Посвящается Александру Угольникову

Х х х

Сколько написано строк?

Палец жжёт чёрный курок.

Много лежит дорог

Я ли пройти их смог?

Завтра закончится век,

Время оставит свой бег

Вместе с толпою калек

Утро подарит ночлег.

Мне ли их в полночи ждать

Или безудержно лгать?

Кто там, отец или мать –

Я не могу понять.

Я не могу постичь

Этот несущийся клич –

Очередной Ильич

В руки протянет кулич.

Сколько ещё напишу?

Я на бумагу гляжу.

В помощь карандашу

Я ничего не спрошу.

Я заварю чифир,

Я позову Глафир

Будет струиться эфир

В этот прекрасный мир.

Так ли прекрасен он?

Я слышу траурный звон,

Вижу кошмарны сон:

Тенью моей стал Кобзон.

Может сойти с ума

Если не сглазит кума?

Жжёт пятаков сума

Руки огнём : зима.

Встретит ли льдом Колыма,

Запечатлит синема?

И мимолётный туман

Вечностью тронет тома…

Ш Е Ф

/В.А. Куляшову/

Я встретил сегодня шефа:

Склонясь за рулём машины

Он озабоченно ехал,

Забыв, что спущены шины.

Он размышлял сутулясь,

Чёрные брови повисли.

Словно поймавший люес

Бледный он был и кислый.

Что это? Может осень

В жизни его мятежной.

Может быть бури просит

Разум его болезный.

Может быть дом покинув

Он обречён скитаться

Съевши гнилых апельсинов,

Кислых, за рубыль двадцать?

Может под солнцем юга

Он повстречал зазнобу,

От мужа её с испугу

Бежал подвернувши ногу.

Или массаж припомнил,

Тёплые ванны с боржомом

В штольнях каменоломни;

Там не скучают по жёнам…

На дермантиновом троне

Не до малиновой шали.

Скрылась машина в звоне,

Лишь шины худые шуршали…

1997.

В ресторане

В ресторане ели,

В ресторане пили.

Всё чего-то ждали,

Да кого-то били,

Всё о чём-то пели

Вытирая слюни.

Свечи догорели

В море полнолуний.

Горские грузины

Поднимали тосты

За красоты Зины

И за солнце Хосты.

Толстый Председатель

Мял конверт в кармане,

А сего податель

Наливал в стаканы.

Девочки напротив

Всем крутили глазки,

А с бровей слетали

Штукатуркой краски.

А узбек Рустамов

С лбом неандертальца

От красивой дамы

Добивался танца.

Было много смеха

И полночных ласок –

Сладкая утеха

Расчехлённых масок.

И поэт читая

Перлы проституткам

Замолкал икая

В переборе жутком.

За столами пили,

За столами спали…

Свечи догорели

И цветы завяли.

Лишь под утро где-то

В дебрях туалета

Отыскали в стельку

Пьяного поэта..

Х х х

Все мы лезли на заборы,

Все хотели счастья скоро,

Все желали жизни светлой

И рвались через запреты.

Нарушали мы законы

И неслись раскаты грома.

Кто был первым в этой жизни?

Он, строитель коммунизма.

На него должны равняться

И всем членам улыбаться.

Как умны они все, право!

Речи как пусты их, браво!

Все строи прямы и стройны,

Гимны слушали мы стоя.

Слава, слава рулевому

Авангарду боевому!

Мы всегда боролись смело

За святое наше дело;

Коммунизм устали строя.

Был период тот застоя.

Но настала перестройка

И порушилась надстройка.

Наша партия, уж верно,

Продолжает путь победный.

Письмо господину Гайдару

Я тащусь от больших ваших слов.

Ваша вера вселяет любовь,

Ваше честность мне спать не даёт,

Ваше мужество в сердце поёт!

Ваши лица от правды чисты,

Ваша мудрость построит мосты

К нашей чистой и светлой мечте,

К Вашей очень простой доброте.

Я готов защищать Вашу власть,

Ради Вас я пойду воевать,

Ради Вас я в огонь или в дым,

Ради Вас я умру молодым.

Все фашисты на Вас так кричат,

(Они все обосрать нас хотят).

Их бы надо собрать и туда,

Где сейчас не идут поезда.

А как только мы с ними того

(Кто не с нами – туда и его)

У нас будет всего завались

И наступит тогда заебись.

Дорогой же товарищ Гайдар!

Нанеси им последний удар!

Накажи их, родной наш отец!

Пусть настанет скорей им пиздец!

Посылаю горячий привет.

С нетерпением жду Ваш ответ.

Всё, кончаю.

Ваш верный холоп.

Дата,

Подпись:

Иван Долбоёб.

Тутанхамон на Крите

(Посвящается Мережковскому)

Тутанхамон на Крите –

Посланец бога Амона.

Вы ещё крепко спите,

Вы ещё тень колонны.

Музыка песни прибоя

Да золотистые нити –

Небо в Египте другое,

Чем на загадочном Крите.

Утром в тамтамы колотят,

Игры заводят жрицы –

Бросают тела в полёте

На бычьи рога как птицы.

Тела молодые блещут,

Играет мускул упругий;

Одна оступилась – хлещет

Кровь из груди её смуглой.

Кто они? Взрослые дети?

Вечная сфинкса загадка.

Все они рады смерти,

Новая жизнь им сладка.

Примут их стены из гипса,

Белый поглотит мрамор.

Праху спокойно спиться

В чревах античных амфор.

Будут ломать потомки

Головы над загадкой

Встретив дворцы без окон –

Вина вкушали сладки

Спят молодые жрицы

И среди них фараоны…

Только на стенах лица

Чёрные как знамёна…

Атона или Амона

Примет твой гордый выбор?

Галеру Тутанхамона

Бросают холодные глыбы.

Остров окажется вскоре

Ввергнут в морскую пучину,

Погибнут дворцы и троны,

Жрецы и боги погибнут.

Только пока невольно

Вы ещё крепко спите

И провожают волны

Тутанхомона на Крите…

Памяти Игоря Талькова

Твой голос слушая с экрана

И глядя на печальный лик

Мне стало холодно и странно,

Как вышло, что ты был убит?

Над головой твоей как-будто

Был занесён судьбы топор:

Нерусский в русском Петербурге

Тебя расстреливал в упор.

Ты пел про Родину-Россию

И для ушей её врагов

Была та музыка немилой,

Ненужной в хороводе слов.

Они не в силах были слушать

России нашей светлый гимн,

Их Родина - страна Иуды,

Но и не их Ирусалим.

Спалить страну не в силах были

За семь десятков с лишним лет

И наконец они решили

Наслать смертельный ветер бед.

Но будет длиться он недолго –

Последний дьявольский шабаш.

Восстанем вместе, русских много,

Очистим край родимый наш!

Как ты ушёл от нас внезапно

Когда кружится вороньё

Куда уходят без возврата.

Сбылось пророчество твоё…

Х х х

Памяти Янки Дягилевой

«Сегодня верят погонам

И ампулам с героином…»

(Янка Дягилева)

Сегодня словам не верят,

Отныне любовь распята.

В рай открывает двери

Злая печать мандата.

Дверь распахнулась настеж,

Но в копоти все иконы.

И разбрелись в одночасье

Лики,

Оставив погоны.

Треплет последние клочья

Вьюга,

Она не уснула.

Утро целует ночью

В висок воронёное дуло.

Птицы чирикают в клетках,

Яблони в цветь да груши.

Вырастут только на ветках

Злые глаза да уши.

Год пролетит за годом.

Век пролетит за веком

Только окажется снова

Убит человек человеком.

Спи, засыпай, ребёнок.

Ждёт тебя новая сказка,

Тёмно-зелёная каска,

Ярко-вишнёвая краска.

Снегири

Мой путь к тебе лежал вдали –

Там, где летают снегири,

Где пламя утренней зари

Потушит утром фонари.

И я к тебе бежал, бежал,

Скорей стремился на вокзал,

Где электрички и такси

Гудками пели: «Не грусти!».

Мой путь к тебе недолог был:

К тебе я полз, летел и плыл

По льду, огню, пескам, морям,

Где нету места якорям.

И вот я берега достиг,

И твой увидев дивный лик,

Упал рабом к твоим ногам,

И волю дал своим губам.

Да только вот одна беда –

Я твой не буду никогда.

Я утром снова уплыву,

Тебя с собой не позову.

Я новую зажгу зарю,

А после пламенем сгорю.

Останутся зимой, одни,

Скакать по веткам снегири…

Х х х

Забыв про увлечения на миг

Стою один в слепом недоуменьи,

А в душу пробирается сомненье:

Чего я приобрёл, чего достиг?

Посыпались сухие откровенья,

И нить гнилая старого шитья

Порвалась у истоков бытия

Оставив на прощанье лишь забвенье.

И чудеса закончились в кино,

Ворвавшись напоследок в сны и тайны,

И путник запоздалый и случайный,

Усталый, возвращается домой.

Который час? – Я потерял им счёт,

В своём пространстве я забыл про время;

В забвении я породнился с теми,

Кто что-то ищет и чего-то ждёт.

В нирване я; где выход из неё?

Здесь не поможет выход из запоя,

Не разобрав чего это такое,

Я не пойму, где выход, видя вход.

Попасть легко в открытый лабиринт.

А выйти как? – Здесь не помогут двери.

У лампы мотылёк и парусник на мели…

Послушайте, что небо говорит…

Обнажённая натура

Обнажённая натура

Строит плавные фигуры,

Обнажённая натура

Усладит за три рубля.

Обнажённая натура,

С ней любая пуля – дура,

Ловко снимет все купюры

И оставит на нолях.

Хмурится альфонс вращая

Непослушную баранку.

Радость встречи предвкушая

Ты как бабочка летишь,

Чтоб опять проснуться к чаю

В неглиже и спозаранку.

Обнажённая натура,

Отчего же ты молчишь?

Обнажённая натура,

Может примешь ты микстуры

Или выпьешь палитуры
Если больно станет вдруг?

Обнажённая натура,

Не испортит партитуры

Под зелёным глазом хмурым

В память ночи чёрный круг.

Обнажённая натура,

Парни бравые из МУРа

Разберутся где культура

Переходит в экстремизм.

Обнажённая натура,

Твоя хлипкая фигура

Растворяется в нирване

Оставляя пессимизм…

Наследники

Наследники делят наследство,

Они одеяла трясут,

Вчерашнее сбросив кокетство

Подушки по норам несут.

Везут на тележках перины,

Кровати несут на руках.

Калоши из красной резины

Уходят на крепких ногах.

Уходят худые кастрюли

(Какие, а всё же вершки).

Наследники жребий метнули:

Кому же ночные горшки?

А домик стоит опустелый,

И голые стены в пыли.

Наследники заняты делом:

Считают на книжке рубли…

Х х х

Шагаю улицей пустынною

И растворяюсь в темноте.

Я мостовую ту старинную

Люблю в пленящей немоте,

И эту площадь позабытую

И эти старые часы,

И клумбы дождиком омытые,

И аромат сырой листвы.

Собор и мост над тихой речкою,

Песочный всплеск речной волны,

А капли по воде колечками

Взрывают море пелены.

Деревья, ивы над обрывами

И лодка с просмолённым дном…

Вокзал гудками торопливыми

Ворвался в молчаливый сон.

Гроза прошла и вот безветрие,

И запах свежести вокруг.

Кругом ночная геометрия

И горизонта полукруг.

Летят загадочные тени

И исчезают в вышине.

Скажи мне, ночь, всё в самом деле

Иль может вижу то во сне?

Ответа нет – одно молчание

Лишь одинокий бой часов

Да матеол благоухание,

Зарницы всполох.

Время снов…

Х х х

Говори же, если можешь,

Если хочешь – промолчи.

За улыбкою тревожной

Ждут в кармане кирпичи.

Смейся, смейся, если будешь,

Если не жалеешь – плачь,

А не то себя загубишь

В закоулках неудач.

Оставайся, если любишь,

Ненавидишь – уезжай!

Что за пазухою? Кукиш?

Вот тебе и дед Мазай!

Улетай, коль крепки крылья,

Падай камнем из свинца, -

На обломках изобилья

Не останется лица.

Дай огонь свой Прометеям,

И сгори как мотылёк.

Я же лишь поротозею

На коптящий фитилёк.

Вот пришёл конец желаний

И пылающих страстей,

На обломках мирозданий

Остаётся жить злодей.

Отблеск красного заката

Фиолетовой зари.

И кончается соната,

Уплывают корабли.

Романс

Я помню майский этот день,

Когда срывали Вы сирень…

Забыть я это не могу,

И вечно к Вам бегу, бегу…

Я помню первый поцелуй

Под хор, поющий «Аллилуй!».

Но всё прошло давным-давно,

Осталось горькое вино.

Осталась горькая беда,

Что покоряет города,

Она приходит без конца

Под маской Вашего лица.

Остался горький вкус любви…

Меня ты больше не зови!

Наш шар вращается земной,

Я становлюсь совсем иной.

Я становлюсь совсем другим,

Но тот сирени горький дым

По-прежнему к себе зовёт

И нежным голосом поёт.

Под шелест бархатных страниц

И в суете мельканья лиц

Я чувствую Ваш нежный вздох

И возвращаюсь к Вам, мой Бог!

Царь Борис

Оставить трон уже не в силах,

Не зная больше страх и риск,

Одной ногой уже в могиле,

Вздыхает новый царь Борис.

Не привлекают позолота

И юных девушек шелка.

Кругом враги, кругом болото,

Дрожит небритая щека.

Параличём разбит и водкой

Могучий ранее организм.

И голос непослушен. Только

Для борзописцев оптимизм.

Не дремлет чуткая охрана,

Мелькают лица перед ним;

Незаживающая рана

Терзает грудь клеймом своим.

Слащаво знатные вельможи

К ногам с поклонами спешат.

Но кто из них милее, гоже?-

Один лишь рыжий конокрад ?!

Очередной в большой кагорте

Сиюминутный фаворит.

Рукой Царя пером он водит,

Его устами говорит.

Борису больно и досадно,

Когда же он так сдал, ослаб?

Но вместо света воздух смрадный,

Владыки место занял раб.

Борис всегда любил утехи –

Вино, спектакли и балы,

Срывал ненужные доспехи

Коль становились те малы.

Игрок он бойкий был, громада,

В рулетку, карты и крикет,

Перед народом клоунады

Играл в пылу горячих лет.

Теперь все эти развлеченья

Не для него, а для других:

Осталось горькое мученье,

Могучий торс в бинтах тугих.

- А Царь ли я на самом деле?!

Взыграл его могучий дух.

Но голос слышен еле-еле,

И даже раб остался глух.

В груди возник презеренный холод

И судороги на руках.

Ему неведом даже голод

И озарение во снах.

Всё чаще в голове холодной

Он возвращается туда,

К тем убиениям народным,

И мальчики стоят в глазах…

Уйдёт Борис, сойдёт в могилу,

Но вырастет взамен другой…

Как нам всё это опостыло,

Откликнись кто-нибудь живой !

х х х

Я ловил в синеве

Полуночные птицы,

Я искал на снегу

Тень вчерашней луны,

По зелёной траве

Провожал колесницы,

Золотые копыта

Несли скакуны.

Я увидел спалили как

Небо пожары,

Я почувствовал дым,

Я услышал свирель,

И аккорды чужой

Семиструнной гитары,

И родную в саду

Соловьиную трель.

Гром ночной на ладони

Остался слезою

И упала на зелёное

Листьев сукно,

А черёмухи запах,

Омытый грозою,

Мне врывался

В открытое настежь окно.

Весення

По земле я бегу

По колено в снегу.

Пароходный гудок-

Соловьиная трель

Начинает в капель

Свою солнце игру.

По воде, по камням,

По росе я бегу.

Я успею к тебе,

Я конечно дойду

Хоть и трудно ступать

По песку и по льду.

Вот раскинули тучи

Свою пелену,

Но мне надо успеть

На тебя посмотреть

И влюбиться опять

В голубые глаза.

Потекла по щеке

Торопливо слеза.

Никому не отдам,

Ни друзьям, ни врагам.

Мы останемся вместе

И будем вдвоём.

Мы с тобою вдвоём

Никогда не умрём.

Шаловливые песни

Да радостный смех,

Нам под небом весны

Счастья хватит на всех.

Понесут нашу песню

Седые ветра

Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла

Ла-ла-ла-ла-ла.

Х х х

Алеет тихий свет

Зари на горизонте.

Распахнуты окно

И двери широко.

Ночную темноту

Вы ветром урезоньте.

Над озером – туман,

Парное молоко.

Ночные фонари

Уже не светят ярко.

Ночные поезда

Уходят на восток,

Уходят в никуда

Сгорая безвозвратно

И падя в пролёт

Пылающих мостов.

Всё громче, всё сильней

Зелёными садами

Запели соловьи,

Сгоняя сон ночной.

И я припав к ручью

Горячими губами

Увижу небо в нём

С последнею звездой.

Уж скоро оживут

Пустые переулки,

Забьётся, застучит

Журчащий топот ног.

А первые шаги

Ещё робки и гулки,

Поднялся только тот,

Кто ждать уже не мог.

Чем дальше, тем быстрей

Расходятся туманы

И падают ничком

На выжженный погост.

Пусть день в окно летит

Весёлый и желанный,

И встанет наконец

В свой новый полный рост.

Памяти Сергея Есенина

Скоро ветры пройдут мятежные

По румянцу знакомых уст,

И окрасятся дали безбрежные

В цвет багрянца, как будто куст

Нашей русской рябины розовой;

Словно слёзы ляжет роса

По оранжевой гари клёновой

Запоздалые письма писать.

По воде тонкой плёнкой олова

Из кувшина пролили ртуть,

Журавли стаей в белом облаке

Отправляются в дальний путь.

Ты продлись, продлись, ожидание,

Каждый день я осень молю –

То чарующее угасанье

Я твоё до боли люблю,

То зелёное платье в горошек,

Этот броский да поздний наряд,

На погостах болотных кочек

Бусы клюквы всё ярче горят.

Жил да был босоногий мальчик,

Жил в деревне, да только подрос,

И однажды от плуга подальше

Укатил его в город обоз.

Там пришёлся кому не по нраву,

Там пришёлся не ко двору,

Приготовленную отраву

Часто он принимал за игру.

Благовидных пугал своим видом

В рукавицах и сапогах,

Но зато сколько песен выдал,

Понаделавши шума в кругах!

Сам платил дорогой монетой

Среди выжиг, среди кутил,

Оставляя колосья света

Самогоном душу лечил.

На упрёки всей светской черни

Отвечал сквозь боль: ерунда!

Был последний поэт деревни

И остался им навсегда.

На ресницы ложатся тени,

Злые тучи скрывают свет.

Слишком рано, Сергей Есенин,

Ты покинул свой Назарет!

Поднимается солнца громада,

На востоке ликует заря.

Увяданье вешнего сада

Не заменит тепло декабря.

Осень, осень… И ты родился

Тоже осенью в этот час…

А осенний туман клубился,

Чтобы скрыть от недобрых глаз.

Предчувствие осени

Я сегодня увидел осень,

Я сегодня почувствовал дым.

Над макушками древних сосен

Он летел к небесам седым.

Ветерок повеял прохладой

И навеял на сердце грусть.

Мне погоды другой не надо,

Пусть как есть остаётся, пусть.

Облетает ночным звездопадом

Август яблоками из звёзд.

Часовые осени взглядом

Принимают оставленный пост.

Вместе с инеем на тропинках

Примеряют новый наряд,

По траве оставляя слезинки

Собираются в цепи гирлянд.

Зеленея желтеют краски

По воде оставляя круги,

Ожидая морозной ласки

Разгорелись костры рябин.

Ветерок мне их дым доносит,

Я глотаю тот горький дым…

Я сегодня почувствовал осень,

Только я остаюсь молодым.

С о н

Я видел ночью сон загадочный

Затмился как дневной наш свет,

И в небе чёрном беспорядочно

Перемешался ход планет.

Менялись сферами созвездия

И наша замерла земля,

В другую сторону поехала

Земная ось у корабля.

Чудные красовались всполохи,

Как миражи в пустынях звёзд,

И скрежетом казались шорохи

Среди невыдуманных грёз.

Сырым дохнуло небо холодом,

И разум помутился мой –

Мерещилось, что встретит голодом

И смертью будущего зной.

И я проснулся ожидающий

Во власти тлеющих чудес,

А в окна мне рассвет блуждающий

Стучал лучом наперевес.

Х х х

Если завтра небо упадёт,

И засвищет жгучая нагайка,

Если Солнце больше не взойдёт,

В мышь летучую вдруг превратится чайка,

Если песня превратится в стон,

А в симфонию – раскаты урагана,

Рухнет предком выстроенный дом

От набега злого хулигана,

Станут словно нежный поцелуй

Все давно прошедшие кручины, -

Господи, терпенья нам даруй

Кануть гордо в пламени пучины

Не прося пощады, не бранясь,

Не твердя несбыточных посулов.

И в раба простого гордый князь

Обратится с криком аракулов.

Будет взрыв и пламень, а потом

Вместо них останется лишь холод.

А кто не был стар – под горьким льдом

Навсегда останется тот молод.

Надорвутся, небо уронив,

Все Атланты и Кориатиды,

Снова повторится древний миф

О звезде и смерти Атлантиды.

Времени не будет, только лёд,

День единый тих и бесконечен.

И никто ни капли не соврёт,

И покой отныне станет вечен…

х х х

Я не могу подытожить

Если не знаю ответа.

Сколько нас будет ничтожить

Тот, песня чья уже спета?

Первый не будет последним

Правда, при этом раскладе.

Павших помянем обедней

Да напечём оладий.

А конвоиры готовы,

Руки сковали кольца.

Дедалы все, птицеловы,

Споткнувшиеся добровольцы.

Брошенные миллионы

Скомканные бумагой,

А на груди медальоны

Сверкают свинцом и отвагой.

Что же, откроем двери,

Может быть полегчает.

Пусть золотушный месяц

В лампадах огонь качает.

Пусть громыхают танки,

Только не будет чуда.

Снова живые подранки
Смерти заглушат бубен.

Молодой учёный

Михаилу А.

Он знает тайны Мельпомены,

Он с Пушкиным любым на ты

И рассуждает непременно

О месте в жизни красоты.

В любой строке замысловатой

Он видит сочетанье цифр

И к рифме, пусть ветиеватой,

Он подбирает точный шифр.

Копаясь в стихотворной стружке

Неделями сидит как Ленин

Исследуя, как пишет Пушкин,

А завтра будет - как Есенин.

Перо в чернила не макая

И морща лоб свой недовольно

Он за бумагой не скучает

Ему и ей совсем не больно.

Он носит титул бакалавра

И соискателя магистра.

В венке из сохнувшего лавра

Себе он грезится министром.

В своём рабочем кабинете

Он размышляет над поэмой

И от трудов Эзопа этих

Мозги покроются экземой.

Что титулы Эзопу станут

Когда придёт за ним машина?

Они в другую лету канут

Лишь только крепкие мужчины

В хитонах белых, точно боги,

Его возьмут под белы руки,

Внесут в бензиновые дроги –

Вперёд, подальше от науки!

Как из романа новый Мастер

Он будет награждён Покоем;

Как в пальцы просится фломастер!..

Но книгу мы его закроем

Его оставив за оградой

Жёлтой,

Рядом с санитаркой…

Теперь он говорит шарады

И всем твердит, что стал Петраркой.

Апрель

Над землёю месяц апрель,

Тучи из-под талой воды

Голову свою набекрень

То играет солнце, то лёд;

Он и нас с тобой заберёт.

Только лишь по грязи следы:

То зима, а то воды решето.

Я тебя люблю, знаешь ты

За твоё тепло и за то,

То, что с нами делаешь ты.

Побежало солнце ручьём,

Лужи из огней серебра

По камням, по траве потечёт,

Ты не доведёшь до добра.

Журавлиная тянется нить

К солнцу из-за края земли.

Все мечты в себе схоронить,

Чтоб вернутся снова домой

Через море вёсен и скал,

Через море, через огни;

Знаешь, мы сегодня одни,

В нас кипит горячая ртуть.

В нашем доме ветер и пыль

Песен и стихов.

Отдохнуть

Мы приляжем,

Лишь ветер фитиль

От заката задует – в путь!

По весенним снам, по росе

Будем мы гулять как заснём.

Как же нам с тобою не петь!

Отопрём мы старую клеть

И на волю вылетим днём.

Весна

Натекла в гранёный стакан

Наша голубая весна

Выпьем же его до конца,

Ты его обратно не ставь!

Может говорят, что я был

Всяким разным – это враньё.

Вы не остудите мой пыл,

Мне от ваших грёз веселей.

Выпей и по-новой налей,

Снова я такой же, как был

И в моих глазах кутерьма,

Не поможет ваша тюрьма.

В ваших головах пустота,

Ваши души выела моль.

Просто ли унять эту боль?

Это не с проста, не с проста.

А когда закончится срок

И поставит точку судьба,

Я уйду под звёздный полог,

Но оставлю песню я, да!

А пока не вышел приказ

Уходить туда, в небеса,

Солнце снова светит для нас

И поёт стихами весна.

Так давайте всех друзей соберём

В тесный наш и солнечный круг

И в стаканы солнца нальём

И забудем бремя разлук!

Х х х

Ты шагаешь по кромке обрыва

И ничто не спасает тебя.

А ступаешь ты неторопливо,

Каждый шаг рассчитав про себя.

Ты с дороги свернуть уж не можешь,

Тебя гонит вперёд твоя цель.

Пропустите! Ты просишь прохожих,

Ведь не время садится на мель.

Пропустите его, пропустите

И не надо смотреть ему вслед,

Вы своею дорогой идите,

Ведь оттуда возврата уж нет.

Ты шагаешь вперёд. Ты спокоен.

Ты привык так всегда, напрямик.

Будешь почестей ты удостоен…

Но вдруг скрылся в тумане твой лик.

Где ты есть? Отзовись и откликнись!

Что-то тихо вдруг стало вокруг.

Никого…Лишь шуршащие ливни.

Навсегда там остался мой друг…

х х х

Холодный снег над полем кружит,

А ветер свищет и поёт.

И в этот день тревожный, вьюжный

Наш батальон идёт вперёд.

Шагают хмурые солдаты

Снег разгребая сапогом

Туда, где серые закаты,

Где мокнут склоны под дождём.

Лежат там дикие аулы,

По горным склонам – зеленя,

Там утром будит песня муллы,

А ночью – взрывов трескотня.

Угрюмый Город, грозный Город,

Ты мрачен, тесен и упрям.

Войти в тебя нам было трудно,

Остаться очень просто там.

Упали чёрные руины

И пепла злая круговерть,

Кругом сожжённые машины

И над тобою кружит смерть.

Там есть поля из пластилина,

Промокла почва под дождём,

Снаряды, пули, взрывы, мины;

Но мы идём туда, идём!

А завтра будет что с тобою?

Вернёшься ты к себе домой?

Иль может быть глаза закроешь

И примешь свой последний бой?

А снег идёт как будто ливнем,

Не оставляя и следа.

Увы, ведь мы войны не ищем –

Она находит нас сама…

Осень

В переулках багряная осень

Размела золотистый лист.

Снова светит ленивое солнце,

Воздух свеж, по-осеннему чист.

Куполами горя золотыми,

Упираясь крестами в твердь

Встали храмы главами своими,

Им, как нам, не дано умереть.

Разливается в небе над ними

В перезвон колокольная медь.

Говорят у нас Азия дикая,

А Европы совсем здесь нет.

Русь, Россия моя ты великая,

Ты сама на всё знаешь ответ.

Говорят : здесь живут монголоиды,

Нравы дикие, лбы их узки.

А мы светлые, русые гордые

И глаза наши как васильки.

- Пни, ухабы да ямы – оказия –

По дорогам по вашим грязь;

Ни Европа у них, ни Азия…

Но как жить мы не спросим у Вас.

Очищение

Сколько будет ещё поворотов

В нашей русской нелёгкой судьбе ?

Новых смут, чёрных переворотов,

Что начертаны мне и тебе ?

Крест несёт наш народ не робея.

Впереди снова тёмный тоннель.

Есть ли свет впереди,

И скорее б

Пали двери со ржавых петель.

Отряхнуть бы с себя все законы,

Что писались чужими для нас.

И всё громче раскатами грома

Будит небо в тот утренний час.

Смоет пусть очистительный ливень

С нас всю пыль, всю неправду и грязь

И наполнив живительной силой

Наши души,

Пусть кончится враз.

Солнце снова тогда воссияет,

И закончатся смутные дни.

И живыми из пепла восстанут

Те, которые были мертвы.

Х х х

«Что опять ты загрустил, атаман,

Атаман, не заряди холостым!»

(Марина Струкова)

Бежит дорога с подков коня,

Клубится пылью ночная мгла,

Холодный ветер в лицо летит

Подкову счастья успеть, схватить.

В крови играет горячий спирт,

У нас со смертью весёлый флирт.

Стучат копыта по серой мгле,

Кому удача : тебе ли, мне?

Рассвет играет сквозь мглу-туман,

За нами батька наш, атаман.

Опущен палец на злой курок

Пока не сыграет отпущенный срок.

Свистнули пули, эх твою мать,

Казак остался в земле лежать.

Нести до хаты дурную весть,

Не быть тебе больше живым, не спеть.

Он песню не кончил, но мы допоём,

Вместе восстанем иль вместе умрём,

Пусть ветер холодный нам в лица летит.

Успеем подкову мы счастья схватить.

Раны залечит времени гнёт,

А самогон свет на души прольёт,

Шрамы затянет, исчезнет тоска,

Не вечно же пулям свистеть у виска.

Ночь над землёю и ветер. Мороз.

Время бежит огоньком папирос.

Щёлкают спички прожитых лет

В завтра не купишь как в поезд билет.

Серою ватой окутала тьма

Словно желает запутать она

Нас в без того уже мутной судьбе,

Что уготовлена мне и тебе.

Топот погони мешает уснуть

Выстрелов грохот да прерванный путь

Там, где цветёт голубая весна,

Любовь вместо смерти и жизнь вместо сна.

Только побудка сыграет зарю

Нас не догнать декабрю-январю.

Нога в стремена и холодная сталь

В руке. Ничего в этой жизни не жаль.

В небе раскинулся отблеск зари

Поле-дорога, сердце, замри!

Гордо полощет бешенный стяг,

Рядом мой друг и рядом мой враг.

Кружится пьяно большой хоровод

Слева и справа, назад и вперёд.

Молнии сверху зимней грозы,

Свист раскалённой смертельной лозы.

Кровь на дорогу капает с ран,

Кончился чёрный и дикий канкан.

Кони хромают, водицы б испить,

Кто там остался, я или ты?

Сирин, не вейся ты над головой,

Мёртвый вчера, он сегодня живой.

Встану я снова если усну

Встретить свою голубую весну.

Романс

Я встретил Вас в саду осенним утром свежим,

Бордовый георгин лежал у ваших ног.

В груди моей затеплилась надежда,

Что с Вами разделю блаженный я чертог.

Я руку подал вам, но были Вы холодной,

По Вашему лицу вдруг пробежала тень;

Что сделали Вы враз с душой моей голодной,

Вы ранили её в сентябрьский этот день.

Вы сердце мне наполнили туманом

И ожиданьем призрачных надежд.

Как поздно понял я, что было то обманом

Под Вашим шёлком розовых одежд.

Я больше уж ничем не буду Вас тревожить.

Бордовый георгин убил в тот день мороз,

Но душу мою вновь холодный ветер гложет,

Её Вы обожгли туманом светлых грёз.

Так Бог же вас храни, любите Вы другого,

Но вспомню я о Вас в дни тягостных годин.

Хотя кругом мороз и вьюги слышен голос

В душе моей цветёт бордовый георгин.

Бордовый георгин беспомощен и хрупок,

И не цветок – душа моя у Ваших ног.

Как больно было мне, что Вы остались глухи;

Прощайте ж навсегда, да сохранит Вас Бог!

х х х

Раскидало взорванной гранатой

Наши души по гнилым местам.

Кто-то в нашей боли виноватый

Ходит вслед за нами по пятам.

Все вокруг заснули и притихли,

Только я по-прежнему стою.

В этом тихом омуте и вихре

Я для Вас по-прежнему пою.

Разрывает старые знамёна

Папиросный ветер перемен,

Копотью садится на иконы

Ничего не принеся взамен.

Все вокруг забылись от контузий

До рассвета нового и дня,

Но под гнётом праздничных иллюзий

Протрезвеют люди и земля.

Всё труднее мне и вот колени

Дрогнули под тяжестью такой.

Я упал на скользкие ступени,

Но за мню подхватил другой.

Так оно и будет – по цепочке

От тебя ко мне передаём.

Мы не погибаем в одиночку,

Мы проснёмся вместе и споём.

На кладбище

С молчаливой силою

В стороны, вокруг

Кладбище могилами

Заполняет луг.

Всё растёт и ширится,

Словно на парад,

Выстроила улица

Серебро оград.

Всё теснее в городе

Сна и тишины,

Вон кресты покорные

Встали средь весны.

Белые берёзки,

Белая сирень

Мне кидают блёстки

В майский этот день.

С памятников даты

Именами бьют,

Гранитные солдаты

Из шеренг встают.

В век наш очумелый

Всё короче год,

Уплывает белый

В море пароход.

Нет теперь сторожки,

Пуст у входа пост –

Приютил смотрителя

Самого погост.

Я увидел неба

Ломтик под ногой –

Незабудка машет

Головкой голубой.

Солнце не нахмурилось

И кричат грачи.

Нет, не всё здесь умерло,

Нет, не всё молчит.

Только лишь прохладу

Дарит мне покой

Да берёзка машет

Веткою – рукой.

Низкая скамейка,

Невысокий стол.

Отдохни под тенью

Коль сюда пришёл.

Х х х

Наш паровоз по рельсам мчит,

Мелькают древние избёнки

И под парами самогонки

Сам машинист давно уже храпит.

Горят угли; пары же - на нуле

Колёса крутят из последней силы;

-Эй, кочегар, поддай скорее, милый,

Угля, угля, весь колосник в золе!

Коптят огни бензиновой свечи,

На части тьму царапает прожектор.

Туда, вперёд направлен длинный вектор

Большой зелёной в пятнах саранчи.

Покуда всё на месте, спит ковыль,

И убегают вдаль кривые рельсы,

И президент больной по кличке Ельцин

Лорнет наводит прямо на бутыль.

У нас в дому всё тихо, как всегда,

И отдыхает площадь от маёвки,

А на столбах болтаются верёвки

И ходики кудахтают тик-так.

Гори, гори, полынная звезда,

Вези, ведзи, кондуктор запылённый!

Я упаду, коленопреклонённый,

Когда вокзалы встретят поезда.

Там будут смех и слёзы. За стеклом,

Ударят дружно звонкие литавры,

И разбегутся псы и минотавры,

Поклон за то, любимые, поклон!

Пускай немного траурно чуть-чуть

Мы пост оставим весело и звонко,

И загребая старую щебёнку

Наш паровоз займёт запасный путь…

х х х

Непозёмка в мае

Кружится и свищет.

Кто кого узнает,

Кто чего отыщет?

Промелькнёт крылами

Статуя Пегаса,

В хлеве оказавшись

Вместо троп Парнаса.

Вместо муз изящных,

Бедным херувимом

Он запротоколен

Полицейским чином

Был давно замечен

След его копыта,

В протокол помечен:

«Нарушенье быта».

Что же ты не весел,

Розовый бродяга?

Видно хлев твой тесен,

Мучает подагра?

Как тебе без мёда,

Радужных нектаров? –

Не твоя порода,

Не твоя услада.

Смена декораций,

Перемена места,

Зыбкая громада

Из другого теста.

В море информаций

Злы и серы лица:

Для кого стараться

И к чему стремиться ?

Поэт

Когда мечтою окрылён

Поэт над рифмой безмятежной

Другую землю видит он

И буйный океан безбрежный.

А он на палубе стоит,

Прикованный к рулю фрегата,

А буря хлещет и шумит,

И кровью хлещет от заката.

Его готова поглотить

Морская чёрная пучина,

А он всё курит да молчит –

Нет для волнения причины.

Пока в руках зажат штурвал –

Не выбросит его на скалы,

Столь неминуемый финал

Придёт в лучах вина и славы.

Коль грудь его проколет риф

И будет выброшен на берег,

Он кровью начертает стих

Последний

На камнях Америк.

х х х

Сегодня в стакане водку,

А завтра – медные трубы.

Сегодня покажут свободу,

А завтра – клыки и зубы.

Сегодня – улыбки и солнце,

Смеются цветами клумбы,

А завтра – сухие колодцы,

И смерть поцелует в губы.

Пока ещё спят дороги

И тень хранят старые парки,

А завтра – пустые пороги

И в серой пыли катафалки.

Смеются глупые дети,

Родители спят спокойно,

Пока ещё мир на планете,

А завтра уже будет поздно.

Хватает весёлого пойла –

Налиты до края чашки.

Быки возвращаются в стойла,

И молятся в храме монашки.

Да только отлиты пули,

И в небе кружится кречет,

Повсюду втыкают дули,

И время уже не лечит.

Кто крикнет об этом первый,

Откроет слепые веки

Как старую банку консервов,

Кто же из вас, человеки?!

Работает точно счётчик,

Бежит за секундой секунда.

Ты только не целься, наводчик,

Пока не услышишь :

- Полундра!

Осенние леса

Люблю осенние леса:

В них есть покой и позолота;

Наряды сбросивши стоят –

Пришла великая суббота.

Уже того багрянца нет –

Он смыт кислотными дождями.

В ковер из жёлтых листьев тонет след

Когда проходишь площадями

Из недокошенных полян,

Заблудший в этих закоулках,

Встречая выпивших селян,

Которые заспорят гулко

О том, кто больше взял грибов,

Добыл по тем полянам ягод,

Чей лучше вынутый улов –

Ты узнаёшь под сводом пагод

Белёсо-сизых облаков

Из-под которых льётся солнце.

Ноябрь. Но где же ты, Покров?

Оно как в сентябре смеётся.

По бархатистовым полям

Апрельски зеленеет озимь,

Шумит грачёй весёлый гам

Парящих, падающих о земь.

Зима запаздывает к нам –

На всяко дело воля свыше.

И продолжается тот гам,

И полной грудью пашня дышит.

Леса, осенние леса!

Как вы торжественно печальны!..

Уж скоро зимняя краса

Покроет снегом Ваши тайны…

Новый год

Новый год. Ещё один год.

Кто-то кого-то снова убьёт,

Кто-то зачем-то снова умрёт.

Новый год. Ещё один год.

Кто-то от подлости став знаменит

Небо экрана воспламенит,

Снова надежда чья-то сгорит,

И будет картавить продажный пиит.

Сочное вымя высосав всласть

Будет юродствовать милая власть.

Хищно разинув зубастую пасть

Пляшет в колоде чёрная масть.

Новый год ласкает и бьёт.

Кто-то кого-то переживёт,

Кто-то по новому нас наебёт,

А город уходит всё глубже под лёд.

Новый год. Ещё один год.

Спит и безмолвствует гордый народ,

Споен дурманом, загнан как скот.

Стёрт и заброшен старый фагот.

Пуля

«Всё он занят отливаньем пули,

что меня с землёю разлучит»

(Николай Гумилёв)

Эй ты, пуля, пуля,

Кто отлил тебя?

Медная ты дуля,

Свинцовая, а зря.

Дурой ли ты будешь,

Догниёшь в земле,

Может быть полюбишь,

Жёнкой станешь мне?

Эй ты, пуля, пуля,

Гладкие бока.

Головы согнулись,

Ждут наверняка

Нового раската,

Нового плевка.

В души словно вата

Сыплется тоска.

Эй ты пуля, пуля,

Ржавый медный грош.

Ты глаза зажмуря

Всё равно сгниёшь.

Только степь узнает,

Да седой курган,

Эхом раскидает

В утренний туман.

х х х

Что делать, если кончилась трава,

Сломался шприц и спущены колёса?

Как дальше нам торчать и кайфовать?

Ну что ж ты нос повесил свой курносый?

А может написать друзьям письмо ?-

Но как нарочно высохли чернила,

Жжёт глаз нерукотворное клеймо,

Нет силы ждать, решай скорее, милый!

В подвале нашем сыро и темно

И трубы прохудились отопленья.

Достать хотя бы горькое вино,

Сбивается мотор от нетерпенья.

Когда я отправлялся на учёбу,

То баловался только кофейком,

А нищий перед тем, как сесть в автобус,

От паперти грозил мне кулаком.

Ах как нам не хватает проездного !

Повсюду светит красный светофор…

Травы скорей, не надо мне спиртного,

А то заглохнет пламенный мотор!

х х х

За окном скучая

Трубы смотрят в небо.

Я лежу, икая,

На кровати белой.

И гудит головушка,

Тяжело в желудке,

Пел вчера соловушкой,

А сегодня жутко.

Утром я спросонья

Тщательно умылся,

Вопреки законам

Не опохмелился.

После поллитровок

И коньячных тостов,

Долгих тренировок,

Отойти не просто.

Где же ты, товарищ?

Я тебя не вижу.

После тех игралищ

Не поймал ли грыжу?

Полежу с кефиром

Только полчасочка,

А потом мы пиво

Будем пить в садочке.

К Трифанам поедем

С другом на трамвае,

Тихую беседу

С воблою заладим.

Возле автоматов

С порошковым пивом

Островок пенатов

В мире суетливом.

Жаркая погода,

Солнце светит ярко,

Пьяному народу

Ничего не жалко.

После третьей кружки

Боль пройдёт в желудке,

Вкус солёной кружки

Дополняют шутки.

Мы не тунеядцы,

И не пионеры :

Солнечное братство

Новых инженеров.

На фига учёба

После пятой банки,

Брось её в колоду,

Коль мешает пьянке!

х х х

Что же мы с тобой не венчаемся?

Словно две былинки качаемся,

Словно две дождинки купаемся

В этой золотой вышине.

Нам уже давно надо бы

Сколько бы дождинки не падали,

Сколько не сияли бы радуги,

Я в тебе, а ты навечно во мне.

Голоса становятся песнями,

Разливаются в поднебесии

И лучами первыми вешними

Открывают солнцу лучи.

Холода становятся вёснами,

А снега – метелями звёздными.

Дети возвращаются взрослыми,

Как часы назад не крути.

Чем же мы с тобою повязаны,

Кем же мы с тобою наказаны,

За какие наши проказы, мы,

За какие наши дела ?

Километрами бесконечности

Голос раздаётся из вечности,

Светофор моргает беспечно нам,

Что по разным нам сторонам…

Х х х

Мне говорит жестокий век :

Смирись и не о чём не думай,

Когда виски покроет снег –

Пройдёт пора веселий юных.

И шепчет в ухо холодком:

Ты хорошо живёшь, и точка!

К чему печалится о том,

Кого пригрела одиночка.

Играй и пой стихи свои

Под золотой рожок свирели,

Тебе ответят соловьи

Гирляндами волшебной трели.

Хлеб есть, возьми ещё вина

Не отпуская совершенство,

Смотри : вокруг тебя стена

От нищеты; пришло блаженство!

Но тот божественный нектар

Я принимаю как отраву,

И плохо сыгранный спектакль –

Театр бессилия по праву,

Где декорации стары,

Костюмы нафталинной солью

Пропахли, будто-бы гробы,

А занавес изъеден молью.

Сквозь грим и пудру париков

Под нарисованным румянцем –

Рты шамкающих стариков,

Охваченных предсмертным танцем.

И весь тот блеск, и весь уют –

Есть каждодневная работа,

А рая сорванный лоскут

Облез фальшивой позолотой.

Огонь бензиновых светил

Мне не заменит ласки солнца,

Он потолки все закоптил,

Вперёд, на волю из колодца!

Я буду жить среди людей

Готовый ввысь в одном порыве

Взлететь как стая лебедей,

С листа отвесного обрыва.

х х х

«Из подвалов, из чёрных углов,

От машин и печей огнеглазых

Мы восстали могучей богов,

Чтоб увидеть всё небо в алмазах»

(Николай Клюев)

Над нами сумерки богов

Встают роняя тень ночную,

Но был наш выбор не таков,

Хоть нам несло судьбу иную.

Концерт и музыка гремит

За звоном праздничных бокалов

И налимоненный пиит

Царю вознёс свои похвалы.

Мелькают маски и поют,

Шуты хромают и щебечат.

Но маску поднял я свою

И мне открылась зля сеча.

Грохочут брызги канонад

Под гром шампанского салюта.

Земля разверглась, вот он – ад,

Всё яростнее злая смута.

В бокалы налитая кровь

Стекающая от секиры,

И не гуляки за столом,

А вурдулаки и вампиры.

И восседает во главе

Князь обезумевшего мира,

А рядом бродит по земле

Хромой, обструпившийся Ирод.

Не чаша греется в руках,

А чей-то вытравленный череп,

Да рядом на закуску – прах,

И каждый в безмятежность верит.

Густеет тьма в укор лучу,

Вот-вот наступит серный ливень.

Нет, я не этого хочу –

Попасть под занесённый бивень!

Конец один – в огонь и в дым,

В огне ты не отыщешь брода.

Под чёрным знаменем беды

Нас выласкала непогода.

Тьма отступала, как в кино,

И разметала тлён и маски,

И превращалась кровь в вино,

И загорались светом краски.

Недолго сумеркам стоять,

Ночи бессилие всё злее,

Звезде полынной не сиять –

Она во льдах зацепенела.

Над нами сумерки Богов

Вставали, тень неся ночную.

Но мы свободны от оков,

Судьбу мы выбрали иную.

Х Х Х

Я открыл тебя случайно,

Как ни поздно, как ни странно,

И смотрю как будто пьяный –

Только ты, другой не надо!

Эти волосы и руки

Голос схрипловато-томный,

Обрекли меня на муки,

Ловят маяками в волнах.

Я увидел в них, услышал

Отражения зовущих

Снов далёких полуночных

И сонетов сладкозвучных,

То весеннее дыханье,

Что зимы сжигает снежень,
И цветов благоуханье,

И мотивы новых песен.

Как же мне с тобой остаться?

Без тебя мне нету места.

Как же просто потеряться

Не успев и наглядеться.

Я хочу сказать стихами

То, что мне словами трудно,

Принародно и прилюдно,

Но признаться в этом нужно.

У меня твоя осталась

Фотография на память,

Кадры хроники экранной,

Да в груди одни бураны.

Я смотрю и понимаю

Как давно тебя я знаю.

Только раньше был как пьяный

Деревянный, оловянный.

За окошком перегоны,

Всё вагоны да вагоны,

Злоба, зависть, шёпот, стоны,

Всё заборы да заслоны.

Жизнь летит стрелой белёсой,

Всё ответы да вопросы,

Догорает папироса,

Всё колёса да колёса.

Только что теперь те раны,

Те колёса да бураны.

Только ты, другой не надо.

Я влюбился, как ни странно…

Сфинкс

Там, где пески несёт пустыня,

Где Нил раскинул берега,

Дорога журавлиным клином

Стремится в небо убежать,

Где люди с пастью крокодила

И птичьим клювом вместо глаз

Взирают с фресочных архивов

И черепков разбитых ваз,

Где протыкают пирамиды

Макушками седую твердь,

И перья розовых фламинго

Песчаную вздымают медь,

Где в маю выжигает ветер

Дотла зелёный акварель

И где Осирис на рассвете

Три месяца прождав без света

Встречает в лодке свой апрель,

Поднялись каменные глыбы

Собою Сфинкса изваяв.

Он тих и безмятежен ибо

Загадочный скрывает нрав.

О, краснокожий повелитель,

Откуда ты пришёл сюда?

Чей путеводный ты хранитель?

Насквозь ты видишь города,

Передвигаешь континенты;

Направлен в космос третий глаз.

Ты останавливал моменты,

В столетия сплетал года.

Менялись знаки Зодиака,

А ты смотрел, смотрел туда,

И видел Трои и Итаки,

И ждал когда взойдёт Звезда.

Тебя не тронули эпохи,

Убить вандалы не смогли.

Подземные ты слышишь вздохи

Да провожаешь корабли.

В дыму безвременья, в тумане,

Вернётся на круги своя

Горящий Сириус в нирване,

И снова расцветёт земля.

х х х

Сколько бы ни пить, ни гулять –

Всё одно: конец неизбежен –

Восторгаться ли, воровать –

Даже океан не безбрежен.

Запираться или стучать –

Всё равно придут и отнимут,

Да на лоб поставят печать.

Верно: мёртвые сраму не имут.

Ты гори, гори, не тужи,

Спирт ещё остался во фляге.

Тот кто здесь родился и жил

Умер. Ставьте крест бедолаге!

Ой, ой, ой, метель замела

Строчки все, остались лишь точки.

Только та у нас не взяла

Ягодки, остались цветочки.

Сколько б горький ветер ни бил,

Сколько б в кислоте не мочили,

Я всегда писал и любил,

Хоть ни раз нагайкой лечили.

Всё одно: вино да любовь,

Смерть да золотистое ложе,

А из-под ресниц каплет кровь.

Русский я, так сохрани меня, Боже.

И пускай судьба меня бьёт,

Пусть меня подковы калечат,

Я сорвусь в последний полёт,

Я проверю как любовь меня лечит.

Я увижу родную избу

За пушистыми облаками

И ведущую в небо тропу

Всю истоптанную каблуками.

Из последних сил до небес

Я взлечу налево-направо.

Ну-ка сгинь, расхристанный бес,

Видишь – шаг я печатаю браво!

На День Поэзии…

Поэтам слава и хвала !

Их смелят злые жернова.

Поэт стоит у края рва,

Куда скатится голова.

Пусть скалятся в углах враги

И в дверь колотят сапоги,

Под мраком вьюги и пурги

Погаснут наши очаги,

Погаснут свечи, фонари,

Не будет солнца и зари –

Ты, умирая, не умри,

И не предай, и не соври!

По выстрелы пошлём всех на...!

Нас не покроет седина.

Под слоем пыли и вина

Сияют наши имена!

Смутное время

«Та страна, что могла быть раем

Стала логовищем огня…»

(Николай Гумилёв)

Накрывает плащом кровавым

Смерть засеянные поля

На утеху царским забавам

Золотым топором звеня.

Выпускаются хищные птицы,

Привечают мертвячиной крыс,

Нож заточенный у убийцы

К горлу тянется словно рысь.

Обветшалые с тёмными окнами

Одинокие жмутся дома.

За растрескавшимися стёклами

Поселилась давно чума.

В ржавом скрипе верёвок и лестниц

Потерялся от времени ключ,

И окрашенный кровью месяц

Поднимается из-за туч.

Вместо зёрен сажают камни,

Проросла спорыньёю рожь,

Под ногами порою ранней

Пробегает земная дрожь.

Здравствуй же, смутное время,

Чем же тебя занесло?

Подлое, сучье племя,

Гадкое ремесло?

Когда носят на пальцах караты

И презрительно морщат рот

Новоявленные пираты

И хозяева жизни. Вброд

Пробираюсь я по их спинам,

По плешивым лысинам-пням,

По газетным дремучим трясинам,

По расстрелянным в клочья дням,

По глазам из протухшего мяса,

Впалым, как сифилитика нос…

Кто дождётся рассветного часа,

Кто ответит на мой вопрос?

х х х

Наваждение-отчуждение

Заграждение одиночеством,

Заменив фамилию отчеством

Наслаждаться свои отечеством.

И в долгу перед всем купечеством

Быть оплаканным человечеством

Ополощенный ливнем каменным

Вместе с камнями в воду кануть и

Упиваться ветрами вешними

Наливаясь силой мятежною –

Неотобранное ребячество,

Ненаказанное чудачество.

Заслоняться окнами-ставнями,

Обернуться степными одеждами,

Но кипят площадя невеждами

Как сверкают алмазы гранями.

Пробираясь лесами дикими

Над зелёными ёлками-пиками

Напугаться глухими криками

На границе рассвета ясного,

Пред очами солнышка красного,

Чьи глаза серебрят озёрами

Да ресницы плывут туманами,

Когда плачут те над полянами

Не слезой, а хрустальными росами,

Утираясь берёзами-косами.

Эти земли полными Иванами,

Это небо богато радугой,

Голубые зимы – буранами.

Может кто-то считает странными

Наши песни и наши обычаи,

Напирая глазами бычьими

На дома и церквя деревянные.

Эти люди зовутся кличками,

Не имея родного пристанища

С умилением смотрят пожарища.

Души их прожжены, испорчены,

А ехидные рожи скорчены,

Не по-здешнему вышиты саваны;

Да кресты им поставят каменные

С приштампованными табличками,

Где заменят фамилии кличками.

И всё выше и выше к радуге

Полетит моя песня вольная,

Ни к чему ей пути окольные.

Ой, луга вы мои раздольные,

И зачем эти грады стольные?!

Наши нивы всегда обильные,

А черёмухи машут кадилами.

Затеряться на веки вечные

Удаляюсь путями млечными

По дороге никем не встреченный

Путеводной звездою венчанный.

Казино

Алексею Савину

Там, где зелёное сукно

Расчерчивают клетки

Бежит шипучее вино

И крутится рулетка.

Летят краплёные тузы

И слышен смех помятый

Да поправляет свой прикид

Крупье витиеватый.

Здесь в марафетовом дыму

Костюмы, платья, фраки.

Как устоять мне самому

Среди вина и драки?

В преддверии парад-алле

Клиенты ставят фишки,

Дрожат бокалы на столе

И мелкие купчишки.

Но ставки сделаны. Волчок

Закружится как белка

И нервно струны рвёт смычок –

Куда укажет стрелка?

Остановился на зеро

Вдруг золотушный шарик

И кто-то выбросил в вино

Сигаровый чинарик.

Тут не везёт ему, ну что ж,

Он переменит тему

Или опустится в кутёж –

С удачи – на измену.

Блефует карточный игрок

На стол бросая тыщщи,

Ведь слава Богу денег впрок,

Сегодня он не нищий.

Сдвигают карты шулера

И бьют тузов девяткой.

Здесь Монте-Карло, номера,

Причём родная Вятка?

К утру мигает чаще глаз

У пиковой той дамы,

Любви предчувствуя экстаз

Он делается пьяным.

Но выпито до дна вино

На поле жуткой сечи,

Разбито на стене панно,

Лакеи гасят свечи.

Вон заряжает пистолет

Какой-то старый мальчик,

В последний раз за столько лет

Он ляжет на диванчик :

Спустив сокровища жены

И тёщины брильянты

Во искупление вины

Споют ему куранты.

Поют созвучием маня

Гавайские гитары

И труп остывший в простынях

Уносят санитары.

«Красная книга подполья»

Посвящается NEZZ

«- Я даже не знаю, как правильно охарактеризовать наше движение: тебя, себя, Х, Y , Z наконец?!... Какие-то динозавры, которых скоро всех до последнего изловят и уничтожат... Это пока, ещё про нас фильмы снимают...

- Предлагаю называть нас "Представителями «Красной книги подполья»…

(Из диалога)

«Красная книга подполья»…

В ней кровь перемешана с солью,

Аминазином и болью.

Стоит такую читать?

Время желтушной корью

Изъело обложку молью,

Под пятнами алкоголя

Мало чего разобрать.

Переверни страницу –

Увидишь пустую глазницу,

Мёртвое сердце птицы,

Что «Птицей счастья» звалась.

Кислотную небылицу,

Что покорёженным шприцем

По перерезанной вене

В небытие расплылась.

Авторов нет на свете –

Разбросаны по планете

Их могилы и дети,

Песнями, что зовут.

Сколько вы водки не пейте

И косяков не клейте,

Маком мозги не «абгрейдте» -

Это напрасный труд.

Что же виною, мама?

Вино ли, марихуана,

Секс, революция, карма;

Может быть автостоп?

«Красная книга обмана»…

Рвусь сквозь клубы тумана,

Опережая карму,

Славя святой панк-рок.

«Красная книга подполья»,

Словно бы по приколу,

Впишет и нас с тобою

В свой золотой переплёт.

Прямо на этой трассе,

Жизнь подарив новой расе,

Сольёмся в единой массе,

Поцеловавшись лоб в лоб…

17.01.2017. Саратов

Х х х

Я так соскучился

Давно по этим дням,

Я так устал.

Так не мешайте больше нам

Испить воды;

Да нет, хотя-бы зачерпнуть,

Чтобы уйти,

Нет, улететь в далёкий путь.

Избитый ковш,

И ломит зубы от воды.

Успел, схватил,

Теперь уж точно жди беды

От чьих-то глаз,

Беззубых ртов, корявых рук.

Стучат часы,

Горят огни, натянут лук.

А губы ждут

Тепла и ласки без обид.

Да вот беда :

Я натыкаюсь на гранит.

Течёт ручей,

Да только видно не туда,

За горизонт…

Такая вышла ерунда.

Что делать здесь?

Я не пойму, хотя привык.

Пришла весна,

Растаял детский снеговик.

Продолжим путь

Навстречу солнцу и теплу,

Припав щекой

Во сне к трамвайному стеклу.

Трамвай бежит

Коль впереди проложен рельс,

Но вряд ли он

Теперь проехать сможет здесь –

Лишь проползти

За метром метр, за шагом шаг,

А из динамика

Желают мне всех благ.

Так как же быть?

Зажать судьбу свою в горсти,

Кричать и петь:

Пусти, пусти, пусти!

Иль продолжать

Игру до дедовских седин

Пока совсем

Пройдёт парад из серых льдин?

Ломает лёд

Апрельский бешенный разлив

И в грудь мою

Он застучится словно риф.

А кровь бежит,

Поёт натянута струна,

Горят глаза,

Ко мне опять пришла весна.

Х Х Х

Прощай, моё обугленное лето!

Летел за фестивалем фестиваль.

Бессонными ночами полусвета

Оно сгорело. Мне его не жаль.

Не за горами осень золотая,

И будет бабье лето впереди.

И мы сегодня дым его глотаем,

И не забарабанили дожди.

В который раз сегодня на квартире

Друзья собрались: лето проводить.

Пусть стали педагогами иные –

Они умеют ненавидеть и любить.

Назавтра детям в школу собираться,

В портфели класть тетради и букварь,

Косички заплетать и умываться.

Не знает остановок календарь.

Мы пили водку, лето провожая,

И песни пели громко до зари,

И радовались вместе урожаю

Мы, бунтари, листая буквари.

И мы когда-то школьниками были,

Да только времена те далеки.

Учились, умирали и любили,

Писали жизни с красной мы строки.

Теперь и дети школьниками стали…

Я не заметил этих перемен.

И пусть бываю молодой… Местами…

Я ничего не требую взамен.

Теперь другая азбука, похлеще,

И в степень возведённый вариант.

А море, что давно прибоем плещет,

Подбросило мне чёрно-красный бант,

Любовь и андеграунд в рок-н-ролле,

И жажду приключений по ночам…

Кто - с LSD, а кто - на валидоле.
Ох, сколько гениев и психов повстречал!..

Со школьной парты сразу в школу жизни,

Как в прорубь, в буйный омут с головой!

Кому-то погибать, служа отчизне,

И постигать урок земли сырой…

Кому-то быть, кому-то быть… Кому-то…

А мы уже. Мы стали. Кем-то. Где…

Кому-то западло, кому-то круто…

Но лишь не нам, не нам, не нам…

Не мне…

«Последнее» стихотворение

Убегать,

Догонять,

Улетать, улететь…

Дайте мне ради Бога

Свой сон досмотреть.

Хоронить, говорить,

Улыбаться, шептать.

Мои пальцы устали

В окошки стучать.

Обещал не мешать,

Не глядеть, не смотреть,

Не кричать и не думать,

Не петь, не хотеть.

Не запеть?

Почему,

Я никак не пойму

Ведь сулите вы мне

Кто тюрьму, кто суму.

Обещали не брить,

Обещали не стричь;

Да когда же вас всех

Разобьёт паралич!

Мне звездою гореть,

Вам – седеть да стареть.

Мне наскучила плеть

Да картавая лесть.

Все как есть,

Остаётся лишь кровная месть.

Вам – попить да поесть,

Мне – придумать да спеть.

Мне овраги да рвы,

Да проклятье молвы,

Верстовые столбы

Да разбитые лбы.

Вам отдать три копейки

Меня застучать

Да на лоб припечатать

Клеймо и печать

Что бы мне не сорить,

Не мешать, не кричать,

Не ходить и не жить,

Не тринчать, не бринчать.

Улыбаюсь в ответ

Я обрывкам газет

Где конец, где начало,

Где Да и где Нет?

Где забор, где затвор,

Где ответ, где привет?

Может быть мы отложим

Ночной тет-а-тет?

Ухмыляется криво

Несущий топор:

Потерял ты себя,

Эх, Егорка-Егор.

Я забыл своё имя,

Глаза и лицо

И примерил на палец

Гранаты кольцо.

Что, сыграем в рулетку,

Шестёрка-валет?

Золочёную клетку

Пора бы в чермет.

Нам до старта осталось

Пятнадцать минут

И колёса свои

Жернова повернут.

Звездопад листопадом

Царапает твердь

Да густой канонадой

Колотится в дверь.

«Вам пора! Вам пора»

Вам пора! Вам пора!»-

Громко хором поёт

Во дворе детвора.

Я сейчас, я оставил

На полке билет.

Я карманы обшарил –

Он был или нет?

Вот такая малина, такая херня.

«Потерял?!» –

Возмущается в спину родня.

Так и быть, остаюсь –

Опоздал всё равно,

Я зимы не боюсь,

Я в Сибири давно.

Я с овчинный тулуп

Вам устрою отлуп,

А на месте конторы

Поставлю рок-клуб.

Улетать? Убегать?

Уезжать? -

Вот вам шиш!

Уходить, уезжать? –

Да от вас ли сбежишь?!

Погоняюсь за вами

На этот раз я.

Вот такая малина,

Такая херня…

Х Х Х

Михаилу Медведеву

Мы на митинг собрались,

Только ночью напились.

Утром встать не можем,

И бессилье гложет.

Пал Мигель встревоженный

На диван стреноженный.

Рядом спит гитара

Возле стеклотары.

Где-то реют флаги,

И клочки бумаги

Треплются на стенах,

Крах суля Системе.

Старый хриплый рупор

Лаем вводит в ступор…

Но спит эксплуататор –

Власти узурпатор.

Кто там, коммунисты

Или анархисты ?

Мы не помним точно -

Приглашали ночью.

Нам бы лишь умыться

Да опохмелиться,

Что там дальше будет?

Новый день рассудит.

Новый день устроит,

Водкою напоит.

Да наполнит дурью

Нашу кровь хмельную.

Полёт Башлачёва

Он ходил направо и налево,
Только натыкался лбом о стены.
Он любовью жил, не ведал мести,
Ненавидел сон и бег на месте.

Он боготворил Любовь и Веру,
Презирал притворство и химеру.
Верил, что в руках секреты счастья
Пережить тревогу и ненастья.

Собирался сделаться монахом
Понимая: мир весь одинаков.
Собирался убежать от дури,
Уподобясь выпущенной пуле.

Не от водки он погиб, и не от пули,
Как Высоцкий он не умирал в июле.
Но изведал семь кругов он ада,
И была в тот год Олимпиада.

Может быть он встал на подоконник
И упёрся в пустоту ладонью,
Может и лететь был не намерен,
Только век его уже отмерен.

И в густом бреду галлюцигена
Перепутал с потолком он стены.
Да предательски его толкнули в спину
Лучшие друзья наполовину.

Может колокольчик он услышал,
Ринулся за ним по скользкой крыше,
Убегая в Пустоту и в Вечность,
Из безвременья и сразу в Бесконечность.

Над землёй мечтал лететь, как птица.
И взлетел… Да только вот разбился.
Это был полёт его последний.
Головой об лёд упал он бледной.

Вздрогнул обернувшийся прохожий
С пьяною, невыспавшейся рожей,
Дальше ковыляя восвояси,
Не узнав: кого же так колбасит?

Тайна смерти давит нас вопросом.
Год стоял такой же, високосный.
И текла вода повсюду ржавая,
И трещала по краям Держава.

И открылись враз ворота рая,
На пикник поэтов собирая.
И летят они туда, где сладко,
В кислоте сгорая без остатка…

х х х

Михаилу Медведеву

Я вновь пляшу

На перерезанном канате.

Я отменён, я запрещён,

Я не в формате.

Читал я с детства

Правильные книги,

Но книги

Превращаются в вириги

Вириги жить без лести

И без фальши

И уплывать

От бытия всё дальше.

Я книги сжёг, я сжёг мосты,

Я уничтожил флешки.

И бес глядит из-под руки

В кривой усмешке.

На свежевыпавшем снегу

Я кровью ставлю метки.

Я убегаю навсегда

Из коммунальной клетки.

Святой свободы дикий дух

Пьян и заразен.

Я нараспашку на морозе здесь брожу

Среди зимы и всяких гадин.

И не осталось ничего,

Ни страха и не смерти.

И вместо писем – тишина

В пустом конверте.

Но не проходит боль,

И снова ждут меня в последний раунд.

И остаётся алкоголь

И андеграунд.

И пусть пробит давно висок

И вскрыты вены,

Я на могиле ставлю крест

Твоей системы !

Посвящается Александру Угольникову

«Я учусь забывать моменты

тех ночей, что уже сгорели…»

(Александр Угольников)

На полу на флоту на вписке

На матрасе, облитом кефиром,

Лежит Александр Угольников.

Он не хочет быть дизертиром.

Бойцы измученные в нелепых позах

Рядом вповалку заснули –

родные

Герои рок-н-ролльного фронта

И инвалиды психоделии.

Белые стены, потолок тоже белый.

В комнате ни мебели, ни даже люстры.

Угольников пишет стихи на стене в туалете.

Вот так рождается настоящее искусство!

Строчки неровно слагаются в строфы…

Жаль, комната узкая и чернил уже нету.

Значит, не избежать душевной катастрофы

Александру Угольникову,

с большою душой Поэту!

Строчка за строчкой, за рифмою рифма,

А дальше – трубы, краны и таз.

И нету, чтоб вены перерезать, бритвы,

И валится в бессилии Александр на матрас.

Не одна женщина его любит,

Рыдает, психует по бессонным ночам.

Александр выпивает не морща губы

И вновь наполняет пустой стакан.

С футболки смотрит Че озабоченно:

Из центра красной большой звезды.

Повестка скомкана и нету отсрочки,

В военкомате ждут бескозырка и сапоги.

Как хочет он поскорее уйти

От этих женщин, песен, стихов и бухла,

Бессонных ночей, косяков, хуеты…

Да видно очередь до него не дошла.

Берёт гитару, аккордов пару

Он извлекает .

Проснулся кто-то

И снова падает лицом в стеклотару –

Ночь…

Да и никому здесь не на работу.

Это вчера струны здесь рвали

Сразу четыре народных поэта,

И Игорь скакал со своею камерой…

Её бы в жопу засунуть, да некому.

Проводы в армию затянулись слишком.

Ну, на то мы и Андеграунд!

Мы в последних рядах,

и не шибко спешим,

можно взять и тайм-аут.

Александр подругу обнимает нежно

И поцелуем сжигает ей губы.

Она ему отвечает тем же.

И они долго любят друг друга…

Похую всё: корабли и повестки

И на полу обглоданные куриные трупы,

В стену удары сварливой соседки,

И пусть текут дырявые трубы!...

Летнее солнце как всегда раннее…

Не дождётся премии военком старый….

Спит Александр, обнявшись с гитарой,

И лишь подмигивает со стены Че Гевара…

Х Х Х

Завёрнут вентиль газового крана.

Сквозь холод мракобесья жжёт нирвана.

Вскипает Революцией Гавана,

И в небе фейерверов экибана.

Под обликом красотки с Пикадили

В трущобах гетто множится герилья.

И облик огнеглазого дракона

Я вижу на экране домофона.

Мозги кипят от моря информаций,

Мир плавится в огне реинкарнаций.

И объективы злые папарацци

Находят нового отца надмирной нации.

Бои к столице приближаются всё ближе,

Кто мазью смазывает жопу, а кто – лыжи.

Какой-то недоделанный диктатор

Уран внедряет в ядерный реактор.

Несут раздор в страну сепаратисты.

Взывают к милосердью гуманисты,

Сжимая автомат в руках нечистых;

Наяривают лихо гармонисты.

Концерт даёт во Львове Макаревич,

В гробу перевернулся вновь Малевич.

Из мрачной бездны чёрного квадрата

Мне показалось дуло автомата.

Оружием бряцают лиходеи.

Мне кажется, что это – злые геи.

И раньше были злые, но другие;

По тем, другим, печаль и ностальгия.

Какой-то культ развенчан… Бога ради.

Но с голубых экранов смотрят бляди.

Не дремлет око опера с Лубянки,

И в роли подсудимых – снова панки.

Повсюду боль, облом и тирания,

Пиздец, сушняк, сплошная анемия.

Скатилась с неба в грязь звезда панк-рока

Метеоритом в сторону Вудстока.

И нет угроз для царства и короны.

Но прилетели Белые Вороны,

Весь интернет забив своим помётом.

Да, Андеграунд трудная работа.

Я поменяю явки и пароли,

И маски, и не сыгранные роли,

Когда в твои мозги я вставлю клизму

Стихов и бред экзистенциализма !

К …

С улыбкой, как иезуит,

Он тщательно всегда побрит.

Он крут почти как Джони Депп,

В костюм с иголочки одет.

В своих речах витиеват,

И беспристрастен, как Пилат.

Он и не курит, и не пьёт,

И пипл ему поклоны бьёт.

Он трезвенник и набожён,

Хотя меняет своих жён.

Ему б гимнасток, балерин.

Он русский, он не из грузин.

Герой-любовник и спортсмен,

Ну прямо новый супермен.

Печатает его «Плейбой».

Нет, он совсем не голубой!

Одной лишь волею руки

На Киев двинул он полки.

А час придёт – на Вашингтон

Направит враз ракеты он.

Не вечен будет его путь,

И он уйдёт когда-нибудь

Куда-нибудь и как-нибудь.

Как двести грамм с утра на грудь.

А мне на это начихать,

Забуду, как его и звать.

Портрет его известно где –

В отхожем месте на гвозде…

1825

Простёрта снежная равнина,

И солнце в спины светит нам.

Проходим земли Украины,

Идём по слякотным полям.

Скорей окольными путями,

Нас север ждёт с его звездой.

Но кто нас примет, кто встречает? –

Лишь пули да туман сырой.

Восстали мы. Близка расплата,

Но цепи сорваны оков,

За нами верные солдаты,

Прорвёмся сквозь ножи штыков?

На утро в Городе мы были,

На площадь роты развернув.

Всходило солнце, иней пылью

Дарил деревьям седину.

В тени мороз, на солнце тает,

Полощет боевой наш стяг.

И батюшка дрожа читает,

Не понимая, что да как.

Ура! Вперёд! За нами вольность,

За веру и Царя-Христа!

Теперь ни муки нет, ни боли,

И совесть трезва и чиста.

А в Петербурге в казематы

Бросает братьев Николай.

В стенах «священного» сената

Осядет эхом пушек лай.

Мы не услышали сигнала

Тогда, в пороховом дыму,

Для размышлений время мало,

Восстать осталось самому.

Вперёд. Но мы идём всё дальше

Неделю. Только всё кружим.

И всё сильнее запах фальши

Отдачей порванных пружин.

Предательство сквозит повсюду

И ропот стонущей толпы.

Уже не роты поведу я,

А сонм разбойников слепых.

Вот на высотах ждут заслоны,

И пушки жерла навели.

Быть может помощь? И колонны

Мы встретив, словно расцвели.

Солдаты шли, но грянул выстрел,

И засвистел картечи град.

А мы всё шли, (на смерть ли?) быстро

И падали за рядом ряд.

Кто жив остался полонили,

То боль великая смотреть;

Клялись и клятвою решили:

На всех свобода или смерть!

И снова сани и дорога,

Закованные в железа,

До Петербурга ехать долго,

Глядеть в родные небеса.

Да, Церковь белая осталась

Вблизи Устимовских высот.

В могилу общую всех свалят,

Да будет пухом тот песок.

Пусть не сбылись мечты благие,

Вы не судите нас, отцы,

Мы были без забрал, нагие

Свободы первые птенцы.

Что ждёт живых, позор ли, горе?

Иль посрамление; так что ж,

Мы, растворившись в вечном море,

Колосья сбросим, словно рожь.

Спаси Россию только, Боже!

Над нею простирает Зверь

Свои знамёна, ладит вожжи;

Россия гибнет.

«Даждь нам днесь!..»

Память

Когда мы были моложе,

То были сильнее и краше.

Горячие мёды мы пили,

Тела были крепче наши.

Неслись, разрезая пучину

Наши челны в том веке,

Отвергнув смерть и гиену,

Рвались из варягов в греки.

Громы мечей и молний,

В отблеске крови булата;

Проводы были недолги,

Лишь оставалась баллада.

Сколько прошли мы Римов,

Сколько друзей теряли,

Тех, кто согнувши спины

Падая вновь вставали.

Нас называли гунны,

Нас называли скифы;

Мы же вздымали дюны

И раздвигали рифы.

Наши щиты на стенах

От Византий до Урала -

Кровь закипала в венах

Когда поднимали забрала.

Помнят седые стены,

Мохом поросшие камни…

Не было слова «измена»,

С ужасом нас встречали.

Наши костры сгорели

И очаги погасли

А корабли на мели

Штормы бросали всё чаще.

Мы повзрослели, или?

Или прошла отвага?

Может не долюбили

Земли родного флага?

Я трогал Римские стены,

Видел хрустальные замки.

Не те, что золой и мелом

Обвитые в траурной рамке,

Не те, что профан малюет

С утра перебравши водки,

Который подхватит люес

И клюнет на чьи-то колготки.

То были как будто рифы

Одетые в чёрный мрамор,

А их окружали скифы

Своею толпою рваной.

Я тоже один из многих,

Покинувших дикий Север,

Подхваченный зовом двуногих,

Где каждый в свободу верил,

Где каждый искал расплаты,

Где каждый искал спасенья;

Остались гнилые заплаты,

Да ветер в груди осенний.

Неведома жажда мщенья,

Под сердцем лишь сталь крепчает.

Отчизна орлиной тенью

Нас в устье Реки встречает.

Она разукрашена мелом,

Но много в ней ждёт приютов…

Взовьются к востоку стрелы

Из наших натянутых луков.

Х х х

До свиданья, друзья, уезжаю

Я в холодный московский туман.

И уже наперёд всё я знаю:

Это будет запой и обман.

Мы не скоро увидимся скоро

И по-старому сядем опять.

Мой приятель по имени Вова

Говорит, что невесело ждать.

На Саратовском поезде скором

Так и еду всю ночь напролёт.

Как всё будет на месте на новом?

Эта мысль отдохнуть не даёт.

За окном проплывают пейзажи :

Города всё, луга и поля,

Реки, их песчаные кряжи...

До свиданья, родная земля!

До свиданья, друзья, уезжаю,

И не знаю куда доберусь.

Но одно обязательно знаю:

Я приеду, приду, я вернусь !

Москва Тамбовская

Какое небо было в этот день!

Оно для избранных в последний раз светило

И солнце было весело и мило

Пока не пробежала злая тень.

Готово всё : лопаты и штыки,

И замерли в молчаньи командиры,

У них в башках московские квартиры,

И в предвкушенье дёрнулись клыки.

Не дремлют палачата-палачи,

Грачёв и Тухачевский словно братья,

А смерть опять берёт в свои объятья

Всё тех же русских; только не молчи!

Огонь! И закружилась канитель:

По безоружным, по российским людям…

Была тому ещё одной прелюдьей

Тамбовская зловонная метель.

Пылает зданье белое в дыму

Всё стоны тише, а огонь сильнее

И сердце от бессилья цепенеет

И шепчет: «Дай Бог только сил ему!»

И падают сражённые в огне

Десанты правых мучеников новых

Виновных в том, что не хотели снова

Врагов увидеть на своей земле.

С Урала, с Курска, с Питера, с Литвы,

Из Приднестровья честные ребята

Как падали Тамбовские когда-то

На мягкую постель сырой листвы…

Летали бомбы газовых снарядов,

Всё обложили, словно егеря,

И большевистским пламенем горя

Свои расчёты строили на картах.

Взметнулись облака гремучей краской

Туманы навивая за собой,

И вот поник матросик головой,

Который чудом помнил лёд Кронштадский.

Да, дирижёры знают в ритме толк,

Всё точно по приказу и по плану,

И умирает вползший на поляну

И высунув язык тамбовский волк.

А завтра будет пища для ворон,

И здесь, и там мелькают злые крылья -

Стервятников немая эскадрилья.

Да будет тих полуденный ваш сон.

Но слышит вопиющий небо глас

И раскрывает нежные объятья,

Снимая души с нового распятья

Встречает новых Мучеников Спас.

Но помнит он и знает имена

Тех, что травили души и колодцы,

Иуд и иродов неверцев-инородцев;

Да вырвет с корнем злые семена!

Всё отгремело, кончилось давно.

Москва Тамбовская, тебя мы помним вечно.

Но сделай, Господи,

Простив нас глупых, грешных,

Не повторилось, чтобы старое кино…

Гайнуллину Наилю

Я вчера получил пизды,

Неожиданно, просто так.

Завернул с дороги в кусты

И нарвался глаз на кулак.

Я смеялся и пил вино,

Всё бродил до последней звезды.

Мне стучалась весна в окно,

Только вот, получил пизды.

Получил пизды я вчера,

Но не стоит об этом жалеть.

Эй, весенние вечера,

Вы меня научили петь.

Из вспотевшего пузыря

Наливал я весну в стакан,

Но в потёмках ночных зазря

На ходу мне сорвали стоп-кран.

Нараспашку моя душа,

Я всегда любил и страдал,

За хрустальный глоток из ковша

Я б последний галстук отдал.

Но меня не спросили те,

Видно ночка была черна…

Пусть бежит молоко по плите –

Я пизды получил вчера.

Я вчера получил пизды

И короткий удар под дых.

Боль пройдёт, но лечи – не лечи

Не прогнать мне сомнений злых:

Не по Сеньке видно цена,

Не по Ваньке видно кафтан…

В спину мне хохотала Луна,

Когда я улетал в фонтан.

Я выписывал виражи

Словно ласточка над водой

И стояли в глазах миражи;

Веселись пока молодой !

Закружила меня карусель

До макушки седой сосны

И забросила на постель

Этой новой, хмельной весны.

Я под утро вернувшись домой

На огне одежду сушил.

Я прекрасно провёл выходной,

Только вот пизды получил…

х х х

Соединить неразделимое

Порвав связующую нить

И воссоздать неповторимое,

И умерев остаться жить.

Уплыли прочь слова раскаянья

Под скрытой маской суеты

И одинокое отчаянье

Осталось от былой мечты.

Уходят прошлые желания

Ушедшей вереницей в ряд,

И вместо горького прощания

Нам ничего не говорят.

Пропали нежные объятия,

Исчезла белая фата

И за веселием приятелей –

Глядь, а невеста то не та.

Кто у неё украл обличие

Оставив мне одни ключи

На дне колодца молчаливого?

Вода студёная молчит.

Вода студёная колышется,

Звезду качая на себе

И музыка живая слышится

В немой по дереву резьбе.

Нам был огонь с небес оставленный,

Да поистрачен невзначай.

Остался фитилёк оплавленный –

Возьми его себе на чай.

Какие могут быть различия?-

В собаку превратился лев.

Вернуть ушедшее величие,

Живым остаться умерев.

Х х х

Все дороги приводят к Риму

И в постель приводят пути.

Мне, усталому пилигриму,

По которой из них идти?

Утомляют короткие встречи

С чередой Маргарит и Варь

У окошка, где каждый вечер

Зажигается красный фонарь.

По холодной росе, по туману,

И по первому тонкому льду

Мы шагаем одним караваном

Каждый трезвый, а все – в бреду.

Перепутала жизнь картину,

Сны ночные сплела в клубок,

Мы подходим всё ближе к Риму,

А на римских вратах замок.

И сворачиваем на тропинки,

Рассылая дробь телеграмм,

Кулаком вытирая слезинки,

Выпивая положенный грамм,

Обжигаясь вечным вопросом:

Что же делать и кто виноват?

Если ты с перебитым носом,

С перебитой душой твой брат.

Все дороги приводят к Риму…

Только вот пути не к нему,

И сгибая усталую спину

Получаешь тюрьму иль суму.

Так в дороге Рима не встретив

Нас ничем уже не испугать.

С двух путей мы выберем третий,

Попадая опять в кровать.

Памяти Александра Башлачёва

«Всемером ютимся на стуле»

(Александр Башлачёв)

Заиграйте солнцем, овражки,

Зажурчите, мутные воды,

Из щелей выползайте, букашки

В предвкушении ясной погоды!

Затрубите, медные трубы,

Чугунки вынимайте из печи,

Не ходите в лес, лесорубы,

Молодую жизнь не калечьте!

Всё ютились на грубых палатях,

А тут сразу всемером стало тесно,

Вы на двор выбегайте, давайте,

Обещает быть денёк интересным.

Как же жили мы впотьмах? – Только спали,

Ели кашу, только больше всё пили,

Тили-тили и трали-вали,

Ни хрена никого не любили.

С черенками обгрызены ложки,

В черепки перебиты все чашки,

Снегом замело все дорожки,

Да какие к чёрту овражки?

Потираем только мозоли,

Всё ворчим, ругая кого-то,

Да руками топим в рассоле

Огурец – закусить то охота.

По стене бегут тараканы,

За стеной ни света ни мира,

Путь осветим себе синяками,

Да какие к чёрту кумиры?

Так и будем мы тужить, неужели?

Только кончится питьё и похлёбка,

Самовар прогорит – не из Гжели,

И никто не поставит заклёпку?

Лебеду зажуём вместо хлеба,

Приговаривая : я то не гордый,

На дрова переколем телеги,

Потирая опухшие морды?

Неужели до того очумели,

От великой ли беды исстрадались,

От неверья, да от похмелья

Не хватает, чтоб разрыдались.

До краёв, по горло, от пуза

Нажрались берёзовой каши,

Котелок вырывая кургузый

С головой перемазались в саже.

Мы недавно только жали серпами

И в снопы вязали тугие колосья,

А за зиму попротухли клопами,

Оттого-то мне вчера не спалося.

До чиста опустели амбары,

На иконах жирная копоть,

Угорели в бреду кочегары,

Дыры в душах легко ли заштопать?

Сквозь удушье добраться до двери

Духа спёртого протушенной редьки,

Двери настеж, чтобы не угорали,

Еле-еле кое-как оклемались

Еле-еле кое-как оклемались,

Показали вихрастые рожи,

Месяцами не умывались,

На арапов стали похожи.

Ни тепла, ни мороза. Ну и ладно.

Лишь бы солнышко подольше светило:

Мы его хватаем лёгкими жадно

И опять наливаемся силой.

Расправляя покатые плечи

Вдоль по швам затрещала рубаха,

Это Вам не палати на печке,

Не поймает меня злая плаха.

Зашатавшийся от сна ли, с похмелья

Всё бреду, в голове: «Слава Богу!»

Отряхнувшись от больной канители,

Выхожу один на дорогу»

Х х х

Тот кто был мишенью в тире

Знает тайны бытия.

Кто сидит в своей квартире

Не поймёт их ни хуя.

Тот, кто учит жизнь по книжкам

Может стать учеником.

Кто гадает по ошибкам

Остаётся ни при чём.

Кто царапает иконы

Вряд ли будет их отцом,

Постигая те законы

Он изменится лицом.

Тот, кто учит правде жизни

Сам наверное чудак,

Кто стучит донос о тризне

Не отстанет просто так.

Я устал от глупых штучек

И в начале и в конце,

И от этих закорючек

На бумаге, на лице.

Лучше буду побираться

Как отрезанный ломоть,

Светлой жизнью наслаждаться,

Успокаивая плоть.

Я ведь сам большой учёный,

Даже бывший аспирант,

От безделия лечёный

И с глазами на закат.

Подающий тень надежды,

Чей-то бывший фаворит,

Вдоль дорог бродивший, между,

Всяких разных Афродит.

Только кончилась бумага,

И сломался карандаш.

Есть древко одно от флага –

Я теперь как Бумбараш.

х х х

Ещё один ушёл из жизни,

Ещё один покинул нас.

Настало время горькой тризне,

Рыдает громко контрабас.

Наследники от нетерпенья

Оглядывают всё вокруг

И вместо горького смиренья –

Дрожанье нервно сжатых рук.

Скорей в укромные сусеки!

К замкам подобраны ключи.

Им не нужны библиотеки –

Послаще были бы харчи.

Несутся всхлипы, причитанья

И голос переходит в вой.

К чему нести теперь страданья,

Не будет больше он живой.

Под музыку, венки и плачи

Лежит он горд и недвижим,

И наблюдает то, как скачут

Враги и други перед ним.

Уйдя в другое измеренье,

Там есть другие города.

Теперь покойное смиренье

Ему досталось навсегда.

Его взметнули к небу руки

В дубовом тёсаном гробу.

Закончились земные муки

И пробегает тень по лбу.

Последний поцелуй печален

В холодные уста и лоб.

Закрыта крышка усыпальни,

На полотенцах спущен гроб

В отрытую вчера могилу;

Его засыпали зёмлей.

Ограда, памятник, кадило…

Его помянет аналой.

Настало для поминок время,

И в рюмках бульканье вина.

Ухарствует младое племя.

Да, дело сделано, финал.

А он лежит такой смиренный,

На небесах его душа.

Он навсегда с землёю бренной

Расстался.

Просьба : не мешать.

К NEZZ …

Тебя я узнал внезапно

Среди знамений и знаков –

Неведомое созданье

Среди саратовских панков.

Запомнились твои руки,

Твои глаза и твой голос.

Я понял, что мы в разлуке

До этого были. Всего лишь.

Я помню глаза и губы

И запах волос зелёных,

И эти гитарные струны,

И вас, друг в друга влюблённых.

Мы пили вино и пели.

Мы славно тогда тусили…

А после в машину сели

И на концерт укатили.

Но нет, не вино виновато,

Что я опьянел мертвецки…

А с микрофоном щербатым

Косился с укором Чернецкий…

…Потом ты резала вены,

Чертила лезвием руки

И кровью писала на стенах

От безнадёги и скуки.

Но Джон не пропал и не умер, -

Ведь ты его так просила:

Восстало кровавой зарёю

Утро над Хиросимой.

Помнишь весеннюю Волгу,

Последние серые льдины,

И ты в шинели немецкой

Любуешься этой картиной?

Твердят, что врачует время,

Твердят, что любовь - химера…

Как знать…

Иллюзия смысла -

Злобствующая мегера.

И я брожу одиноко

С тех пор

Отшельником странным,

Который давно не моден

И мир отмеряет в граммах,

Время – в часах и молитвах,

Картины – в палитрах вкусов…

Мир погрязает в битвах

И нет больше в нём искусов.

И нет больше в нём надежды

Спуститься с трамплины рая…

Но имя твоё, как прежде,

Я прошепчу, умирая!..

Х Х Х

«Пой, Революция!»

(Егор Летов)

Пой, революция, пой!

Товарищ, глаза открой!

В силе пока и живой,

Пой, Революция, пой!

Цвет неба такой голубой,

Лес шелестит листвой,

Манит июнь травой,

Пой, Революция, пой!

Шаг разворачивай свой

Под барабанный бой,

Знамя над головой,

Пой, Революция, пой!

Верной идём тропой

Вместе в борьбе боевой,

Ленин такой молодой,

Пой, Революция, пой!

Сквозь цепенеющий вой

Слышу я голос твой,

Вижу восставших строй,

Пой, Революция, пой!

Смерть и бессилье долой,

Нас не догонит конвой.

Завтра прозреет слепой;

Пой, Революция, пой!

Весть о победе той

Будет гореть звездой

В холод, дожди и зной,

Пой, Революция, пой!

Время посыплет золой

Головы наши с тобой.

Снится нам только покой,

Пой, Революция, пой!

Вновь продолжается бой,

Я не последний герой.

Я остаюсь с тобой,

Пой, революция, пой!

Мой Андеграунд

Здесь нет последних,

Нету первых, нет вторых.

Здесь нет ни юношей,

Ни стариков седых

Здесь проигравших нет,

Как нет и победивших,

Зато полно рабов в себе

Убивших.

Здесь нет ни кумача,

Ни лжи, ни лоска.

Зато наполнены стаканы

Горькой водкой.

Здесь не звучат

Ни танго и не вальсы,

Здесь те,

дорога чья проходит

Мимо кассы.

Здесь нету пышных,

Траурных моментов –

Край здешний

Покидают незаметно

Оставив лишь

Оборванные струны

Да на стекле

Непонятые руны.

Не принятый пароль…

Забаненный аккаунт…

Моя свобода –

Ты, мой Андеграунд !

Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 64; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

Мы поможем в написании ваших работ!