Древними литаниями, которые пелись на Тироли до Великого Перехода. До пришествия к власти Мастеров Роботек.
Минмей снова была в компании сестёр-клонов, готовясь к сложному распеву, что в качестве примера наиграл ей Боуи на синтезаторе. Мьюсика и Аллегра выглядели довольными её вкладом, не говоря уже о Боуи, который пребывал буквально в детском восторге. «Мечта становится реальностью», – не переставал твердить он. Мечта становится реальностью.
Она умолчала, что взяла с собой миниатюрный передатчик, что Рем дал ей «чтоб держать связь» на жаргоне радистов. В некотором смысле это придало ей ощущение, словно бы Рем сам был в студии, прижимаясь к её тёплой груди, как сейчас передатчик.
Её рука разгладила мягкие складки платья, затем опустилась на живот и задержалась в его низу на секунду. И начала петь.
Как бы далеко ни был Рем, он услышит.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Некоторые параллели убеждают нас, что оба они, клон Мастеров (Зор Первый) и симагент-Инвид Регис (Ариэль, она же «Марлин»), оказались «развращены» в процессе контактирования с Человечеством и его отдельными представителями. Эти же комментаторы обычно так же приводят в пример Зентрейди как ещё одно доказательство их утверждения. Разложение в их рядах они объясняли эмоциями, поскольку именно они были основными проявлениями, которые вновь и вновь прокладывали новые течения во время всех Войн Роботек. В некотором смысле, в данном случае Человечество выставляется как источник порока. Но обитатели Тирезии до-Роботековской эпохи разве лучше контролировали свои страсти? Вспомните хотя бы Зора: как он вёл себя с Королевой-матерью Инвидов? Не это ли было одним из самых вопиющих примеров их морального разложения?
|
|
|
Гитта Хопкинс. «Пчелиная матка: биография Регис Инвидов».
За иллюминатором «Ангельского ковчега» торжественно вращался тёмный водоворот притянутой материи, могильник космического вещества, с чёрным, как око Зла, шаром в своём сингулярном центре.
– О мой Бог, – потрясённо проговорил Винс.
– Давайте будем надеяться, что нет, – пошутил Кейблл, поворачиваясь спиной к иллюминатору и приступая к еде, принесённой в помещение тактического центра.
– Звёздная Трансильвания, – ляпнул один из кибернаркоманов Луи Никольса, совершенно не заботясь о смысле фразы. – «Дайте мне две пинты протонов, дааа», – добавил он, изображая средне-европейский акцент.
А между кораблём и «чёрной дырой» висело нечто, что Винсу виделось какой-то гантелеобразной структурой, захваченной почти не дающим света светилом звёздной системы, кормящим своими фотонами «дыру» в течение безчисленных эр. И только после того, как искусственный интеллект корабля вычертил графическую схему образования, до него начало доходить, что он видит перед собой. Одним концом «гантели» была маленькая красная луна, сдёрнутая с орбиты второй дискообразной половинкой гантели: радикально видоизменившимся Хэйдоном-IV.
|
|
|
Цилиндрическая перемычка-мост, образовавшаяся между луной и искусственной планетой, состояла из двух массивных трубопроводов, которые, очевидно, телескопически выдвинулись из обоих, теперь уже отдельных, полушарий Хэйдона-IV.
Винс провёл рукой по лицу сверху вниз и задержал ладонь на рту, словно боясь звуков, которые могли оттуда вырваться. С краю, на границе видимости из иллюминатора, висели корабли боевой группы Карбарры, словно стая хищных рыб, почуявших аромат крови.
– Оценка ситуации, – распорядился Винс, поворачиваясь к центральному планшету, за которым работал, «подключившись» к нему, Луи Никольс. Винс никак не мог привыкнуть к виду его черепных разъёмов.
С отчётливым «чмоканьем» Луи вытащил кабель из черепа.
– Вне сомнения, они добывают из луны металлы. Хэйдон-IV реконфигурировался в одну огромную фабрику.
– Вы хотите сказать, что эти трубы – шахты транспортёров? – кивнул Винс в сторону иллюминатора.
– Именно, – ответил Луи. – Оцените, зачем висеть на вольной орбите и поднимать на «челноках» грузы с поверхности, если ты можешь стать на геостационар, опустить механический транспортёр, и качать то, тогда и таких количествах, что оттуда тебе требуется. Здесь у нас воплощение старой концепции об орбитальном лифте, или космической башне.
|
|
|
– Но что, чёрт возьми, они собираются производить?
Доктор Пенн и Кейблл подались к планшету, чтоб послушать ответ Луи.
– Я бы предположил – корабли, – сказал Никольс, но получил три скептических взгляда.
– Вспомните наши теории о Хэйдоне, а затем поставьте себя на его место, – начал объяснять Луи свою версию. – Представьте: вот Хэйдон и его команда, блуждают по Космосу десятки тысяч лет, скачут от системы к системе, от мира к миру. И, честно говоря, маются от скуки. Они победили войну, голод, мор, болезни, смерть... Что ещё осталось сделать? Они начинают озадачиваться по-настоящему серьёзными вопросами. Как будто им больше нечем заняться, чем нарезать круги по Галактике, изображая божеств перед напуганными примитивами. Они начинают сосредотачиваться на онтологических и теологических вопросах, о предназначении, о боге, и что будет после твоего исхода и прощания со своей биологической составляющей. Конечно, они задавали себе эти вопросы, с тех пор как выползли из «генетического супа», но вдруг у них появилась реальная необходимость. У них настал… как бы это назвать?... «кризис среднего возраста». – Луи вздохнул и поправил непрозрачные очки. – И вот они ставят эксперименты-исследования в экзистенциальной метафизике: религия, сенсорное восприятие, изменённое состояние сознания, киберинтерфейс… Но они, судя по всему, не могут осуществить прорыв к эфирному измерению, которое, по их представлениям, должно открыться им в одном из этих путей. В конце концов, как можно математически рассчитать уравнение, если его важнейшая часть появляется только опытным путём? В итоге, Хэйдон уяснил, что, возможно, он или его раса просто не предназначены для трансцендентного. Я хочу сказать, не приспособлены для этого. Они психически несовершенны или у них что-то отсутствует в биологическом плане. Но это не обязательно исключает существование этих других реальностей или способностей, которых может достичь какая-нибудь другая раса.
|
|
|
Луи посмотрел на Винса:
– Вы следите за мыслью, генерал?
Винс кивнул.
Луи потёр ладони одна о другую.
– Хорошо. Итак, что они решают сделать: посмотреть, не могут ли они ускорить процесс, и для этого путешествуют по Галактике, ищут кандидатов и помогают им идти в нужном направлении. – Луи посмотрел на Кейблла. – Они приходят на Карбарру, Праксис, Перайтон – всё миры, про которые Вы рассказывали – что-то там или добавляя, или убирая. А потом они сядут и будут ждать, что получится. Но! – Луи многозначительно поднял указательный палец, – Мы опять говорим о процессах продолжительностью в тысячелетия, а не так: – Луи щёлкнул пальцами, – И они строят для себя целый мир – воон тот мир, – сказал Луи, кивнув в иллюминатор, – Который может делать за них работу по контролю над ходом эксперимента. Они создают искусственный интеллект, который настраивают на определённые действия, в частности, чтоб оповестить их, когда один из их экспериментов по расовому преобразованию принесёт плоды.
Кейблл увидел, как Никольс кивнул своим мыслям, и понимающе улыбнулся. Луи ухмыльнулся в ответ.
– Да, в таком случае их логика становится понятной. Карбарранцы не оправдали их надежд, гаруданцы и сферианцы тоже, но посмотрите, что происходит здесь, в уголке Четвёртого сектора, что творится вокруг Оптеры? У нас тут войнушка между Инвидами и Мастерами Роботек за Цветы, что оставил там Хэйдон. – Луи насмешливо фыркнул. – Итак, события развиваются, Инвиды появляются на Земле, соединяются с Протокультурой, что Зор извлёк из их драгоценных Цветов, и бух, бах! – трансценденция[47]. Они взлетают, сбрасывают бренные телеса, а на Хэйдоне-IV звенит будильник. Всезнание говорит: «Просыпайтесь и пойте, космические странники, просыпайтесь и пойте. Долгожданное произошло, настало время открывать новые границы».
Винс и Гарри Пенн ловили каждое его слово. Джибли и остальные напарники Луи снова вернулись к видеоиграм. Луи поглядел на них и хохотнул.
– Так, я забыл, на чём я остановился в самом начале?
– Корабли, – напомнил Пенн, затаив дыхание.
– Да, правильно, корабли. Это ведь так очевидно! Я уверен, Протокультура сама по себе не может переместить Хэйдона в другое измерение. Кроме того, её просто не осталось в чистом виде. Поэтому им нужны корабли.
У Кейблла лоб и лысина на макушку пошли морщинами от напряжённых размышлений.
– Если твоё предположение верно – если Хэйдон действительно собирается пересаживаться на корабли – то убытие Инвидов должно было сопровождаться обнаруживаемым физическим разрывом в континууме.
– Верно, – сказал Луи. – И готов поспорить, что Всезнание будет запрограммировано на обнаружение этого разрыва, и Хэйдон-IV будет отправлять корабли именно туда.
Винс хлопнул рукой по столу:
– То есть, всё, что нам надо – висеть и ждать, пока Хэйдон не наштампует кораблей, и потом увязаться за ними следом?
Луи кивнул.
– Я не думаю, что они рассчитывали на автостопщиков.
– Но мы совершенно не представляем, сколько времени может занять этот процесс, – возразил Пенн. – Корабли, пробуждение звёздных странников... Идея абсурдна. Но даже если всё это верно, допустим, что Хэйдон будет против. Допустим, они не захотят делиться открытием с посторонними. Что тогда?
Луи задумался.
– Что ж, у нас есть ещё один проводник – симагент-Инвид. Мы продолжим прессовать её, пока она не заговорит. Как только у нас будет их местонахождение, мы скакнём в проход впереди кораблей Хэйдона.
– О Боже, – повторил Винс. – Во что мы влезли?
– Это неважно, – сказал Пенн.
– Я бы перефразировал: «Во что мы влезем?» – Кейблл, постукивая пальцем по губам, смотрел в иллюминатор. – Есть ещё один момент, профессор Никольс, который необходимо прояснить. Итак, перед нами Хэйдон-IV, который «пристыковался» к богатой минералами луне мёртвой системы, вращающейся вокруг коллапсирующей звезды. – Он развернулся к слушателям. – А что, если именно внутри скрывается Хэйдон и его раса?
Скотт не особо удивился, когда Обстат удовлетворил его прошение об освобождении Марлин из-под стражи. Глава разведки пояснил, что после того, что произошло между Скоттом и ней, она вполне может считаться оперативным сотрудником.
Они были в его каюте, на узкой кровати, истощённые от стресса, и наслаждаясь мимолётным чувством покоя после любовных ласк. Как он ни старался, Скотт не мог выкинуть образ Сейры из головы. Марлин в его руках была почти неосязаема, и он снова всерьёз начал тревожиться за её жизнь. А ещё он продолжал думать о том, что говорил Кейблл об исчезновении звёзд, что сжимается сама ткань Вселенной. Неужели только это сжатие Космоса, наконец, привело его в чувство? Неужели понадобился целый гравитационный коллапс, чтоб он, наконец, с любовью обнял Марлин? Она дремала, но он чувствовал потребность выговориться, как будто слова могли сломать неизбежность.
– Эти прошлые несколько дней заставили меня пожалеть, что это случилось не на Земле, – прошептал он ей. – Мне жаль, что я был таким дураком, и слепым в придачу. Я бы так хотел, чтоб всё это происходило не при таких обстоятельствах...
Марлин подняла взгляд к его глазам, её длинные ресницы щекотали его голую грудь.
– Ты правда так думаешь, Скотт?
Он кивнул и поцеловал её в лоб.
– И как бы тогда всё пошло, Скотт? Твоя любовь ко мне не дала бы тебе улететь? Ты бы сел в истребитель, чтоб тут же вернуться в мои руки?
– Да.
– И мы бы вместе отправились на Юг, стали бы обрабатывать и восстанавливать землю, и ты оставил бы своим друзьям искать космическую крепость.
Горло Скотта пересохло. Слушать свои же желания, высказанные в такой форме, просто взрывали чувства и заполняли его опасениями. Но он на всё отвечал «Да».
Марлин приподнялась на локте и всмотрелась в его лицо.
– Вспомни Сейру, Скотт. Ты бы остался один.
Он сжал челюсти.
– Этого бы не произошло. У нас бы были мы.
– Как Марлин Руш, которую ты не можешь забыть?
– Тогда изменись, чёрт побери! – разозлился он. – Найди Регис, сделай это просто только ради нас с тобой! Может, твоя королева-мать сможет сделать так, чтобы для тебя всё это закончилось по-другому. Тогда, быть может, мы воплотим нашу мечту, которую ты сейчас только и делаешь, что критикуешь!
Марлин обвилась вокруг него и глубоко, с дрожью, вздохнула.
– Ты не улучшишь ситуацию, напоминая, кто и что я, – тоскливо ответила она.
Его грудь стала влажной от её слёз. Он обнял её и прижал к себе.
– Марлин, скажи, что мне делать.
– Ты должен перестать любить меня, Скотт. Ты должен перестать видеть во мне Человека.
Минмей и сёстры-клоны пели:
Маленький листок Протокультуры
Ожидает наших нёб.
Куда ты заберёшь нас?
Цветок Жизни!
Удовлетвори нас!
«Что творится в этом мире?» Зор помнил, как он задавал этот вопрос несколькими местными днями ранее, перед высадкой. Какая чародейская рука, или сговор неба и почвы создали это великое творение жизни?
Насколько хватало глаз, перед ними расстилался сплошной пёстрый живой ковёр под небесами цвета аквамарина. Жизнь, чистая, цельная и гармоничная, здесь выбрала две доминирующие формы существования. Одна – форма растительного вида, но, безусловно, разумная. Другая – больше животная, но как будто лишённая костей и сухожилий. Первая форма: дерево, цветок и плод, пульсирующие непонятной энергией. Вторая форма: питающаяся этой энергией, но возвращая всё первой, спокойная и самодостаточная, не нуждающаяся смотреть куда-то вне себя, чтобы ответить на вопросы, которые горели в душе Зора. Это был симбиоз самого совершенного вида, истинного синтеза. Две формы жизни, кормящие друг друга всеми возможными способами и изменяющие в процессе этого симбиоза саму физическую структуру окружающей их среды. Казалось, там нет никаких констант и законов природы, нет жёстко установленной формы, нет эволюционного замысла. Здесь возможно было всё...
Он вспоминал, как звал его Вард. Вард и ещё несколько членов экипажа «челнока», стоящие на следе, что оставил, спускаясь с холма, их абориген-проводник. Такое рвение в голосе Варда Зор слышал редко, и оно обычно появлялось от предчувствия скорого открытия. «Зор, сюда! Быстрее!» А он, не обращая внимания на крики молодого помощника, словно загипнотизированный, стоял, не в силах оторваться от неба и земли перед ним...
Несколькими неделями раньше «челнок» приземлился посреди безграничного поля трёхлепестковых цветков. Росшие по трое, они были кораллового цвета, с удлинёнными, имеющими форму капли почками, и тычинками на длинных стебельках. И непонятно было, как они опыляются и оставляют семена.
Наземная группа прошла в лес из деревьев с шарообразными кронами, в которых виднелись плоды. Невозможно высокие, у некоторых из них в полупрозрачных стволах циркулировали отсвечивающие всеми цветами радуги струйки жидкости. Зор помнил, как лучи Тзуптум согревают тело, жёсткое после космического сна, как толстый губчатый «мох» на земле ласкает ноги, привыкшие к холодному, гладкому и жёсткому металлу настила палуб. Воздух, густой и пьянящий: трудно дышать без респираторов от обилия ароматов. Два участника высадки не выдержали резкой перемены и начали чудесить, и их пришлось отправить в привычную обстановку корабля. Но для Зора эти недели стали воплощением волшебства. Он и его научная группа брали пробы и собирали гербарии, в то время как другие группы составляли топографические и геологические карты, и сканировали недра в поисках полезных ископаемых.
Вскоре после того, как он определил базовые признаки сходства цветка, куста и дерева, их наземная группа впервые столкнулась с аборигенами планеты.
Безголовые, аморфные, безполые существа имели неопределённую форму гриба – такими Зор увидел их впервые. Они жили коммунами в конических, напоминающих ульи конструкциях, из которых они совершали ежедневные вылазки в леса и поля за созревшими плодами и цветами основной растительной формы планеты. После нескольких дней наблюдения за повседневной жизнью существ и их ритуалами – все они были сосредоточены на цветах и деревьях – Зор установил, что существа использовали растение как для физической, так и для духовной пищи. Не обращая внимания на присутствие иномирян, они глотали цветочные лепестки, созревшие плоды, и часто пили сок саженцев, который, как выяснил Зор, обладал для них сильным психоактивным действием.
В конечном счете, он подошёл к аборигену, которого за время наблюдения определил как лидера улья, и узнал, что существа были способны к телепатической связи. Он так же понял, что они имели способность изменять свою форму под свои потребности. Пока Зор и лидер улья беседовали, существо постепенно принимало гуманоидную форму. Он «озвучил» самоназвание их расы: «Инвиды», и употребил термин «Цветок Жизни» в отношении растения. А теперь он вёл их группу на «смотрины» и рассказывал Зору о Королеве-матери, которую он называл «Регис».
– Зор! Ты идёшь, Зор? – крикнул Вард снова, и Зор неохотно последовал за ними вниз по крутому склону, по тропинке, усыпанной бархатными лепестками Цветка Жизни.
И так началось изумительное, в два дня Тзуптум, путешествие через заросшие Цветком холмы и равнины, и суетливые поселения-ульи, которые приветствовали их тихим скандированием, и вот они стоят перед Ульем Королевы-матери...
Зор стоял, глазея на неё, хотя глаза его сами закрывались от усыпляющей теплоты центрального помещения Улья. Она приняла близкую к гуманоидной женской фигуре форму в его честь.
«В твою честь». Именно такую мыслефразу она отправила ему.
– Мы так долго ждали твоего возвращения на Оптеру, Сеятель жизни. Прости мне, я еще не имею большого опыта по части полностью воспроизвести твою нынешнюю форму.
– Вы ожидали нашего прибытия? – недоумённо переспросил её Зор.
– Память древняя, но она глубоко внутри меня. Цветы были твоим Даром нам.
Зор понял, что его приняли за кого-то, кто когда-то в далёком прошлом посетил Оптеру, и хотел поправить Регис, когда его мысли внезапно охватил паралич. В Цветах этого мира содержалась новая форма биоэнергии. Они в самом деле давали жизнь, и могли преобразовывать природу и саму материю – с властью изменять и переформатировать, способностью бороться с Богами за управление над ходом эволюции.
«Если только представить», – думал Зор, – «Каков бы мог быть результат, если возможно будет использовать и направить биоэнергию этого растения?»
Осветить этой энергией тысячи миров – не слишком ли большие запросы? Способность отправить тысячу кораблей сквозь космические пустоты? Способность сформировать и преобразовать самый континуум? Продление жизни...
И всё же тайна Цветка и использование Его энергии связана с неизвестным существом, которое принесло Его на Оптеру. А вот теперь этот биоморф-Инвид принимает его за Дарителя благословленного Цветка.
Зор был заинтригован. Он понял, что Регис была ключом, отпирающим тайны Оптеры, и в порыве безумного вдохновения он немедленно решил завладеть этим ключом. И даже если ради этого ему придётся «её» совратить – да будет так!
– Да, Ваше Высочество, – наконец, сказал Зор. – Я вернулся.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Я знал, что когда Лиса вышла из душевой кабинки, она была серьёзной – но при этом одета (если можно это так назвать) в то чёрное эро-бельё, что Карен Пенн подарила ей на тридцать девятый день рожденья. Я реально обалдел, даже не ждал от себя. Я вспомнил выражение глаз Лисы, когда она впервые увидела Казианну с Драннином на руках, и когда мы в конце концов сели и переговорили о… Лиса, должно быть, уловила выражение моего лица (той ночью на «Ангельском ковчеге»), потому что она засмеялась и начала обвинять меня в дезертирстве. Но я сказал ей «нифига». И… ну, в общем, скажу только, что я вложил всю свою душу в то, что потом было.
Подшивка дневников адмирала Рика Хантера
В прошлом Рика была девочка: обаятельное, светловолосое воплощение вольного духа Калифорнии, по имени Джессика Фишер, самая старшая дочь Алисы Фишер, давней подруги папы. Они с Риком встретились вскоре после того, как отец перевёл воздушный цирк в Сакраменто в поисках публики хоть с какой-то денежной мелочёвкой в карманах.
Рику только-только исполнилось девять лет, и их представили друг другу как кузенов. Однако прошло совсем немного времени, и выяснилось, что между ними не было никакого кровного родства, особенно после того, как отец и Алиса решили закрутить собственный роман «за закрытыми дверями». Рик сам был свидетелем, какие шли дела между его стареющим папой и независимой Алисой. А той ночью, когда они вчетвером были в Сан-Франциско, сенсационно появился «Посетитель»-КСК-1. Конечно, очень немногие люди поняли, что в небе они видели именно летательный аппарат: правительство Рассо смогло удержать в тайне проект «Макросс» следующие пять лет. Но, похоже, на отца и Алису происшествие сильно повлияло, потому что с той ночи их отношения заметно изменились. На Рика происшествие тоже произвело сильнейшее впечатление. У него проявлялись все задатки воздушного аса, и ему нравилось считать небо своей собственностью – хотя «новоазиаты» и другие военные лётчики, разумеется, могли бы поспорить – и вдруг в «своём» небе он увидел мощь, которой нечего было противопоставить. Непонятно, чего было больше в его молодом разуме, шока или восхищения, но хоть отец старался держать своего единственного ребёнка подальше от проблем и споров, раздирающих тогда Землю, «Посетитель» наглядно продемонстрировал, что нет на их планете такого места, куда бы не дотянулась длинная рука войны.
Джессика с иронией высказала предположение (верное, как оказалось впоследствии) о природе явления. «Я готова поспорить, что это был инопланетный космический корабль», – заявила она Рику. «И он спустился, чтоб все на Земле увидели, что война – не единственный путь, которым можно вести дела, что есть во Вселенной силы, которых мы никогда не поймём, если продолжим думать, что война есть ответ на всё».
Она была почти на три года старше Рика, и её намного больше заботили подобные вещи. И после того, как отец решил осесть в Калифорнии вместо очередного переезда цирка, Рик частенько часами просиживал в ногах Джессики, внимательно слушая её рассуждения о ненависти, несправедливости и жадности, и близко принимал к сердцу то, что она вслух зачитывала из своего собрания рассказов, романов, и кое-каких сочинений по философии и религии. Пропустив год старшей школы в Сономе, куда он был записан, за время с Джессикой он получил образование, примерно соответствующее среднестандартному, и когда ему исполнилось четырнадцать лет, он уже по уши увлёкся ей.
То, что она была старше, ужасно всё усложняло, а ещё в их сельский дом в Сакраменто стали заходить в гости к Джессике всякие парни – её сверстники или немного старше, и начинали забивать ей голову долгими разговорами, что они будут делать, когда пойдут на войну.
Рик уже прикинул безчисленное количество случаев, как выразить ей свои чувства – даже посвятил ей поэму – но просто не мог заставить себя сказать ей. В то же самое время он отказался от мысли, что она сама однажды зажмёт его в угол и признается в безсмертной любви к нему. Было немного держаний за руки и мимолётных поцелуев, но ничего более, что убедило бы Рика в их взаимной страсти. И каждый раз, когда кто-нибудь из потенциальных ухажёров Джесси появлялся в доме, Рик находил повод уйти в свою комнату, и там, в сквернейшем настроении, час или два рассматривал свои награды и грамоты, завоёванные своим лётным мастерством, и удивлялся, почему они не «работали». Но, тем не менее, он был уверен, что не будет сидеть на крыльце и молоть всякую чушь типа сколько вражеских самолётов он собьёт, когда настанет его время. И как могла Джесси выслушивать откровенную ложь, которую сливали на неё все эти субъекты?
Правда, потом выяснилось, что она и не слушала. Однажды ночью она проводила Рика до его комнаты, и просто сказала это, и ругалась, что будь она проклята, если всё это время не знала о чувствах Рика к ней! «И как ты мог хоть на минуту подумать, что мне интересны все эти воинственные разговоры?» – сказала она ему тогда. – «Я не хочу в своей жизни таких вот «героев», Рик. Я хочу любить того, кто не боится искать другие варианты ответов. Кого-то, как ты».
В течение следующих шести месяцев Джессика неторопливо вела его в радостях любви и сексуальных открытий, но, когда время подошло к зиме, как-то так получилось, что они пришли к выводу, что им не суждено стать парой. Но намного более важно, что они сохранили свою дружбу. Джесси дальше продолжила поиски чувствительного героя своих мечтаний, а Рик бросился в тренировки высшего пилотажа с утроенным пылом. Но Боже, как бушевали его гормоны за эти пролетевшие на сверхзвуке шесть месяцев! И ни Минмей, ни Лиса не могли распалить его так, как это получалось у Джесси.
Тем более странно, что Джесси ему вспомнилась именно сейчас, когда он шёл по выжженной лазером тропе в дремучих зелёных зарослях нового мира, и при этом не мог отвести глаз от симпатичной Мэри Кристаль в обтягивающем комбинезоне.
«Какого чёрта со мной творится?» – одёрнул себя Рик, отводя, наконец, взгляд от её ладной фигурки. Он не чувствовал настолько сильного желания с тех пор, как Сью Грэхем однажды попыталась соблазнить его во время дежурства в тактическом центре «Ангельского ковчега».
Рик остановился так резко, что следующая за ним по узкой выжженной тропке Карен Пенн ткнулась ему в спину.
– Виновата, господин адмирал, – сказала она. – Я не заметила, как Вы дали сигнал к остановке.
– Я, это… В общем, капитан, давайте поменяемся местами.
– Есть, – она козырнула и впритирку проскользнула лицом к лицу мимо него вперёд. «Блин!» – подумал он. – «Теперь на двух женщин буду таращиться».
Анжело Данте вёл за собой смешанную разведгруппу, идя в вершине растянутого клина из землян и иномирян. «ТрансТеки», «Альфы» и «Беты», в конфигурации «Робовоин» остались под охраной позади на плоском пятачке чистой земли. Поверхность была холмистой, близким аналогом хвойного леса средней полосы Земли, в вершинах крон хрипло орали чёрные птицы. Тёплые лучи солнца просвечивали сквозь вершины деревьев, воздух был наполнен ароматами, богат запахами жизни. Сканирования с КСК-3 выявили в данном районе присутствие сильных биоэнергетических излучений, но несколько полётов самолётов-разведчиков почти ничего не добавили в то, что уже определили сканеры крепости, и поэтому Рик отдал приказ на высадку с «ТрансТеков».
Он не знал, почему вдруг по прошествии стольких лет именно здесь и сейчас он начал вспоминать о Джесси. Да, после спора с Лисой было много сердитых мыслей не по делу, но весь «мусор» был выкинут из головы, когда он опустил за собой колпак кабины «ТрансТека». И попка Мэри Кристаль уж точно была тут ни при чём, как бы изящна сама по себе она ни была. Поскольку, помимо плотского желания, на Рика накатила ностальгия. Тоска по другому «настоящему».
Он был уверен, что причина или в воздухе, или в деревьях, поневоле наводящих на воспоминания о лесах Северной Калифорнии с их густым сосновым ароматом, и о доме, где он провёл такую незабываемую юность.
Воспоминания о довоенной Земле.
Джек Бейкер появился из подлеска в нескольких шагах позади Рика, приветственно махнул и пошёл рядом. Рик не только видел часть себя в молодом человеке, но и заметил такой же задумчивый взгляд в зелёных глазах Бейкера. И проследил его направление до выпуклых задних форм Карен.
– О чём задумался, капитан?
Покрасневший Бейкер повернул голову.
– Прошу прощения, господин адмирал. Кажется, я немного увлёкся.
– Увлёкся?
– Точнее, замечтался, господин адмирал. – Он сделал круговое движение рукой. – Это место, господин адмирал… Здесь так похоже на то, где я родился и рос. Северная Каролина, господин адмирал… то есть, до Долзы.
– И ты задаёшься вопросом, как бы оно было, если бы для Земли всё сложилось иначе?
Джек понимающе посмотрел на него.
– Именно так, господин адмирал. И ещё я думаю, что планета пытается напомнить нам, что мы потеряли.
В тёмном далёком уголке Галактики, на фоне медленно вращающейся материи Звезды Ранаата, плыли первые почти завершённые результаты рудных и фабричных усилий Хэйдона-IV: корабли с массивными пропорциями и невыразительными сферическими корпусами, вокруг которых роились, монтируя и настраивая, сотни рабочих роботов-автоматов.
В «Ангельском ковчеге», когда Винс, Кейблл, Пенн, Никольс и его группа бодрили себя крепким кофе, с Хэйдона-IV неожиданно пришла передача.
– Вейдт, это ты? – торопливо спросил Винс, не отрывая глаз от ком-экрана тактического центра. Большую часть кампании Хранителей они провели вместе, но Винс уже несколько лет не видел хэйдонийца «вживую». За исключением цвета его «дзентайла», ощущаемой теплоты в его мыслепосылах и некоторых особенностей его парящей «походки», Вейдт ничем не отличался от остальных «мужских» существ Хэйдона-IV.
Синтезированный голос ответил за Вейдта:
– Да, генерал. Рад снова видеть тебя.
– И я тоже, – сказал Винс. – Жаль только, что это происходит при таких обстоятельствах.
В динамике прошуршала статика, выражение «лица» Вейдта напомнило кривую улыбку.
– Ты читаешь мои мысли.
В течение многих часов «Ангельский ковчег» безрезультатно вызывал Всезнание. Флагманское судно карбарранской флотилии делало то же самое и, наконец, выдвинуло трансформировавшейся планете ультиматум: «Освободите всех пленных карбарранцев до 12.00 стандартного времени, или будете атакованы всеми имеющимися силами». Кейблл просил дипломатический отдел Карбарры передумать, но угроза осталась как есть.
– Вы знаете об ультиматуме? – спросил Винс.
– Да. Но лично я только что узнал. Вы должны убедить карбарранцев отменить нападение.
Кейблл придвинулся к видеокамере:
– Ваше молчание не оставляет им вариантов, Вейдт.
– Я попытаюсь объяснить, – сказал хэйдониец. – Учтите, что Воувад и я выходим с вами на связь при большом личном риске. Если моё изображение резко исчезнет, то вы будете знать, почему.
– Тогда давай коротко и по делу, – сказал Винс. – Мы считаем, что у нас есть убедительная теория о сути происходящего. – Он быстро пересказал сценарий Луи и Кейблла. Вейдт молча выслушал. – Нам только надо знать, куда собираются лететь построенные вами корабли, – закончил Винс. – Заверяем тебя, что мы никоим образом не собираемся мешать Всезнанию. Мы просто хотим разрешения последовать за вами, если это возможно.
Вейдт отрицательно покачал головой.
– По объективным причинам это невозможно, генерал. Твой корабль не предназначен для такого путешествия.
Винс с раздражением посмотрел на экран.
– Попытайся встать на наше место, Вейдт. Это может быть нашим единственным шансом найти КСК-3. Вспомни о Рике, о Лисе, остальных... Они наши друзья, Вейдт, и они в беде.
Черты Вейдта немного исказились.
– И ты попытайся встать на наше место, генерал. Понять, что тысячи лет единственным смыслом существования твоей расы было заботиться о представителях расы, которые если и не создали тебя целиком и полностью, то, безусловно, сильно повлияли на твой эволюционный процесс. – Хэйдониец сделал паузу. – И даже сейчас, поняв это, быть совершенно безпомощным.
Винс оглянулся на Кейблла и Пенна.
– Прости, Вейдт. Но как бы то ни было, мы не собираемся стоять и смотреть со стороны на происходящее.
Хэйдониец пошевелился, как будто под плащом он пожал «плечами».
– Убеди Всезнание немедленно выпустить всех иномирян.
– Всезнание больше не отвечает нам, генерал, – ответил Вейдт с лёгким нетерпением. – Мы отвечаем Ему. В любом случае, все иномиряне в своё время будут освобождены. О всех них хорошо заботятся. Экседор и Стерлинги чувствуют себя прекрасно. Я даже проследил, чтобы у них было установлено устройство, напрямую связанное со Всезнанием.
Луи нажал кнопку отключения микрофона и отвернулся от камеры.
– Спросите его, сможет ли он дать нам связь с Экседором.
Винс долгое мгновение вглядывался в лицо Луи. Затем снова включил микрофон.
– Слушай, Вейдт, ты можешь дать нам возможность связаться с Экседором и Максом, чтоб убедиться, что с ними всё в порядке?
Вейдт прикинул что-то про себя.
– Я попробую договориться, – ответил он наконец.
Всё ещё повернувшись спиной к видеокамере, Луи довольно улыбнулся.
– Это может быть всё, что нам нужно, – прошептал он.
Экседор, Макс, Мирия и дочери внимательно слушали, пока Кейблл вводил их в курс дел и предполагаемое происхождение Хэйдона-IV. Они впятером тесно скучились у монитора, держась за руки от волнения.
– Да, да, всё это точно согласовывается с моими выводами, – говорил Экседор старому мудрецу. – Эксперимент, поставленный Хэйдоном, наконец завершился успехом. Инвиды покинули наш континуум и открыли проход в иную реальность. И КСК-3 захватило вместе с ними. – Он покачал головой. – Это может объяснить все неясности, Кейблл, включая сжатие окружающего пространства.
– Мы тоже так думаем, – сказал Кейблл. – Пробой реальности, как ты это называешь, может привести мир, который мы знаем, к абсолютному краху. Так, словно своим «успехом» Хэйдон признаёт все развитые жизнеформы нашего Сектора эволюционными тупиками. И только Он один проникнет в проход. Остальным же уготовано остаться снаружи и ждать скорой тепловой смерти Галактики.
– Ну блин, ребята, – вмешалась Дана, – Не говорите об этом в таком жизнерадостном тоне, а?
– Прости что огорчаю, но они абсолютно правы, лейтенант, – сказал Луи. Его улыбающееся лицо в больших непрозрачных очках внезапно возникло на экране монитора.
– Луи!!! – завопила восторженно Дана.
– Привет, Дана. Сколько лет, сколько зим. – Дана вспомнила «посылку», которую оставила бригада Луи для 15-ого взвода на борту судна Вольффа. Память тут же подкинула воспоминания о Джонатане и их последней ночи вместе. – Так чем же ты занимался всё это время, механист? – спросила она.
Луи усмехнулся.
– Не сейчас, Дана. – Он обратился к Экседору. – Мы хотим знать, может ли устройство, которое оставил вам Вейдт, обеспечить доступ к Всезнанию?
Зентрейди провёл рукой по своей копне красных волос, формулируя ответ.
– Только с очень ограниченными возможностями.
– Но контакт есть? – допытывался Луи.
– Да, но я не вижу, к чему…
– Мы собираемся узнать, где Хэйдон собирается пролезть, Экседор. Карбарранцы, да поможет им Бог, пусть действуют, как считают нужным. Но их атака отвлечёт внимание Всезнания от нас.
– Ладно, а мы тут пошумим! – обрадовалась Дана. Заметив взволнованные лица Макса и Мирии, Винс сказал: – Дана, никаких опрометчивых выходок. Вейдт заверил нас, что вы будете освобождены, как только они закончат свои дела.
– Простите, генерал, – возразила с безразличным помахиванием ладони Дана, – Но у всех нас тут уже кончился к ним лимит доверия. Кроме того, нет ничего плохого в открытии второго отвлекающего фронта, пока вы там у себя занимаетесь своим. Кто знает, может, эта банда обезьян добьётся большего успеха.
– Дана! – одновременно сказали Макс и Луи, намекая освободить связь. Макс посмотрел на Никольса, ожидая от него продолжения.
– Есть ещё кое-что, что мы хотим попробовать, Дана, – сказал ей Луи. – У нас есть кое-кто на борту, кто может нам подсказать, куда направилась Регис.
– Да? И кто же это в таком случае, Луи? Опоздавший на поезд Инвид? – иронически посмотрела на него Дана.
Луи провёл большим пальцем по ямке на подбородке.
– Я когда-нибудь подводил Вас, лейтенант?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Внимайте…
Позволь мне показать тебе нашу всеобщую обязанность,
В которой смысл нашей жизни.
Цветок, позволь мне взять тебя.
Мы зависим от Мощи, что ты даёшь.
Мы должны защищать твоё семя, или мы исчезнем.
Цветок Жизни, Цветок Жизни, Цветок...
Тирезия. Литания культа «Трое как один».
На этот раз Вард встревожился всерьёз. Вопрос по смыслу «Ты точно уверен в успехе?» в разных вариантах он задавал Зору так минимум раз в день. И Зор мог отвечать только многозначительной ухмылкой, которая на Оптере стала его постоянным спутником: разумеется, он был уверен. И не именно ли этого ожидали от них их Старейшины в Тирезии: возвращения из очередного техновояжа с чем-нибудь экстраординарным? И если только одни Инвиды были уже что-то с чем-то, то вообще существовала ли шкала, чтоб оценить их невероятные Цветы? И Их способность изменять мир вокруг себя? Им нет равных, убеждал Зор Варда, во всей Галактике, во всём её невиданном разнообразии!
В то время он был словно одержим, хотя не признавался даже самому себе...
«Но таким способом…» – возражал Вард. Имея в виду, обманывая королеву расы, эту Регис. Притворяясь долгожданным Дарителем Цветка. И выведывать Его тайны, совращая это наивное создание...
Этот момент у Варда был основным поводом для тревоги – ведь Зор делал не что иное, как занимался любовью с этим существом, пусть даже она тщательно копировала и человеческий облик, и человеческие одежды. В её покоях и её постели... Но именно таким был единственный путь, которым могли быть продемонстрированы эти тайны. Процесс, дорогой Вард, требует полной самоотдачи, достигаемой способом «тело к телу», «разум к разуму». Или, в данном случае, подобием страсти, подобием любви.
Да. В некотором смысле, он в самом деле любил её. Во всяком случае, он так считал. Он, разумеется, завидовал ей, жаждал знаний, которые она получила от Цветка Жизни. Но… Эти мыслебеседы… Остаться на Оптере, фактически отказаться от некоторых своих физических форм, так, чтоб они могли быть здесь как пара... Вот это точно было настоящей ерундой. Он просто не мог жить здесь, даже разделив с ней тайны Цветка – он не мог бросить поиски новых знаний, которые уже провели его через множество звёздных систем и сотни планет.
Кроме того, необходимо было учитывать наличие у неё «мужа».
Это существо, абсолютно ничем не похожее на Регис, называло себя «Регент». И, когда Зор разрабатывал свой план соблазнения и завоевания, он учитывал его как основную помеху. Но в Регенте было кое-что, что делало его более «человечным», чем когда-либо могла стать Регис, несмотря на все свои недавно развитые анатомические формы, эрогенные зоны и таланты самоформирования. И этой загадочной «человечностью» Зор воспользовался, чтоб спровадить Регента как можно дальше от Улья на как можно больший срок.
Регент, казалось, проявлял не меньший интерес к Зору и его расе, чем Зор к Регис. Вот только Регента почти не интересовали физиологические и психические различия, что разделяли их, в отличие от оборудования техностранников, что они использовали в своей повседневной жизни и путешествиях. Складывалось впечатление, как будто он желал заполнить свой мир такими же инструментами, приспособлениями и кораблями. Так что, когда возникала необходимость отсутствия Регента, можно было просто организовать ему длительную экскурсию по той или иной части корабля, или полёт в какой-нибудь далёкий уголок Оптеры.
А такая необходимость за эти минувшие месяцы возникала часто... Зор улыбнулся себе, лёжа с Регис и обнимая её. Он чувствовал, что «перенос» почти завершён, он почти овладел «языком» Цветка. Но он так же чувствовал, что были особые правила, регламентирующие использование этого языка и, весьма возможно, что он близок к пониманию кое-чего, изначально неправильно истолкованного самой Королевой-матерью. В Цветке Жизни была своя тайна, которая также должна была быть совращена из Него.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 110; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!