Реалия и отход от литературной нормы
Многие из реалий могут представлять собой и отход от литературной нормы. Последнее понятие значительно шире, поскольку реалиями мы считаем только лексические (редко фразеологические) единицы, а литературная норма может быть нарушена (в зависимости от авторского замысла) на любом уровне языка и речи.
Сопоставляя выше реалии с терминами, мы искали главным образом границы между обеими категориями
13
(опираясь на их функции в речи, на характер текста, в котором они употребляются), здесь же мы постараемся указать возможность реалий принадлежать и к «нелитературной» лексике.
Так, реалии могут оказаться в числе слов ограниченного употребления, в первую очередь — диалектизмов (включительно и лексики областных говоров). Это вполне естественно: ведь многие реалии обозначают местные предметы; сравнительно немногие принадлежат к элементам сниженного стиля — просторечию и жаргонной лексике, а еще меньше их среди других лексических отступлений от литературной нормы (возникших как стилистический прием автора), таких как ломаная речь, детская речь, дефекты речи и т. п.
Любопытный материал в этом отношении дают «Казаки» Л. Толстого. Выборочная проверка по БАС некоторого количества слов, которые мы считаем реалиями, показала следующее.
Судя по пометам в словаре, большинство из них соответствует литературной норме, т. е. лишено запретительных помет, но в их толкованиях имеются указания на некоторую ограниченность употребления в связи с местной и/или исторической принадлежностью их референтов. Например, чихирь определяется как «кавказское красное неперебродившее вино», чивяки — «кожаные туфли с мягкой подошвой у жителей Кавказа и Крыма», кизяк — «высушенный в виде кирпичей навоз с примесью соломы, служащий топливом на юге..» (разрядка наша— авт.); подобные толкования имеют и слова аул, бу за, драбант, купей, сотник, станица, хорунжий, бешмет и т. д.; историческими реалиями можно считать слова сотник, станичный (атаман), хорунжий, абрек, но только последнее слово имеет помету «ист.» (снятую в последнем издании Ож.).
|
|
|
Из лексики областных говоров к реалиям относятся крига, каймак, поршни (помеченные как «обл.»); диалектизма ми, по всей вероятности, следует считать и те слова, которых в БАС нет: монет (муж. р.), чамбары, чапура, урван, лопазик, флинта; из них первые два есть у Даля, чапура и урван есть там же, но в несколько иной форме («чапарка», «чапаруха», «ур-ванец», «урвен», «урвиголова»), а последних двух, к счастью, объясненных автором, нет и у Даля.
Такого типа реалии мы назовем локальными в 14
отличие от национальных (см. гл. 5). К ним, пожалуй, относятся и слова, русские по форме и вполне литературные, но с непривычным для литературного языка содержанием, по существу диалектные слова, обозначающие типичные для казацкого быта предметы и понятия: няня (=друг), закуска ( = пряники и конфеты), избушка (помещение для хранения и обработки молока у казаков) и т. д. С точки зрения перевода, эти слова нужно отмечать особо, поскольку они относятся иногда к «ложным друзьям переводчика».
|
|
|
Локальными, видимо, можно считать и такие слова, как мамука, бабука, дедюка, нянюка, употребляемые в качестве обращений, которые также являются носителями местного колорита.
Реалий из элементов сниженных стилей в рассматриваемом произведении оказалось мало (просторечные закута и осьмуха); это объясняется отчасти характером повествования, но по-видимому, отражает и закономерное в этом отношении положение.
Реалия и иноязычное вкрапление
«Иноязычными вкраплениями» для нас являются все слова и выражения, которые автор оригинала дает на другом, не своем, языке в их исконном написании или в транслитерации, т. е. без каких-либо морфологических изменений. Таким образом, в состав подобных вкраплений могут попасть и чужие для языка автора реалии (см. гл. 5), которые переводчик, в свою очередь, переносит тоже в иноязычном написании или транслитерации, послушно исполняя поставленные автором стилистические задачи.
|
|
|
Итак, реалиями являются только отдельные иноязычные вкрапления. Когда персонаж мешает «французскую речь с нижегородской» или вставляет в русские реплики украинские слова, то это обычно не реалии. Однако в аналогичном случае, когда говорит, допустим, русский,-долго живший во Франции, пересыпая свою речь названиями предметов, характерных для французского быта, — «зайдем в бистро», «цены в нашем призюнике» — или когда аналогичные слова, типа «с л а д к а р н и ц а», «к е б а п ч е» и т. п., проскальзывают в речь жившего, иногда даже недолго, в Болгарии русского, или когда Дядя Ерошка из «Казаков», рассказывая о своей щедрости, упоминает «пешкеш, подарок» (разрядка наша —
15
авт.), который он везет своему кунаку, то здесь обычно имеет место употребление реалий в их привычной функции — передаче колорита, а отчасти и в целях речевой характеристики героев.
Таких промежуточных категорий, конечно, немало, но слишком четкая классификация их не имеет обычно практического значения для перевода. Исключением являются те случаи, когда приходится переводить на язык, из которого взято это слово.
|
|
|
С лингвистической точки зрения многие из иноязычных вкраплений, в том числе, может быть, и реалий, следовало бы отнести к «варваризмам», о которых пойдет речь ниже. С другой стороны, предложенный В. П. Бер-ковым термин для обозначения одного из видов экзотиз-мов — «алиенизм» — можно было бы использовать вместо термина «иноязычное вкрапление». Однако здесь, чтобы не усложнять терминологию, мы не будем употреблять ни этот термин, ни «варваризм».
В конечном счете, установление разграничительного критерия между реалиями и иноязычными вкраплениями зависит в основном от того, какое содержание автор вкладывает в эти понятия (см. ч. II, гл. 6).
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!