели наши герои дойти от гостиницы до почтовой станции, чтобы пристроить туда осла, как к ним, улыбаясь, подошел молодой абелийский монах.

— Здравствуйте, друзья мои, — обратился он к ним таким приветливым тоном, что Каллен и Кадайль подозрительно переглянулись.

Они не ожидали подобной услужливости и благодушия от абелийца.

— Мне сказали, этот бедный человек жестоко пострадал на службе у владыки Делавала, да приведет блаженный Абель его на царствование, — продолжал монах.

— Да, его ранили в сражении с войском Этельберта, к югу от Делавала, — отвечала Каллен, и ее голос дрогнул, выдавая растущее опасение, что обман вот-вот раскроется.

— Я брат Фатуус из часовни Дорогих Воспоминаний, — представился священник и почтительно поклонился. — Отец Мальскиннер поручил мне отыскать среди обыкновенных людей этого героя и предложить… — Не договорив, он достал из кисета четыре серых гематита.

— Вы хотите подарить исцеление моему бедному зятю? — спросила Каллен, благодарно кивнула и взяла Брансена за руку. — Его ранение ужасно.

— Воистину, — ответил Фатуус и, отступив в сторону, наклонился, чтобы рассмотреть спину калеки. — Я могу судить лишь по тому, как он двигается, ведь самой раны еще не видел.

— Ее долго лечили, но последствия остались, — объяснила Кадайль.

— Копье?

— Нет.

— Меч?

— Нет, — ответила Кадайль.

Монах поморщился, подозревая что-то неладное.

— Кинжал? — предположил он снова.

— Дубина, — решила рискнуть Кадайль. — Его с размаху огрели по спине. Так он рассказывал. С тех пор муж едва чувствует ноги и даже заикаться стал.

Абелиец кивнул и принял задумчивый вид, как будто ему что-то стало яснее.

Кадайль заметила, как мать закусила губу, чтобы скрыть усмешку.

— Вы позволите? — спросил брат Фатуус, протягивая руку с горсткой гематитов.

— Пожалуйста, брат, — отозвалась Кадайль, поцеловала Брансена в щеку и отошла.

Фатуус стал нараспев молиться блаженному Абелю, прося руководства и силы. Камни он сжал в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Другой рукой он коснулся лба Брансена, и успокоительная сила самоцветов полилась в искалеченное тело молодого человека.

Брансен закрыл глаза и в тот же миг перестал дергаться, греясь в лучах восхитительного чувства. Сразу стало ясно, что монах был настоящим магом, сильнее всех своих собратьев из Прайдской часовни. Поток целебной энергии был чист и мощен, и Брансену даже показалось, будто ко лбу привязан его собственный душевный камень. Используя навыки Джеста Ту, он всем существом впитывал это ощущение и на мгновение поверил, что брат Фатуус действительно сможет улучшить его состояние.

Но сердце подсказывало, что это невозможно.

Спустя несколько секунд Фатуус перевел дух и отнял горячую дрожащую руку ото лба калеки.

Брансен очнулся от забытья и посмотрел в глаза монаху.

— Спа-а-сибо, — произнес он и улыбнулся.

В самом деле, теперь Гарибонд стоял прямее и чувствовал себя намного лучше, хотя уже знал, что эффект продлится очень недолго.

— Сегодня вы совершили благодеяние, — сказала Фатуусу Кадайль, выведя его из состояния транса.

Абелиец часто заморгал, глядя то на нее, то на Брансена.

— И впрямь… серьезное увечье, — наконец отозвался он.

— Многие из ваших собратьев говорили то же, — согласилась Кадайль и окинула взором мужа. — Но вы молодец, брат! Еще ни разу после ранения я не видела, чтобы он стоял так прямо, — просияв, добавила она.

Однако в следующий момент Брансен стал скрючиваться, изо рта вытекла капля слюны.

— Это ненадолго, — заметил Фатуус.

В ответ Кадайль лишь пожала плечами и снисходительно улыбнулась.

— Вы должны привести его в часовню Дорогих Воспоминаний, — не отступал монах. — Я попрошу отца Мальскиннера, чтобы он позволил устроить коллективное врачевание. Уверен, совместными усилиями мы продлим целебный эффект.

— Да, конечно, — кивнула Кадайль.

— Завтра, перед Парвесперсом, — предложил Фатуус, имея в виду ежевечернюю церемонию. — Днем вы нас не застанете, мы будем предлагать помощь храбрецам с доков.

— Военнопленным? — спросила Кадайль. — Да, мы видели их мучения. Их бьют как собак.

Глаза Фатууса округлились от ужаса.

— Эти отбросы Этельберта? Нет, что вы! Дорогая леди, я говорил о корсарах. — И он указал на два корабля, стоявшие на якоре посреди реки, к северу от верфей. На обоих не было флагов, по крайней мере Кадайль их не заметила.

— Корсары?

— Да, свободные люди, — объяснил монах. — Они не подчиняются ни Этельберту, ни славному лорду Делавалу. Владыка Панламарис Смелый, правитель Палмаристауна, завербовал их в объединенную армию против нечестивца Этельберта и его смуглых любимчиков.

— Подкупил, вы хотели сказать, — поправила Кадайль.

— Да, этих людей вознаградят деньгами, — ответил Фатуус. — И наше братство из часовни Дорогих Воспоминаний окажет им посильную помощь. Божественная магия излечит волдыри на их ногах и прочие болезни, привезенные из долгих странствий по морю. Это самое малое, чем мы можем содействовать прекрасному владыке Делавалу в его борьбе с южной напастью в лице лорда Этельберта.

Кадайль посмотрела на Брансена. Даже обличье Цапли не могло скрыть его язвительную усмешку. Им обоим было известно, что на юго-востоке абелийские церкви столь же преданно служат Этельберту, как здесь, на северо-западе, — Делавалу, причем в полном согласии друг с другом, несмотря на такой прагматизм.

Едва Каллен успела закрыть дверь гостиничной комнаты, как Брансен схватил гематит и закрепил его на лбу под черной шелковой маской.

— Корсары, — проговорил он твердым голосом, в котором не осталось и намека на Цаплю. — Обыкновенные наемники.

— Что это ты задумал? — спросила Каллен.

— Догадываюсь. Мой муж рассудил, что награбленное добро слишком опасно держать в седельных мешках на спине бедняги Дулли, — ответила Кадайль.

Брансен кивнул.

— Сначала я хотел раздать это богатство простому народу, но испугался, что некоторые драгоценности будет легко узнать, — пояснил он. — Никому больше не пожелаю таких страданий, какие вынесли вы в плену у владыки Прайда из-за украденного ожерелья, которое я подарил Кадайль.

— Не нужно напоминать мне об этом, — заверила его Каллен. — Разве я не просила тебя выбросить украденные деньги и украшения в реку, да и дело с концом?

— Теперь я намерен примерно так и поступить.

— Отдав сокровища пиратам, чтобы те надули лорда Делавала? — уточнила Каллен. — С каких это пор ты сдружился с Этельбертом?

— По мне так пусть они хоть поубивают друг друга, — возразил Брансен. — Но разве не заманчиво перекупить будущих союзников Делавала богатством этого дурака Иеслника?

— Столь же заманчиво, как Цапля, который становится народным героем и костью в горле у правителей? — спросила Кадайль.

Брансен, надевавший в этот момент свою черную рубаху, на секунду остолбенел и уставился на жену. Та лишь пожала плечами и одарила его ласковой улыбкой. Ее замечание, конечно, задело его, но Кадайль была единственным человеком, который заслужил право разговаривать с ним и в гораздо более резкой манере. Ее прямолинейность в отношении Цапли не могла обидеть молодого человека, ибо лишь Кадайль поддерживала его, пока не появился Разбойник, пока Брансен не обнаружил, что волшебство душевного камня может избавить его от мучительного плена физической немощи.

Он облачился в черное одеяние, привезенное матерью из Бехрена, не забыв прикрыть полоской ткани характерное родимое пятно на руке, взял свой великолепный меч и, держа его перед глазами, стал благоговейно рассматривать затейливые виноградно-цветочные узоры на сверкающем лезвии. К северу от хребта Пояса и Пряжки второго такого клинка не было. Разве что некоторые мечи мистиков Джеста Ту могли сравниться с этим. Вид прекрасного оружия напомнил Брансену о том, что однажды ему предстоит отправиться туда, в Облачный Путь, чтобы постичь учение мастеров.

Он спрятал меч обратно в ножны, закинул его за спину, схватил седельные мешки, набитые сокровищами Иеслника, перекинул их через плечо и направился к небольшому окну. Выглянув из-за тяжелой занавеси, Гарибонд убедился в том, что солнце уже заходит.

— Капитаны каперов, наверное, на берегу, — сказала Кадайль.

— Я найду их, — пообещал Брансен, и женщины дружно кивнули.

Они не имели оснований сомневаться в человеке, который спас их от жалкого прозябания в рабстве.

Когда сумерки сгустились, он, держась за стену двухэтажной гостиницы одними руками, слез вниз с такой легкостью, что со стороны могло показаться, будто человек просто спускается по лестнице.

Но Разбойнику лестница была ни к чему.

Он не обращал внимания на гвалт кабаков, выстроившихся вдоль стены, которая разделяла два района города, рассудив, что капитаны все равно потом вернутся на борт, даже если теперь и впрямь сидят в одном из этих заведений.

Доки оказались пустынны, лишь двое рабочих лениво драили доски, не опасаясь кнута надзирателей. Не обращая на них внимания, Брансен тенью пробрался вдоль верфей к небольшому причалу, где теснились крошечные лодки. Оставаясь незамеченным, он сел в одну из них, оттолкнулся от пристани и сделал несколько гребков веслами. Течение подхватило шлюпку и понесло вдаль, как раз в сторону стоявших на якоре каперов. Недавно начался отлив, и веслами можно было просто рулить, притом бесшумно.

Брансен двигался очень медленно, не спеша, то и дело оглядываясь через плечо и сверяясь с темным силуэтом мачты, уходившей в ночное небо, и при необходимости поворачивая весла, чтобы выправить курс. Наконец он пришвартовался к каперу, привязал лодку, схватил мешки и, убедившись, что бесценный меч надежно держится в ножнах, начал взбираться на корабль.

Разбойник быстро перелез через борт и крадучись, будто призрак, двинулся вдоль палубы в поисках часовых и командного пункта. Ему еще никогда не доводилось бывать на корабле или видеть его вблизи, поэтому стоило большого труда не растеряться от новых впечатлений, тем более что это судно было настоящим произведением искусства: красивое, лощеное и при этом функциональное вплоть до каждой мелочи. Разглядывая многочисленные веревки, которые тянулись ввысь и исчезали в переплетениях оснастки, он осознал, что каждый такой канат создавался целым поколением моряков. Так, век за веком, они доводили эту конструкцию до совершенства, пройдя путь от простого одномачтового бота до замысловатого и фантастического трехмачтового корабля, каким был этот.

На корме Брансен заметил каюту и по доносившимся оттуда возгласам мгновенно догадался, что обладатель сердитого голоса, должно быть, пользуется большой властью и вполне может оказаться самим капитаном корабля.

«Или капитаншей», — заключил он, украдкой заглянув в небольшое окно сбоку от двери, выходившей прямо в его сторону.

За богато украшенным столом стояла женщина с темно-каштановыми локонами, сбегавшими до середины спины из-под туго повязанной красной косынки, и с воинственным видом потрясала свитком пергамента. Просторная белая рубаха, расстегнутая и завязанная узлом на талии, при каждом резком движении весьма нескромно распахивалась. Довершали туалет черные бриджи и высокие сапоги, на правом бедре красовался кинжал, на левом — кривая сабля. Аура опасности и внутренней силы, исходившая от этой особы, лишь усиливала ее очевидную притягательность.

Разбойник застал лишь самый конец ее взволнованной тирады. Морская разбойница была слишком расстроена, чтобы говорить законченными фразами, но ему не составило труда уловить суть. Речь шла об условиях сделки, предложенной лордом Панламарисом, представителем владыки Делавала.

— Пять месяцев плавания! — бушевала она. — Все это время надо кормить целую команду и сотню голодных солдат в нагрузку! И это при том, что залив кишит поври! Ты видал поври, приятель? Мерзкие маленькие чудовища в красных беретах, готовые в любой момент вскрыть тебе брюхо, выпустить наружу кишки и съесть их у тебя на глазах.

Она замолчала и удивленно посмотрела на вошедшего Разбойника.

— Продолжайте, — попросил он. — Допускаю, что мой опыт общения с проклятыми поври весьма ограничен, но и его достаточно, чтобы с вами не согла…

Недослушав, женщина бросилась на Брансена и приставила саблю к его горлу.

Но гость быстрее молнии выхватил собственный меч и мягко отвел в сторону острое лезвие так, что оно воткнулось в косяк двери. Дама не отступила и схватилась за кинжал, но с удивлением обнаружила, что ножны пусты, ибо Разбойник вновь опередил ее. Помахав украденным ножом перед глазами опешившей противницы, он оттеснил ее назад уколом трофейного оружия.

— Милая леди, нам с вами нечего делить, — произнес Брансен, подбросил кинжал, поймал его за кончик и протянул женщине.

Та выдержала паузу, пристально посмотрела на незваного гостя и лишь затем выхватила у него клинок. Совершенно сбитая с толку, все еще держа наготове оружие, она пыталась понять, чего ждать от незнакомца.

Разбойник не спеша убрал свой меч в ножны и этим еще более озадачил ее.

— Ты кто? — требовательно спросила дама.

— Свободный вор, — ответил он. — Во многом сродни вам, можно сказать.

— Оскорблять надумал?

— Едва ли, миледи. Я гордо несу голову, уверен, что вы тоже, как и все достойные моряки с этих прекрасных кораблей, на которых нет флагов ни Этельберта, ни Делавала.

— Вообще-то мы находимся в Палмаристауне, который поддерживает владыку Делавала.

— Неудивительно, ведь лорд Делавал щедро заплатил вам.

Она откинула назад голову и прищурилась.

— Или же вы думаете, что он в итоге победит, и предпочитаете числиться у него в союзниках, — без обиняков продолжал Разбойник. — Как бы там ни было, я приветствую вас, ибо уважаю всех, кто способен процветать в эти смутные времена. Надеюсь, вы тоже сочтете меня достойным уважения.

С этими словами он сбросил с плеча мешки к ногам капитанши. Та метнула на них быстрый взгляд и тут же вновь пристально посмотрела на странного человека в черной маске.

Он пожал плечами.

Женщина запустила кончик сабли под клапан ближайшего мешка и одним ловким движением откинула его, заодно разрезав шнурок. На пол выкатилось несколько монет, показались кое-какие драгоценности. Несмотря на все усилия, хозяйке корабля не удалось скрыть живейший интерес, мелькнувший во взгляде.

— Ну и дурак же ты, если пришел в стан врага заключать сделку и сразу же притащил плату, — заметила она.

Разбойник снова спокойно пожал плечами и улыбнулся из-под черной маски так, что его собеседнице стало ясно: ему не составит труда отстоять свои сокровища.

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 48; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!